Развод
по-русски

«Август — месяц разводов», — шутят в Х, бывшем твиттере, на тему разлада основательницы Wildberries Татьяны Бакальчук с мужем Владиславом. Впрочем, последние несколько недель фаундерам креативных бизнесов было не до шуток: приходилось делить компании и разбираться с последствиями недоговоренностей и недопониманий. Как их не допустить? И что делать, если конфликт уже разгорелся? Разбиралась Полина Садовникова — вместе с юристами и консультантами, специалистами по антикризисному PR и самими предпринимателями.

«Составляйте партнерские соглашения всегда, даже если вы решили с друзьями продавать лимонад у своей калитки в деревне». К такому выводу пришла одна из основательниц магазина Lupine Светлана Мухина после трех лет совместного бизнеса. Восьмого августа из ее сторис стало известно, что владелицы модного цветочного, которых свел российский Vogue, решили разойтись. По словам Мухиной, после этого ее бизнес-партнер Дарья Смирнова инсценировала взлом аккаунта @lupine в инстаграме и перестала выходить на связь. В разговоре с The Blueprint Мухина заявила, что не готова давать комментарии, пока конфликт полностью не исчерпан. Смирнова на наш запрос не ответила. Как и «главный человек светской Москвы 2023» Идрис Гитинаев из guest.mgmt. В агентстве отметили, что он воздержится от комментариев, «поскольку изначально выбрал тактику один раз прокомментировать и больше не возвращаться к этой теме».

В начале августа организатор громких ивентов и вечеринок рассказал о разладе с основателем агентства Петром Илингиным: «Я присоединился к проекту в качестве менеджера, а после — партнера, и мы вместе начали работу над агентством фактически с нуля. В 2020 году Петр принял решение покинуть РФ и оставил проект, передав судьбу guestmanagement в мои руки со словами “делай, что хочешь”. <...> Весной 2024 года у Петра резко поменялись планы, и он вернулся в страну. Я сразу обозначил, что партнерство я ему предложить не смогу. Проект уже давно перерос 2020 год: за прошедшие четыре года бизнес сильно эволюционировал, выросла команда и наша экспертиза, кратно увеличилось количество клиентов и запросов. Мы провели ребрендинг в феврале, сменили название на “guest.mgmt”, а на презентации отдельно отметили вклад Петра в зарождение проекта». Гитинаев отметил, что пытался сохранить с Илингиным товарищеские отношения и помогал с поиском работы, но Петр «без какого-либо предупреждения заблокировал сайт и корпоративную почту, а на логотип и название еще в мае был подан патент (новый брендинг, к которому он вообще не причастен)».

«Составляйте партнерские соглашения всегда, даже если вы решили с друзьями продавать лимонад у своей калитки в деревне»

Светлана Мухина,
основательница магазина Lupine

В интервью The Blueprint Петр Илингин объяснил свои претензии так: «Сначала упоминание обо мне как об основателе пропало на сайте в презентации агентства, затем [Идрис] начал представляться в публичном пространстве основателем агентства, и в подтверждение этого в сети имеется достаточное количество публикаций. За удалением информации обо мне как об основателе последовала моя резонная просьба переименовать агентство и сменить доменное имя, которое было зарегистрировано мной в сентябре 2017 года, в канун дня моего рождения. Просьба была проигнорирована. Фраза “делайте что хотите” имела место в июне 2023 года и относилась к передаче мной (по просьбе агентства) данных для доступа к техническим ресурсам по управлению корпоративной почтой. Данную фразу, ее контекст и время, в которое она возникла, ни одному юристу, равно как и любому трезвомыслящему человеку, не удастся натянуть на “забирай мой бизнес, мой бренд, вот все данные для доступа ко всем ресурсам, и мне ничего за это не надо”. У меня имеются доказательства своей правоты, и в ситуации неизбежной необходимости защиты своих интересов я ими, разумеется, воспользуюсь. Но я искренне надеюсь, что нам удастся избежать подобного сценария».

Теперь команда Идриса Гитинаева работает под брендом No Name Buro. Петр Илингин же закрепил за собой название Guest Management, что подчеркивает и в описании в инстаграме: «Агентство, основанное Петром Илингиным, решает задачи по освещению мероприятий в медиапространстве, подбору релевантных гостей и заботе о них».

Пока основатели бизнесов расхлебывают последствия и недоговоренностей, и недопониманий, The Blueprint поговорил с юристами и консультантами, специалистами по антикризисному пиару и самими предпринимателями, чтобы разобраться: как не допустить болезненных разрывов и минимизировать их последствия? Кого выбирать в партнеры? О чем стоит позаботиться, прежде чем бить с ними по рукам? И что делать, если все пошло крахом?

Деловые узы

«Нужно учиться обсуждать проблемы», — гласит один из «7 принципов счастливого брака» американского психолога Джона Готтмана. Его книгу советуют преподаватели Высшей школы бизнеса Стэнфордского университета и семейные психологи, к которым основатели стартапов из Кремниевой долины повалили еще в 2015-м. На парной терапии предприниматели учатся слушать и слышать друг друга, разбирают недопонимания и недомолвки — и в который раз убеждаются в том, что правила успешного бизнес-партнерства во многом схожи с принципами счастливого брака. А прежде чем его заключать, нужно изучить кандидата и убедиться, не лучше ли будет в статусе сингл.

«Если есть возможность запускать бизнес в одиночку, нужно так и поступать. Многие партнерства сыпятся на том, что их заключают с людьми, которых можно было бы нанять в качестве сотрудников, — говорит юрист, специалист по корпоративным и налоговым спорам Владимир Фокин. — Не нужно брать в долю маркетологов и финансистов просто потому, что вам не хватает знаний в этих областях. Партнеры должны помогать двигать бизнес вперед за счет новых идей и перспективного видения, а не быть просто исполнителями. Это базовое правило, о котором важно помнить, когда планируешь совместный бизнес». Меж тем Михаил Бырашников, запускавший вместе с партнерами ювелирный бренд Anima, проект 72 concept store и галерею Ulm, считает иначе: «У меня есть маленький секрет: я считаю, в бизнес-отношения с друзьями безопасно заходить в позиции где все зависит от вас: условно, это ваши деньги, ваши связи, ваши идеи, и вы просто привлекаете людей, которым доверяете, чтобы дать им какие-то компетенции. В этой ситуации, если вы человек слова, то угрозы как бы нет. Я считаю, что мое обещание стоит больше любой бумаги, и мне важно соблюсти договоренности вне любых конфликтов, изолировав рабочее от личного даже если мне это не выгодно».

«Лучше всего, когда сначала формируется деловое партнерство,
а затем, если все складывается удачно, можно стать друзьями»

Даша Самкович, основательница и креативный директор I AM STUDIO

Что до обсуждения проблем, этому российским предпринимателям предстоит еще учиться и учиться, считает адвокат и эксперт по построению бизнес-партнерств Дмитрий Гриц. «В России существует принцип: “все же нормальные — по ходу договоримся”. В 1990-х было некорректно требовать подписать что-то и закреплять отношения объективно. Все строилось на понятиях и устных договоренностях. В нашем культурном коде осталось предубеждение, что это признак недоверия — обсуждать какие-то важные вещи».

В 2010 году основательница и креативный директор I AM STUDIO Даша Самкович прочувствовала эту фантомную боль нации на себе: «Когда я придумала I AM (это изначальное название бренда. — Прим. The Blueprint), мне было лет 20. Я уже встречалась со своим будущим бывшим мужем. Он выслушал мою идею и сказал: «Слушай, такое классное название, его могут увести, давай пока зарегистрируем на мое ИП». Я тогда, конечно, подумала, что это чревато, но решила не спорить. Потом мы к этому не возвращались. Мне было даже как-то неловко и стыдно просить его зарегистрировать бренд на меня. Ну, семья же». Неловко и стыдно было и подписывать партнерское соглашение в 2017-м, когда Дарья Самкович предложила мужу, Олегу Воронину, войти в 50%-ную долю и помочь с логистикой, масштабированием и бухгалтерией.

Остальное — уже история: Воронин, по словам Самкович, взялся комментировать еще и маркетинг, продукт и контент и де-факто лишил супругу права принимать решения в бренде, который она сама же придумала. В 2021-м, когда бренд пришел к максимальной прибыли — где-то в 650 млн рублей, — Самкович решила уйти из бизнеса и продала бывшему мужу свою долю в I AM STUDIO за 100 млн рублей. За два следующих года бренд развалился, в 2023-м дошел до убытка в 12,6 млн рублей, и Воронин задумал его продать. Самкович выкупила I AM STUDIO обратно и взялась за перезапуск.

Олег Воронин же видит причину разлада в другом. «В конце 2019 года Даша приняла решение расторгнуть брак. Логично, что одним из первых возникших у меня вопросов был “как мы будем работать дальше вместе?”. Изначально наши зоны ответственности были поделены так: Даша отвечала за разработку, производство, съемки контента для инстаграма, а за мной было все остальное, включая финансы, рекламу, открытие магазинов, стратегию масштабирования, настройки бизнес-процессов. Разрезать все рабочие процессы по линейке невозможно, многие вещи пересекаются. Например, коллекции (ответственность Даши) формируются с учетом обратной связи из розницы и опта (моя зона ответственности). Первые три года совместной работы дали потрясающий результат. Мы выросли в шесть раз. К сожалению, после решения Даши о разводе работать совместно стало очень сложно. Взаимопонимание ушло из всех наших отношений. На тот момент Даше полностью принадлежала вся разработка коллекций, и с моей стороны было предложение оставить существовавшую на тот момент структуру бизнеса — и попытаться вернуть конструктивность в решение наших рабочих вопросов. От этого варианта Даша отказалась. Мы достигли соглашения по условиям расхода и подписали соответствующие документы. Команда I AM STUDIO, включая главного дизайнера бренда, в полном составе продолжила работу», — рассказал Воронин The Blueprint.

По его словам, тренд на «изменение стилистики и ДНК бренда» начался еще в конце 2019 года, в период совместной работы с Дашей: «Я это видел в том числе по снижению темпов продаж, и осенью 2020 года я привлек экспертов, которые должны были провести интенсив внутри компании совместно со всеми, кто участвовал в создании коллекций и их продвижении. К сожалению, эта огромная работа была проигнорирована. В 2023 году у меня было несколько предложений по продаже бренда от очень известных компаний, работающих в сфере fashion и ретейла. Даша сообщила, что она также заинтересована в покупке бренда. Коллекция лето 2024 была в основном собрана из моделей, созданных с моим личным участием. Некоторые базовые модели из [коллекции] осень 2023 перешли в осень 2024. Думаю, что коллекции осень 2024 и весна 2025 продемонстрируют всем нам, куда теперь движется бренд».

Первую коллекцию после перезапуска I AM STUDIO покажут уже в начале сентября. А однозначное мнение по поводу бизнес-партнерств Дарья Самкович готова высказать прямо сейчас: «Я настоятельно не рекомендую начинать бизнес с друзьями или партнерами по личной жизни. На мой взгляд, лучше всего, когда сначала формируется деловое партнерство, а затем, если все складывается удачно, можно стать друзьями. Именно так у меня получилось с Дилей [Хисамовой, соосновательницей бренда Divno, которая также вложилась в перезапуск I AM STUDIO] и Машей [Федоровой, соосновательницей Divno]».

Успех такого подхода подтверждает и опыт ресейл-проекта THE CULTT, которым заправляют четыре девушки: Таня Ермакова, отвечавшая за продвижение локального бренда купальников «Паче», Маша Манаева из adtech-стартапа AstraLab, персональный стилист Даша Зосименко и Аня Автайкина, занимавшаяся медийными продуктами в «Яндексе». «До запуска мы были мало знакомы, — вспоминает Таня Ермакова. — Наши отношения переживали разные времена: от избегания друг друга вне рабочей коммуникации до какой-то животной любви и восхищения. В итоге партнерство эволюционировало в дружбу». Но любые деловые узы лучше закреплять на бумаге.

Ценные бумаги

Что важно сделать до запуска совместного бизнеса? Юридическая справка

— Юридически грамотно структурируйте бизнес

То есть решите, что в него входит и как он будет организован (чем, как и кому будете торговать, какие услуги оказывать, какие основные средства и помещения использовать).

Не всегда бизнес — это одно-единственное ООО. Очень часто это набор юридических лиц и ИП, которые обслуживают одну бизнес-модель. Допустим, недвижимое имущество оформлено на партнеров, а торговля ведется от совместного юрлица.

— Заключите партнерское соглашение

Этот документ не заменяет устав компании или трудовой договор, но предусматривает возможные варианты развития совместного бизнеса. Крайне важно совместно зафиксировать:

1) планы по развитию совместного бизнеса, обязанности партнеров

2) размеры инвестиций

3) ожидания прибыли

4) план действий на случай, если один из партнеров решит выйти из совместного бизнеса. В том числе чтобы создать конкурентный или выйти на пенсию — нужно прикинуть как можно больше возможных вариантов.   

Не используйте «типовые» уставы и конструкции. Важно максимально детально письменно предусмотреть все варианты и перспективы именно вашего совместного бизнеса, ваши ожидания. Возможно, вы передумаете создавать совместный бизнес с этим партнером, если у вас не совпадут взгляды на развитие бизнеса (например, в готовности рисковать в некоторых бизнес-процессах, во взглядах на корпоративную культуру и вопросы кредитования у внешних источников).

«В документах моего имени нет: когда их оформляли, меня оштрафовали за то, что я неправильно закрыл ИП как генеральный директор мотосообщества CleverMoto. Какое-то время я не мог становиться участником нового бизнеса, — вспоминает Дима Пантюшин, сооснователь кафе “Энтузиаст”, ресторана “Тото” и бильярдного дома “Круглый шар” в самом модном дворе Столешникова переулка. — Теоретически со мной спокойно могут распрощаться без выплат. Но я ко всему этому отношусь философски: если мои партнеры вдруг решат со мной расстаться по каким-либо причинам, то значит с такими людьми и не надо иметь никаких отношений. Но я думаю, что до этого не дойдет. Я как-то привык доверять людям. Сыграет ли это со мной злую шутку? Посмотрим. Даже Стива Джобса выгоняли из его же бизнеса. Сейчас двор [с “Энтузиастом”, “Тото” и “Круглым шаром”] — мой основной доход. Но нагенерирую что-то еще — я постоянно придумываю себе интересную работу».

согласен:

согласен:

Партнерское соглашение можно менять. «Мы продолжаем работать над его вариациями по сей день, — отмечает соосновательница THE CULTT Анна Автайкина. — Тут как и в любых других отношениях: важно обновлять договоренности, быть гибкими, согласовывать между собой ожидания от перспектив, бизнеса и друг друга».

Из-за расхождений между ожиданиями и реальностью из «Энтузиаста» вышел Эльдар Ка, один из четырех основателей мотокафе. «Это было где-то спустя три месяца после открытия, — рассказывает Дима Пантюшин. — К нам уже стали ходить гости, пошел заработок, и Эльдар, который тогда занимался серфингом, решил, что бизнес поставлен на рельсы и можно уезжать отдыхать. Расстались мы полюбовно. Поняли, что, возможно, стоило сразу проговорить, что кому предстоит делать».

Федор Трусов, вице-президент Гильдии российских адвокатов, управляющий партнер бюро «Соколов, Трусов и Партнеры», доктор юридических наук

Личный вклад

Однако мало распределить зоны ответственности — нужно решить, по каким критериям оценивать вклад друг друга в развитие бизнеса. «По моему опыту, едва ли не самая частая причина ссоры между основателями — ощущение, что один выкладывается больше другого, — говорит юрист, специалист по корпоративным и налоговым спорам Владимир Фокин. — Например, первый партнер дает миллион рублей, и его вклад очевиден: это деньги на счете. А второй берет на себя управление бизнесом, и как оценивать его работу, совершенно не ясно. Поэтому в партнерском соглашении нужно уточнить задачу: скажем, не просто “управление бизнесом”, а “привлечение стратегических партнеров”. И если человек с этим не справится, то можно и нужно перераспределить доли в бизнесе». Впрочем, это тоже может увенчаться разрывом.

О том, что галерея Ulm «больше не имеет к нему отношения», Михаил Барышников объявил у себя в инстаграме в конце сентября 2023-го — вскоре после того, как его бизнес-партнер и по совместительству бывшая одноклассница Ольга Герасько предложила пересмотреть условия сотрудничества. «История с Ульм закончена и закрыта, мы разошлись не без претензий с обеих сторон, — заявил Барышников в интервью The Blueprint. — Мы с Олей видим эти события диаметрально противоположным образом. Договориться до какого-то компромисса, как и представить себе дальнейшее общение или совместную работу, не представляется возможным. Предпочитаю уступить это свое начинание в виде комплимента нашей с Олей детской дружбе. Совет для всех последующих “антрепренеров” — “оказанная услуга ничего не стоит” и как только от вас получат все что нужно, вами пренебрегут. Всегда фиксируйте договоренности на бумаге, если финальное решение зависит не от вашей личной чистоплотности в делах».

Ольга Герасько, которая новых бизнес-партнеров привлекать не стала и теперь руководит галереей в одиночку, до сегодняшнего момента комментариев по теме не давала. В интервью The Blueprint она отметила, что идея открыть галерею была совместной и родилась в разговоре. «К моменту ее запуска в 2021-м у меня уже было арт-бюро Ulm, и галерея должна была стать его логичным дополнением. Я же выступила единственным инвестором. У Миши не было доли в бизнесе, так как он не был соинвестором и не согласился учреждать юрлицо на долевых началах. Я предлагала ему впредь делить прибыль сообразно его минимальному участию».

Герасько уточняет: «Мы пытались урегулировать конфликт, четко разделив обязанности и ответственность, но столкнулись с двумя проблемами. Заниматься проектной и выставочной деятельностью Миша не мог в силу географии (неотъемлемая часть галерейной деятельности — ходить в мастерские, смотреть выставки дипломных работ, ездить в арт-резиденции), а операционной — в силу отсутствия компьютера и нежелания его покупать». Из этого опыта она вынесла урок, который советует усвоить всем начинающим предпринимателям: «Обязанности мы также четко не разделили, предполагалось, что на старте “все будут делать все”, максимально вовлеченно и проактивно. Теперь я понимаю наивность и несостоятельность такого подхода».

Барышников, однако, считает, что бизнес-отношения можно сохранить и при разрыве личных. В пример он приводит историю ювелирной марки Anima, которую запустил и впоследствии разделил с Евгением Плитом: «Мы с Женей много лет очень близко дружили, а потом прекратили общение, но сохранили бизнес-отношения. Думаю, Anima функционирует, потому что мы а) подробно и открыто все обсуждаем и обсуждали, не оставляя недосказанностей б) наши взаимные претензии были сугубо личного, а не рабочего характера».

Евгений Плит подчеркивает, что бизнес спасло и «гармоничное разделение обязанностей»: «Михаил придумал бренд, концепцию, и мы вместе воплощали его идею. Он доверил мне первые кольца для фотосъемки. Со временем мы гармонично разделили обязанности. Были недоговоренности, но такое бывает. Главное — я никогда не лез в дизайн украшений. На мне был другой дизайн — упаковка, всякие детали, вывески и тд. Но все равно идейно Миша капитан. После конфликта мы решили, что стоит все же сохранить бренд. Мы обсуждали и решали проблемы, и в итоге нам удалось договориться».

«По моему опыту, едва ли не самая частая причина ссоры между основателями — ощущение, что один выкладывается больше другого»

Владимир Фокин, юрист, специалист по корпоративным и налоговым спорам

Голый энтузиазм

Даром что четкое разделение обязанностей — чаще всего привилегия, а не выбор. Особенно когда речь идет о небольшом бизнесе, запущенном скорее для души, чем с расчетом на скорую прибыль. Дима Пантюшин вспоминает: «Мы с ребятами даже во время кухонных разговоров не загадывали, что “Энтузиаст” будет приносить большие деньги. Считали, что заработок будет следствием нашего классного труда». «Ребята» — это арт-директор Fott Юра Антонов, владельцы мотовеломастерской на шоссе Энтузиастов Семен Берчанский и Эльдар Ка и, собственно, Дима Пантюшин. В 2013-м они открыли мотокафе на месте легендарного магазина Fott, скинувшись по 250 тысяч рублей (свою долю Пантюшин взял в кредит). Обязанности разделили формально — на деле «это была абсолютно горизонтальная иерархия: мы не строили из себя начальников, при виде которых надо сразу имитировать деятельность, могли и гвоздь забить, и пиво налить, и рвоту убрать, и пол пропылесосить — и того же ждали от команды».

Впоследствии из бизнеса вышел не только Эльдар Ка, но и Семен Берчанский. «Я всегда был идеалистом и считал, что крутой и душевный бизнес можно делать только с близкими друзьями. Но опыт “Энтузиаста” показал: его можно делать и с людьми, с которыми вы временами прям ненавидите друг друга. Все шесть лет совместной работы мы с Семеном ссорились из-за рабочих вопросов и старались как можно меньше пересекаться в нашем дворе. Пока мы с Семеном устраивали разборки, Юра старался сгладить углы, отмалчивался или занимал нейтральную позицию». В 2019-м Семен вышел из бизнеса — и отношения пошли на лад. «Мы очень тепло расстались, выплатили долю, которую он попросил (я для этого взял кредит), и, как ни странно, снова подружились. Мы прекрасно общаемся и периодически работаем вместе: Семен занимается всякими модульными домами, а я по старой дружбе помогаю ему с дизайном».

Досудебная
практика

«Нужно понимать, что суд при разделе бизнеса — самое последнее, к чему должны прибегать партнеры. Это долгий и дорогой процесс. Кроме того, наша практика показывает: очень часто все заканчивается не только арбитражными, но и уголовными делами. Обращение в правоохранительные органы вскрывает другие проблемы бизнеса — и в итоге приводит к разорению», — объясняет вице-президент Гильдии российских адвокатов, управляющий партнер бюро «Соколов, Трусов и Партнеры, доктор юридических наук Федор Трусов и призывает предпринимателей «не воспринимать следователей как порученцев при решении бизнес-споров». Тем более когда есть альтернатива.

В «порученцы при решении бизнес-споров» соосновательница THE CULTT Таня Ермакова советует брать специально обученных этому людей — медиаторов. Их задача — беспристрастно оценить обстановку, разобраться в причинах конфликта и помочь найти компромисс. «Так сложилось, что бизнес-медиаторы по большей части юристы. Но юридическое образование тут не обязательно: важно иметь сильный бэкграунд в бизнесе и так называемую business acumen — деловую хватку. Уметь сохранять нейтральную позицию, считывать интересы и потребности сторон в переговорах», — рассказывает основатель и руководитель клуба медиации в Школе управления Сколково Анаит Гаспарян, за плечами которой больше 12 лет управленческого опыта.

Досудебная практика

На практике работа с медиатором — это, как правило, две-три сессии по три-четыре часа, которые напоминают что-то среднее между бизнес-ревю и психологическим сеансом. «Мы используем и разные техники ведения переговоров, и техники из области психологии: от когнитивно-поведенческого подхода до транзактного анализа. В медиацию можно интегрировать даже пятый уровень йоги под названием “пратьяхара”, который требует контролировать чувства, — добавляет Анаит Гаспарян. — Иногда я работаю в связке с другими специалистами, например, с корпоративными юристами, если нужно подготовить и подписать акционерное соглашение. У меня был кейс привлечения отдельного переговорщика для выкупа доли у одного из партнеров, потому что мне как медиатору было важно на протяжении всего процесса сохранять нейтральную позицию».

«Мы с партнерами обращались к медиатору несколько раз, — вспоминает сооснователь Lunar Hare, The Blueprint и Dot Comms Александр Перепелкин. — Был, например, сложный конфликт из-за болезненного выхода партнера из управления. Случались ссоры из-за ключевых сотрудников: я считал, что сотрудник профнепригоден, а мой партнер думал иначе, и мы не могли разрешить конфликт месяцами». По его словам, работа с медиатором выглядела следующим образом: «Иногда бывают предварительные сессии: партнеры встречаются с медиатором один на один. Он выслушивает ваши боли, вычленяет проблемы и претензии. За сессии, что важно, каждый платит из своего кармана, а не из корпоративного бюджета, — таким образом партнеры показывают, что настроены на решение конфликта. На очной встрече вы обозначаете контрольный список вопросов друг к другу. Задача медиатора — навести вас на ответы. Помню, что на первой сессии мы с партнером едва ли не орали друг на друга — столько всего накопилось. Медиатор не вставал ни на чью сторону, но помогал с переводом: в какой-то момент стало ясно, что мы с партнерами придерживаемся одной точки зрения, просто выражаем ее совершенно по-разному. К финальной сессии — у нас их было четыре — медиатор подробно расписал пункты партнерского соглашения и сверил их с нами. Сначала я относился к работе с медиатором со скепсисом, но очень доволен результатом и всячески рекомендую пользоваться этой опцией».

«Практика показывает: очень часто все заканчивается не только арбитражными, но и уголовными делами. Обращение
в правоохранительные органы вскрывает другие проблемы бизнеса — и в итоге приводит к разорению»

Федор Трусов, вице-президент Гильдии российских адвокатов, управляющий партнер бюро «Соколов, Трусов и Партнеры», доктор юридических наук

Впрочем, по словам Гаспарян, в России эта услуга пока в новинку. К бизнес-медиаторам прибегают немногие, в основном — компании со средним оборотом до 10 млрд в год и ниже. «На мой взгляд, это связано с тем, что в небольших бизнесах обычно мало рук и много задач. Конфликты между основателями сразу сказываются на работе — их выгодно решить поскорее. В больших компаниях структура сложнее. Плюс некоторые крупные игроки намеренно создают конфликтную, конкурентную среду — такой там стиль управления».

За четыре года существования THE CULTT команда дважды собиралась на партнерские сессии с медиатором. Главным образом профилактические. «Это помогает продумать неочевидные сценарии, поднять и прожить болезненные вопросы, — уточняет соосновательница ресейл-платформы Анна Автайкина. — На этих встречах мы пересматриваем и фиксируем зоны ответственности, обсуждаем кризисные кейсы и расклады при непредвиденных сценариях, включая выход из бизнеса, смерть одного из участников и внешнеэкономические или политические катастрофы».

Как комментировать конфликты? Справка по антикризисному PR

— Один спикер

Нельзя допустить, чтобы сотрудники или другие свидетели конфликта позволяли себе комментарии. Один спикер, один голос, контроль сообщений и ситуации.

— Одна реакция во все каналы коммуникации

Не нужно делать несколько разных заявлений. Можно максимум добавить по дополнительному абзацу в письмо сотрудникам и партнерам. Если масштабы бизнеса и конфликта таковы, что нужно объяснить ситуацию властям, то в него стоит добавить больше личного, объяснить подробности. Но бо́льшая часть коммуникации должна быть единой.

— Краткость

Стандартное заявление — это один-два абзаца текста. Нужно, чтобы информацию было легко пересказать. Чем короче заявление, тем меньше интерпретаций. Длинные заявления чаще искажают: из них выхватывают отдельные куски и пускают по сарафанному радио.

— Общий тон + немного эмоций

Все антикризисные заявления очень похожи. Это стандартный набор фраз из серии «мы в курсе, разбираемся с ситуацией», «работа офиса и производства продолжается», «мы на связи и будем информировать обо всех изменениях», «мы всегда выполняем свои обязательства, наша главная задача — сделать клиентам хорошо при любых обстоятельствах», «внимательно относитесь к источникам информации о конфликте». Можно обойтись без конкретики, но важно показать, что вы в курсе ситуации и работаете над ней, что бизнес не пострадал и все обязательства будут выполнены.

Добавьте немного эмоций: «Мне очень жаль, знаю Василия как отличного профессионала, странно слышать от него эти заявления. Надеемся на доверие клиентов». Очень востребовано слово «сожалею»: «Я/ мы сожалеем о сложившейся ситуации». Это поможет вызывать эмоциональный отклик аудитории.

— Никаких обвинений

Те, кто руководствуется в коммуникации высокими этическими стандартами, достойнее выходят из конфликтных ситуаций. Общественность запоминает такое поведение — и это хороший задел для нового бизнеса или восстановления прежнего.

— Никаких комментариев чужих действий

На вопрос «почему, как вам кажется, он так поступил?» стоит ответить «не могу сказать,
это странно и для меня, так как у нас были договоренности, я сожалею об этой ситуации».
Как только вы начинаете комментировать кого-то, то подбрасываете отличный материал для продолжения действий второй стороны.

Игры в риски

«Кризисные учения» нужны и затем, чтобы продумать грамотную PR-стратегию наперед: что, как и кому говорить о конфликте, если хочется сохранить клиентов, партнеров или как минимум деловую репутацию. «Сейчас очень востребованы “игры в риски”: топ-менеджмент крупных компаний на несколько часов запирается в переговорной и составляет шаблоны заявлений на разные ситуации. От ссор между основателями до отзыва продукции и ДТП с участием корпоративного транспорта. Мы готовим спикеров заранее, они тренируются делать заявления перед камерами, приносить сожаления потенциальным жертвам. К большинству кризисов можно подготовиться», — заверяет Татьяна Никульшина, партнер агентства в области стратегических коммуникаций PBN и медиатренер. Стоит ли выступать с заявлением сразу после того, как совместный бизнес затрещал по швам, или лучше выждать время, остается на усмотрение конфликтующих — правильного рецепта, по словам Никульшиной, нет. Но есть несколько других общих правил.

RISK

low

high

Предупреждение о возможном конфликте интересов

Редакционный директор The Blueprint Александр Перепелкин
и бренд-директор издания Евгения Фишелева являются партнерами агентств Dot Comms и Lunar Hare, о которых идет речь в тексте