Коллекционируй это

ФОТО:
АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ

2010-е стали в России декадой современного искусства, 2020-е могут стать десятилетием коллекционного дизайна. На открывающейся в четверг ярмарке Cosmoscow ему будет посвящена отдельная секция. В том, где еще его найти и как отличить, выбрать и полюбить, разбиралась Екатерина Дементьева, менеджер музейной компании Pitch и автор канала psycho daily.

«Мир искусства питает слабость к большим деньгам, и в нем легко найти новых друзей, если вы очень богаты», — учит нас книга «Как собрать коллекцию современного искусства и не разориться», написанная Эрлингом Кагге, юристом и полярным исследователем, ставшим в итоге заядлым коллекционером. То же самое можно сказать и про мир авторского, студийного, малотиражного дизайна, в отдельных случаях именуемого коллекционным.

Бесценные воплощения идей

В мире, где каждая идея мгновенно реплицируется, обладание уникальными предметами — ежедневная положительная аффирмация и даже подтверждение собственной исключительности. А Татьяна Харченко и Сердар Яников из студии Design Aid описывают: «Это необходимость получать удовольствие на уровне чувств и эмоций каждый день. Такие дома всегда интересно рассматривать и видеть глубину: с первого взгляда очевидно, понимает ли человек предметы, которые выбрал, или это просто формоцветотворчество».

Но как человек понимает, коллекционный ли перед ним предмет? Парижская галерея Kreo формулирует свои критерии просто: это мебель и объекты, созданные заметными индустриальными дизайнерами XX–XXI века и выпущенные ограниченным тиражом. Вилки-ложки дизайна Верджила Абло продаются в обычном магазине Alessi, но серию лестниц из стальных канатов с именами музыкантов вроде Эллы Фицджеральд и Ризы (от 50 000 евро) вы найдете только в Kreo. Стул братьев Буруллеков можно спокойно купить в HAY в районе 200 евро — но Kreo продает только те объекты Буруллеков, которые параллельно выставлены в Центре Помпиду. Прозрачные вазы Savoy стоят штабелями в любом посудном магазине Финляндии за 100 евро, но с белой вазой (за 4000 евро) вы встретитесь уже в стокгольмской галерее Modernity.

Столовые приборы, Верджил Абло

Лестница, Верджил Абло для Kreo

Столик, Ронан и Эрван Буруллеки

Ваза, Ронан Буруллек

Руководитель фонда дизайн-инициатив I+D Алексей Дорожкин согласиться с европейскими галеристами не спешит: «Важно отделять коллекционный дизайн от коллекционирования классического дизайна. Во втором случае главным окажется провенанс вещей, а в первом — нужно помнить, что предмет должен нести и выполнять функциональную составляющую».

Дизайн на вес золота

Цена — первое, что пугает в коллекционном дизайне. Можно прочитать новость, что один из 20 прототипов стального дивана D-Sofa, созданных Роном Арадом, был продан на аукционе Phillips за 1,2 миллиона фунтов. И все же купить Арада себе в коллекцию — мечта вполне достижимая: стальная лампа-кобра его авторства на том же аукционе была продана за 699 фунтов.

Признанные шедевры могут стоить и еще дешевле — если велик тираж. Историк дизайна Артем Дежурко приводит несколько примеров: «Например, бутылочки с соевым соусом Kikkoman стоят в каждой сусичной, а проектировал их великий Кэндзи Экуан. А есть еще светильники Этторе Соттсасса для IKEA или мебель из гнутых буковых прутьев, которую выпускала фирма Kohn по проектам Йозефа Хоффмана. Однажды я своими глазами увидел диван этого великого дизайнера и даже присел на него — в каком-то полуподвальном кафе в Коломне».

Диван D-Sofa, Рон Арад

Настольная лампа, Этторе Соттсас для IKEA

Зеркало, Estelle Makes Stuff

В самом деле заоблачная цена — не обязательное условие коллекционности. Скажем, в нью-йоркской Adorno Gallery можно спокойно купить пунцовое зеркало-жвачку за 555 долларов. Скидку, очевидно, делают на юность и репутацию автора, но возраст и слава дело наживное. А цена и громкое имя — не гарантия успеха или любви. Соосновательница московского бюро «Артформа» Нина Целёва вспоминает, что во время работы над офисом нового владельца универмага «Цветной» завхоз нашел диван авторства Захи Хадид, несколько лет тосковавший под пленкой в подвале. Несмотря на легендарный статус автора, диван владельцу не приглянулся и продолжает скромно стоять в уголке.

Потому Алексей Дорожкин и не советует рассчитывать на коллекционный дизайн как на инвестицию: «Сложно оценить, не окажется ли консоль, за которую вы заплатили как за произведение искусства, просто консолью, которая со временем надоест».

Диван, Заха Хадид

Клуб находчивых

Возможно ли в России найти вещи, которые за тридцать лет успели перейти в статус коллекционных? По словам Нины Целёвой, такое случается, когда люди покупают недвижимость вместе с обстановкой и распродают ненужное на «Авито». Но здесь лучше проявлять здоровое недоверие и проверять провенанс предмета как минимум поиском по картинкам. Например, в поселке Вешки под Мытищами предлагают за 200 тысяч рублей купить столик Филиппа Старка. Но, безусловно, мало какая российская бабушка может оставить в наследство внукам диван из первого дропа Togo Мишеля Дюкаруа.

Столик, Филипп Старк для Kartell

Сейчас на вторичном рынке доминирует наследие нулевых и десятых. Татьяна Харченко и Сердар Яников вспоминают, что тогда в России отлично продавался тиражный арт-дизайн — бренды Moroso, Edra и другие: «Сейчас встречаем их в проектах в значительно меньших объемах. Ощущение, что дизайнеры и заказчики стали более сдержанны. Лет десять назад началось увлечение мидсенчури, причем людям интересен как винтажный ноу-нейм, так и иконы дизайна 1960-х. Этот тренд с нами надолго: все любят теплое и ламповое». Но если в нулевые владельцы ресторанов стали культуртрегерами дизайна с именем, то теперь при ограниченном бюджете рестораторы — главные заказчики реплик дизайнерской обстановки. На Ali Express сфабрикованы лучшие годы итальянского модернизма, на «Авито» предлагают корявые копии Арне Якобсена и Вернера Пантона, изготовленные в Ленобласти. Владельцы кафе охотно заказывают, а то, что Мис ван дер Роэ поддельный, по фото не разглядишь.

Шезлонг, Оскар и Анна Мария Нимейеры для Tendo Brasileira

Детская качалка, Ханс Брокхаге, 50-e

Стул, Марио Ботта для Alias

Антон Тонро, владелец галереи европейского винтажа, трезво смотрит на популярность реплик: «Люди хотят провести жизнь словно в картинке из Pinterest: стул “Василий”, три торшера “в стиле баухаус”, и не тратить на подобную обстановку несколько миллионов. Что по-человечески понятно. Но коллекционирование — это не покупка готового образа, а собирание по крупицам».

Сама галерея Tonro специализируется не столько на коллекционном дизайне, сколько на эстетически выдержанном: Антон говорит, что его в первую очередь интересует постмодернизм — металл, гнутые трубки, 1980-е и 1990-е. «Редкое интереснее, чем культовое. Даже самые состоятельные мои клиенты не коллекционируют одни только знаковые предметы. Здесь, как в моде, круто сочетать неопознаваемые вещи с культовыми образцами, с винтажем. Я больше всего люблю недооцененные, не именитые вещи — задачей становится не только достоверная реставрация, но и оценка». И уж в этой логике кажется справедливым вкладываться в настоящие вещи, пусть даже их авторов нельзя назвать звездами мирового масштаба.

Современники и соотечественники

Не всех российских дизайнеров пока можно назвать звездами даже локальными, но главный редактор журнала Way of Living Софья Рауф считает важным поддерживать отечественную индустрию: «Авторский предметный дизайн в России пока еще очень молод, но амбициозен. Это проявляется и в используемых материалах — дерево, стекло, глина, и в форме — предмет несет свою функцию гордо и не прячется за излишним декором, так что поместить его в интерьер становится намного проще. Чистые линии, прямота, откровенность — такими я вижу работы авторов, которые успели завоевать любовь аудитории». И по мнению Дарии Жениховой, независимого продюсера и CEO компании «Культура потребления», завоевывать эту любовь сейчас для дизайнеров самое время: «Направление предметного и коллекционного дизайна в России существенно усилилось во многом благодаря ярмаркам современного искусства, которые стали включать его в программу, а также платформам и галереям, которые выпускают коллекции и грамотно работают с дизайнерами и архитекторами». Все, чего всерьез не хватает, — «института репутации и логичного ценообразования, потому что зачастую то, что хорошо придумано, не всегда хорошо исполнено».

Впрочем, кому-то о репутации можно не переживать. В 2020 году Financial Times выпустила статью «Новые звезды авангардного дизайна». Одним из героев материала был основатель Crosby Studios Гарри Нуриев — который, впрочем, давно стал мировой знаменитостью и занимается скорее проектами-манифестами для больших брендов и арт-институций. Его диваны, то собранные из мусорных мешков, то сотканные из французских гобеленов, — это больше захватывающий сериал про дизайн, чем функциональные предметы. Другой участник того же материала, основатель Supaform Максим Щербаков, чью дизайнерскую и архитектурную практику помимо Financial Times воспевали Wallpaper и New York Times Style Magazine. Максим тоже работает с мировыми заказчиками (среди которых — владелица влиятельнейшей миланской галереи Nilufar), но действует по более классической схеме. «В основном я занимаюсь штучными уникальными предметами, которые обычно являются частью инсталляции. Я практически никогда не придумываю предмет отдельно, вне контекста», — говорит Щербаков.

Его дебютная коллекция New Normative рассказала миру историю советского интерьера, которому словно впрыснули волшебный препарат из фильма «Субстанция»: так он стал юн и прекрасен. Новейшая инсталляция для Milan Design Week переворачивает тему мидсенчури (и остроумно называется Mid Century Journey): мы видим футуристический кабинет из оцинкованной стали, где по задумке автора можно спокойно заниматься творчеством, для генерации предлагается допотопный компьютер. «Щербаков — один из российских дизайнеров, кто последовательно делает что-то любопытное и интересное», — говорят о нем Татьяна Харченко и Сердар Яников. «Это в каком-то смысле утешающий дизайн — тот, которого сегодня нам не хватает».

Предметы, Crosby Studios

Кресло из серии New Normative, Supaform

Предметы из серии Mid-Century Journey Supaform

Дизайн Тараса Желтышева — и вовсе радостный. Художник из Томска в 2024 году выставлялся на европейских ярмарках Collectible и Maison Objet, но его яркие, взвинченные работы — для тех, кому не хватило NFT-лихорадки, — даже больше востребованы в Азии. Чему не удивляешься, глядя на жовиально-мультяшные скульптуры Candy Lady и кресло Lymphochair, выпущенные под маркой Taras Yoom.

Ирина Будцева-Виницкая, основательница Booroom Gallery, важнейшей московской галереи, специализирующейся на коллекционном дизайне, готова назвать и другие узнаваемые за рубежом имена: «Лена Соловьева, Ксения Брейво, Ариана Ахмад, Вадим Кибардин приняты международным сообществом и выставляются на значимых международных ярмарках коллекционного дизайна».

Но даже и десятка достойных дизайнеров недостаточно, чтобы сформировать индустрию, считает Алексей Дорожкин: «Рано говорить о российском коллекционном дизайне как о явлении. У нас отсутствует свободный рынок этих предметов дизайна. Нет институций, которые определяют цены. Аукцион показывает интерес к предмету. Одно дело предмет, который нравится только тебе, стоит у тебя дома. Другое дело, когда этот предмет хочет приобрести у тебя другой коллекционер. Так вот этого пока нет».

И раз рынок не сложился, дух свободы витает где хочет. Так, ярмарка blazar в этом году впервые собрала секцию авторского дизайна, пригласив художников по опен-коллу. Жест несколько вызывающий — как можно заранее приписать дебютам коллекционную ценность? Сходным образом рассуждает Артем Дежурко: «Я убежден, что дизайн становится коллекционным не в момент создания вещи, а позже, когда его начинают коллекционировать. Современные российские дизайнеры продают свои вещи через галереи не от хорошей жизни: просто современный предметный дизайн в России — тот, что получает призы на конкурсах, — слабо связан с массовым спросом. Но быть в русле мировых тенденций и сделать виральную картинку российские дизайнеры умеют. Уже немало».

Скульптура Candy Lady, Тарас Желтышев

Нина Целёва и вовсе считает, что коллекционная ценность — вопрос оптики: «Что определяет коллекцию? Для меня — идея. Если у коллекционера идея заключается в поддержке молодых авторов и он верит, что в будущем их цена возрастет пропорционально значимости самих авторов, то можно и ебуреты собирать». Речь тут о ярких пластиковых табуретах eburet, среди прочего украшающих кафе музея «ГЭС-2». Я спрашиваю бывшего главного редактора журнала AD Russia Анастасию Ромашкевич, что она про них думает, и она вспыхивает: «Ебурет — это серийный дизайн. С какой радости он будет коллекционным?».

Мебель Eburet в интерьере «ГЭС2»

Картинки с выставки

Рассудить заочный спор Анастасии Ромашкевич с Ниной Целёвой о справедливости подобных оценок не берется даже Эрлинг Кагге в своей книге. «Примите тот факт, что на арт-рынке правил не существует: существуют только сделки», — напоминает он нам. И раз blazar и кураторы Sample играют по собственным правилам, нам остается лишь повнимательнее присмотреться к игрокам.

Торшер, Илья Моисеев и Сусанна Смаилова

Светильник, Алексей Хлыбов

Во-первых, здесь появились серьезные вещи состоявшихся авторов, и неудивительно, что многие были проданы: кресло-скрепка основательницы архбюро Form Веры Одынь, огромный и нежный торшер-ландыш Ильи Моисеева и Сусанны Смаиловой, лампиньоны-шампиньоны Алексея Хлыбова.

Кресло, Вера Одынь

Успешное архитектурное бюро Saga сделало идеальный для минималистов светильник-гребенку — его купили за 450 000 рублей. А одни из главных ньюсмейкеров этого года — мастерская Fresh Glass, участники прошлогодней бельгийской ярмарки Collectible, привезли округлые светильники бра из мелкой фракции стекла с матовой, бархатной, как кожа, фактурой.

Светильник, Saga

Стул, Марина Бусел

Бра, Fresh Glass

Более смелые и непривычные вещи посетители ярмарки пока не забрали. Дизайнер интерьера Марина Бусел привезла стул «233», который понравился бы Павлу Дурову: острая сосновая пика стремится к потолку. Еще один впечатляющий стул, на котором нельзя сидеть, составлен из флуоресцентных ламп. Его придумала и сделала студия figura•fon, специализирующаяся на сценическом дизайне и художественном свете. Немного сияния клуба Arma и фестиваля Outline могут быть у вас дома.

В целом лучше покупают вещи, которые не займут слишком много места. Например, выпускница Вышки Аня Андросова собирает одуванчики и заливает в эпоксидную смолу — из этого получаются лирические, прозрачные и притом прочные столики. Участники Primitive Buro добиваются нежности от нержавеющей стали: с помощью лазерной резки выходят нарядные подсвечники.

Практически все участники ярмарки — в том или ином виде интердисциплинарные художники, работающие на стыке искусства, архитектуры и технологий. Из них невозможно составить некий коллективный портрет нового российского интерьерного стиля, но кое-что общее в выборе кураторов Sample есть. Все эти вещи больше умеренные и абстрактные, чем жизнерадостные и сюжетные — и выражают скорее желание спокойствия и безопасности. Например, сразу несколько работ осмысляют шахматный столик: не домашний бар, а вещь для тихих игр. Эту скромную энергию нужно попробовать, побыть с ней рядом — и уже потом понять, какие из этих вещей вы готовы впустить в свой дом или даже начать их коллекционировать.

Канделябр, Primitive Buro

Столик, Аня Андросова

Радость узнавания

При этом актуальный дизайн, как и современное искусство, можно любить, не владея, а лишь вдохновляясь. Что особенно легко, когда перед вами эстетские проекты-симфонии интерьерного дизайнера Ираклия Зарии или архитектора Александра Козлова. При этом рассмотреть подлинные табуреты Джо Понти и другую европейскую классику вживую в Москве не так-то просто. Но можно зайти, например, в респектабельные Balchug и Booroom — в каталоге последней кстати можно найти соляные столы Роксан Лахиджи. Огромное количество сил в продвижение коллекционного дизайна вложила Алина Пинская, которая и выставляла, и проинтервьюировала массу мировых звезд и провела в 2019 году первую выставку Russian Collectible. И с ее точки зрения инвестиция сил и времени в принципиально новое направление оказалась не напрасной: «Наш рынок дизайна все еще мал и юн по понятным причинам, но потребительские привычки меняются в лучшую сторону, покупать искусство и дизайн уже стало хорошим тоном. И дальше развитие культуры неизбежно должно сказаться на рынке коллекционного дизайна».

Табуреты, Джо Понти

Столики, Роксан Лахиджи

Куратор галереи Sample Софья Симакова говорит, что для развития рынка дизайна нужно буквально засучить рукава:

«Мы сами инициировали производство многих предметов, представленных в секции дизайна на blazar. Договаривались со знакомыми авторами и архитекторам. Где-то искали спонсоров или оплачивали производство. Наш проект с “ГЭС-2” помог авторам прототипировать предметы в мастерских “Своды” — а это, как правило, самый сложный и дорогой этап.

И мне очень важно, что помимо отличной прессы и продаж мы смогли дать толчок самой индустрии. Недавно я была на вечеринке у серьезнейших архитекторов Цимайло и Ляшенко, где было много выпускников МАРХИ. Ко мне подошло очень много ребят, и несмотря на то, что я совершенно не из мира архитектуры, они уже знают про секцию дизайна на blazar. Многие говорили, что они вот давно хотели сделать какой-то предмет, но не знали, где его показать, где его потом можно было бы продать. А теперь знают.

Я рассчитываю на то, что в следующем году выбор для экспертов будет больше — потому что в целом появится больше авторов, которые давно что-то задумывались делать, а теперь еще и понимают дальнейшую судьбу этих предметов.

Как и с художниками, с участниками секции дизайна галерея Sample планирует сотрудничать не единоразово. Они будут представлены у нас на сайте, будут участвовать в наших проектах. То есть это не единоразовая акция, а поиск новых авторов, с которыми дальше будем выстраивать долгосрочные отношения».

Кресло, Irakli Zaria

Дизайну посвящены и некоторые аукционы Vladey, на которых Владимир Овчаренко залихватски комбинирует скамью Ман Рэя и шезлонг Нимейера с керамикой Ивана Чуйкова и столом мастерской Fresh Glass. А в ярмарке Cosmoscow участвует золотой состав местного предметного дизайна: 3L, Palaty, «Тираж 1/1». И все это, как и говорил Эрлинг Кагге, тоже отличная возможность для нетворкинга или, напоминают Татьяна Харченко и Сердар Яников, — саморазвития: «Быть коллекционером — это бесконечный процесс развития собственного вкуса. А еще в пространствах, наполненных интересными предметами, всегда легко складывается small talk. Гости удивлены и слушают в то же время себя: нравится — не нравится, близко — не близко. Это про опыт».

А коллекционировать можно и сами впечатления. Уникальный дизайн не только эффектно выглядит и отлично продается — он рассказывает истории. А чтобы оценить хорошую историю, вещь не обязательно покупать.