Что происходит с модной фотографией?

ТЕКСТ: Ксения Крушинская

За последние несколько лет модная фотография существенно изменилась. Рассказываем о том, что и как снимают молодые и прогрессивные фотографы (а также примкнувшие к ним представители старой гвардии), что стоит за этими трендами и насколько они долговечны. 

Y/Project, Арно Лажени, 2019

Y/Project, Арно Лажени, 2018

Одной из самых запоминающихся модных рекламных кампаний с начала 2019 года стала съемка коллекции весна–лето парижского бренда Y/Project. В кадре оказались сотрудники и друзья марки, которые позируют в новых вещах, огромный игрушечный геккон, плюшевый попугай и несколько саламандр. Не нужно быть продвинутым знатоком модной фотографии, чтобы понять, что эти снимки кардинально отличаются от того, что господствовало на рынке еще лет пять назад: никакой нарочитой сексуализации героев и героинь, никаких профессиональных моделей, необычная композиция (изображения одних людей и предметов стали как бы фоном для других) и легко считываемая ирония. Вместо «без этих вещей вы неполноценны» съемка как бы говорит потенциальному покупателю — «с этими вещами ваша жизнь станет веселее». «Каждое фото здесь — посвящение людям, которых мы любим, — объясняет креативный директор Гленн Мартинс. — Мы старались сфокусироваться на их индивидуальности, сделать ярче собственный «цвет» каждого человека». 

Это далеко не первый раз, когда Y/Project радует нетривиальными кампаниями. В прошлом сезоне в рекламе тоже снимались сотрудники и друзья — правда, на улицах Парижа, — а с ними в кадре были люди, переодетые в костюмы попугая и гигантского ананаса. Нынешняя и прошлая съемки (а также кампании нескольких предыдущих сезонов) — дело рук давнего контрибьютора бренда, 32-летнего французского фотографа Арно Лажени. В его послужном списке не только сотрудничество с Y/Project, но и работа с такими мастодонтами, как Jil Sander и Dior, для которых он снимал лукбуки. Хотя в целом мода — лишь одна из сфер интересов Лажени. В числе прочего он, например, снимает натюрморты, сценки из уличной жизни и пейзажи, куда мастерски интегрирует рукотворные объекты. 

Y/Project, Арно Лажени, 2019

Y/Project, Арно Лажени, 2018

Харли Уэйр для Balenciaga, 2017

Харли Уэйр для Dazed, 2017

Петра Коллинз, Белла Хадид для Vogue, 2016

Грей Сорренти для Loewe, 2018

Лажени, несмотря на самобытность своего стиля, лишь один из многих — яркий представитель плеяды молодых зарубежных модных фотографов. Среди прочих можно назвать Харли Уэйр, Джеймса Хоксворта, Петру Коллинз, Зоэ Гертнер, Грей Сорренти и еще пару десятков имен. Возможно, еще далеко не всем за пределами модной индустрии (а иногда и внутри нее) они знакомы, но эксперты единодушно заявляют: именно эти люди (и те, кто разделяет схожие ценности) определят будущее fashion-фотографии в новую эпоху. «Мне кажется, эти молодые люди умеют показывать реальность в «сыром» виде, — сказал в интервью Women’s Wear Daily Даг Ллойд, основатель и владелец Lloyd & Co, американского рекламного агентства, работающего в числе прочего с такими брендами, как Gucci, adidas и Saint Laurent. — И эту реалистичность у них получается привнести в моду. Их эстетика противоположна так называемой школе Мерта и Маркуса, стилю, где в фаворе «глянцевость», блеск и обработанные кадры — все то, за что ратовали звезды фотографии предыдущей волны».

Мерт Алас и Маркус Пиггот — дуэт фотографов, прославившийся в первой половине нулевых. Они снимали для Vogue, Interview, Love и W, сотрудничали в том числе с Giorgio Armani, Gucci, Louis Vuitton, Hugo Boss и Roberto Cavalli; часто в их объективе оказывались Мадонна и Кейт Мосс. Сделанные дуэтом снимки максимально нереалистичны. Например, та же Кейт, сидящая в кружевном боди на краю кровати в съемке для японского Vogue 2011 года, похожа не на живого человека, а скорее на персонажа картины Тулуз-Лотрека. Лара Стоун на снимке, сделанном для W год спустя, напоминает прекрасную фарфоровую куклу — настолько безупречной кажется ее кожа. Сами фотографы никогда не скрывали, что сильно обрабатывают изображения, они считали эту своеобразную фантазийность частью своей ДНК. «Наши работы — как живопись, — сказал однажды Мерт Алас в интервью The New Yorker. — Мы можем нарисовать всю сцену. На следующий день после съемки я могу захотеть, чтобы в кадре была собака — и тогда я ее нарисую». «Все это ненастоящее, ненастоящее и еще раз ненастоящее! Но это именно то, чего мы все от них ждем», — говорила о Мерте и Маркусе Грейс Коддингтон. 

Однако сегодня, полтора десятка лет спустя после триумфа, Мерт и Маркус начинают символизировать, скорее, устаревающую, чем прогрессивную эстетику. В этом сезоне с ними не сотрудничают ни Gucci, ни Giorgio Armani, ни Louis Vuitton. Многие дизайнеры, например, Алессандро Микеле и Раф Симонс, делают выбор в пользу «естественного несовершенства» в противовес идеальной картинке. «Мне важно говорить о чем-то настоящем, — признается в интервью Микеле. — Людям сегодня нужна реальность». Сам он на протяжении уже многих сезонов доверяет съемку рекламных кампаний Gucci Глену Лачфорду, фотографу, популярному в 1990-е и сегодня переживающему новый виток в карьере. Для бренда он снимает фото- и видеоистории, эстетика которых близка той, что создает для Y/Project Арно Лажени: необычные, не всегда конвенционально красивые люди в необычных локациях; «странный» сет-дизайн (например, на одном из фото модель запечатлена на фоне болванок с париками), отсутствие агрессивной ретуши. Если Мерт и Маркус снимают истории про недосягаемых небожителей, идеальных существ, то Лачфорд делает героями людей, которые не всегда вписываются в глянцевые стандарты, но за которыми интересно наблюдать. 

Мерт Алас и Маркус Пиггот, Кейт Мосс для Vogue, 2011

Глен Лачфорд для Calvin Klein Jeans, 2018

Почему так происходит? Отчего выверенная до мельчайших деталей безупречная картинка внезапно перестала интересовать дизайнеров и публику? Ответ лежит на поверхности. Фотография, как и любое искусство, отражает процессы, происходящие в обществе. «На наших глазах за последние пару лет общество изменилось, — говорит куратор Школы дизайна Высшей школы экономики Катя Павелко. — Атмосфера меняется скачками в социальном и культурном плане — #MeToo, скандалы вокруг coolest monkey in the jungle; характерные для четвертой волны феминизма бодипозитив и «квирность» просто не позволяют сделать еще одну бездумную «просто красивую» картинку». Самым наглядным подтверждением тому, что тренды в индустрии неразрывно связаны с тем, что происходит вне ее, — скандал, стоивший репутации сразу нескольким выдающимся фотографам предыдущего поколения. В начале 2018 года в сексуальных домогательствах обвинили в числе прочих Патрика Демаршелье, Брюса Вебера, Марио Тестино, Грега Кейдела и Терри Ричардсона. С опальными фотографами мгновенно разорвал отношения Condé Nast — что для людей, которые регулярно сотрудничали с ведущими печатными глянцевыми журналами, равносильно смерти. Так, Демаршелье за более чем 25 лет работы, снял для разных изданий Vogue больше сотни обложек. 

Грей Кейдел, обложка Numero, 2016

Патрик Демаршелье, обложка Vogue, 2010

Петра Коллинз для Wonderland, 2016

Если вдуматься, в этой истории можно увидеть тонкую метафору всего происходящего в индустрии. Ни Тестино, ни Демаршелье, ни Вебер, строго говоря, не были апологетами эстетики, близкой той, что прославила Мерта и Маркуса, — они работали в несколько более реалистичной манере, отчасти предвосхитив стиль, которому отдают предпочтение молодые мастера, пришедшие им на смену. Однако в их творчестве доминировал male gaze, а то, что десятки моделей обвинили их в неподобающем сексуальном поведении, говорит об их неспособности настроиться на волну новой эпохи, где в приоритете забота о чужих личных границах и гендерное равенство. «Если раньше фотография должна была быть эпатажной и шокировать, выставлять напоказ сексуальность, то сейчас как социальный инструмент она стала более благоразумной и в то же время влиятельной. Из продажной манипуляторши фотография сегодня переквалифицировалась в строгую училку», — комментирует Катя Туркина, российский фотограф, контрибьютор The Blueprint, итальянского и китайского Vogue и итальянского версии L’Officiel. 

Действительно, новое поколение модных фотографов состоит из людей, чрезвычайно внимательных к социальной повестке — и гендерным проблемам в том числе. Так, 26-летняя Петра Коллинз, известная в том числе рекламными кампаниями для нового Gucci (над ними она работала и как фотограф, и как модель), в 2015 году снимала известных женщин для кампании Levi''s — в ее объектив тогда попали гитаристка Джоан Джетт, художница Фиби Коллинз-Джеймс и модель Эрин Уоссон, — абсолютно не объективируя их и не превращая в недостижимый идеал. Та же Уоссон изображена на фото в повседневной одежде на прогулке с собакой отнюдь не в самом фешенебельном районе города. R''n''b-певица Джиллиан Херви сфотографирована крупным планом на фоне панельной многоэтажки: в кадре видны складки на футболке и то, как плотно деним облегает бедра и живот, — эти детали не исчезли после ретуши. Та же Петра Коллинз курирует феминистский арт-коллектив Ardorous, а за год до проекта с Levi''s оформила серию футболок для American Apparel — она поместила на ткань рисунок, изображающий вагину, из которой течет менструальная кровь. Сейчас Коллинз снимает для Vogue и фотографирует знаменитостей вроде Ким Кардашьян и Беллы Хадид. 

Другая восходящая — а вернее сказать, уже взошедшая — звезда модной фотографии, 30-летняя Харли Уэйр (она сотрудничает в том числе с британским Vogue, The Gentelwoman, AnOther и Dazed, продюсирует вдохновляющие видео для Chanel и снимает рекламные кампании для Celine, Balenciaga, Stella McCartney, Calvin Klein и Jacquemus) в 2016 году выпустила книгу фотографий убежищ беженцев в Кале Homes — все средства от продажи были отправлены в La Cimade, французскую благотворительную организацию, защищающую права мигрантов. Затем Уэйр отправилась в Нигерию, где снимала молодых людей и девушек на улицах Лагоса. Кроме того, Харли известна съемками, в которых прославляет женское тело и женскую сексуальность, при этом не превращая своих героинь в сексуальные объекты. Так, на фото в 2016 году, Адвоа Абоа позирует на фоне деревьев вместе с обнаженными женщинами, чьи тела, с точки зрения старой школы, кажутся неидеальными. «Мы должны давать людям нечто реальное, — говорит Уэйр. — Кадры, которые будут побуждать вновь и вновь разговаривать о репрезентации женщин. Все мы слишком привыкли видеть изображения, объективирующие наше тело. Из-за них искажается представление об интимных вещах, о невинном и извращенном».

В целом «новая волна» в модной фотографии — очень женская по своей сути. Впервые в истории в информационном пространстве одновременно оказалось такое количество женщин, стоящих по эту сторону объектива, и это не может не радовать. «Их время пришло, — говорит Дэвид Липман, основатель рекламного агентства Lipman Studio (в числе клиентов — David Yurman, Oscar de la Renta и Nina Ricci) — Харли Уэйр, Зоэ Гертнер, Петра Коллинз, Биби Бортвик и Грей Сорренти станут ключевыми фигурами индустрии в следующее десятилетие — а скоро к этим именам добавятся новые». 

Харли Уэйр для Jaquemus, 2015 

Клара Кристин в съемке Харли Уэйр для Calvin Klein, 2016

Адвоа Абоа в съемке Харли Уэйр для i-D, 2016 

Говоря о том, как изменилась за последние несколько лет модная фотография, трудно оставить за скобками техническую сторону вопроса — тем более что и в этом плане есть новые (а точнее, хорошо забытые старые) веяния. Молодые фотографы все чаще отказываются от «цифры» в пользу пленки. На пленку снимает, например, та же Харли Уэйр. Ее наделавшая шуму рекламная кампания для Calvin Klein 2016 года, для которой актриса Клара Кристин в буквальном смысле позволила камере залезть себе под платье, была полностью сделана на пленке. Предпочитают пленку и такие вундеркинды, как Джейми Хоксворт, Зоэ Гертнер и Колин Доджсон. Именно пленка позволяет им создать тот неповторимый стиль, принесший им любовь дизайнеров и публики, — приглушенные цвета, мягкие контрасты, честное и реалистичное изображение. «Похожие процессы происходили в музыке, когда в моду вернулся винил, — говорит главный редактор журнала Purple Оливье Зам. — Цифровая фотография четче и чище, она может передать большой объем информации, но она эмоционально холодна. Благодаря пленке информации вы получаете меньше, но она насыщена эмоциями. А чего мы хотим больше, информации или чувств? Конечно, второго». Стоит вспомнить съемки тех же Мерта и Маркуса в глянце разгара нулевых — да, герои на них были прекрасны, но какие эмоции они вызывали? Разве что досаду и зависть. 

Помимо собственно эстетики есть и ряд других причин, объясняющих повальное увлечение нынешних фотографов пленкой. Так, владение всеми тонкостями пленочной фотографии требует гораздо большего мастерства, и это, во-первых, помогает профессиональному фотографу выделиться на фоне множества любителей, чьи работы заполонили соцсети и Tumblr, а во-вторых, позволяет ему контролировать процесс и дает возможность вернуть себе главенствующую роль. «Пленочная фотография порой на корню меняет процесс работы в команде и с изображением, — комментирует Катя Туркина. — Это как минимум ограждает фотографа от настойчивого контроля со стороны заказчика, перед которым просто-напросто закрыт монитор и возможность вносить правки». Легендарный журнальный арт-директор Фабьен Барон мыслит еще более глобально: «Во времена Ричарда Аведона и Ирвина Пенна именно фотографы диктовали то, какой должна быть мода, — сказал он в интервью Business of Fashion. — Сегодня это делает редактор моды, потому что именно он включен в модный процесс, а фотограф здесь становится просто инструментом для исполнения чужих желаний. Аналоговая съемка позволяет человеку за объективом вновь занять лидирующую позицию».

Что ждет нас дальше? Сохранится ли у фотографов нового поколения любовь к пленке? Будут ли так же востребованы реалистичная картинка и необычный сет-дизайн? И так же важна социальная повестка? О том, что все эти тренды весьма устойчивы, косвенно говорит новый виток популярности мастеров предыдущего поколения — тех, чья эстетика и раньше была близка актуальной, или тех, кто сумел подстроиться под требования нового времени. Снова востребован популярный в 1990-е Глен Лачфорд, ставший постоянным контрибьютором Gucci. Раф Симонс сотрудничает с Вилли Вандерперре, 48-летним фотографом, чей путь к славе начался еще в конце 1980-х и который до недавнего времени снимал для Calvin Klein Симонса минималистичные кампейны в духе 1990-х. На коне Алекси Любомирски, в прошлом ассистент Марио Тестино, сегодня любимец Vogue, Harper''s Bazaar, Vanity Fair, а также, пожалуй, самой популярной пары в мире — именно его принц Гарри и Меган Маркл попросили сделать их официальные помолвочные портреты. В 2016 году Любомирски выпустил книгу фотографий Diverse Beauty, для которой снял несколько десятков людей разного происхождения, пола и телосложения, избежав чрезмерной обработки изображений. Он открыто выступает за разнообразие героев в модной фотографии — и против сексуальной объективации: «То, что девушки якобы должны быть сексуальными, всегда было некой данностью, — говорит Любомирски. — Но для кого эта сексуальность? Те женщины, которых знаю я, сильные, уверенные в себе, счастливые люди. Они не сексуальные объекты». 

Глен Лачфорд для Gucci, 2019

Петра Коллинз для Gucci, 2018 

Вилли Вандерперре для Calvin Klein, 2017

Саша Madеmuaselle для Гоши Рубчинского (съемка пленочную камеру)

Эмми Америка для Vogue (съемка на  пленочную камеру)

Turkina Faso (съемка на цифровую камеру)

Вероятно, как минимум целое следующее десятилетие нас ждет господство «новой школы» в модной фотографии — не только на Западе, но в России, где молодые фотографы экспериментируют с аналоговой съемкой и сет-дизайном и отказываются видеть в герое исключительно объект, превращая его в действующий и чувствующий субъект. «В целом то, что происходит в нашей стране, совпадает с глобальными мировыми трендами, — полагает Катя Павелко. — Фотографы, как и положено тонко чувствующим людям, следят за культурным контекстом и не могут его не транслировать в любых видах визуальной коммуникации, будь то рекламная кампания, лукбук или журнальная съемка. Правда, не то чтобы это было заметно в отечественном глянце: листая его (за редкими исключениями), ощущаешь, что время немного остановилось».