ШАГНИ
ВПЕРЕД

В российский прокат вышел фильм Седрика Клапиша «Шагни вперед» про прима-балерину, которая, получив травму, уезжает в бретонскую глушь, встречает современного хореографа и начинает новую жизнь. На словах — напичканная клише очередная балетная драма. На деле — редкая киноработа, снятая со знанием балетного дела и любовью к современным артистам, к танцу и к жизни. Кем и из чего она сделана, рассказывает Мария Сидельникова (Ъ).

Седрик
Клапиш: режиссер-балетоман

Мир танца и балета для Седрика Клапиша не чужой. 61-летний режиссер, знакомый нам по фильмам «Он и она», «Красотки», «Париж» и «Китайская головоломка», — балетоман со стажем. Его юношеские годы совпали с бумом на современный танец во Франции. Новая волна хореографов, по аналогии с волной кинематографистов, в конце 70-80-х захлестнула французский театральный мир и овладела прогрессивными умами, в том числе и его. Абонемент на сезон в Théâtre de la Ville тогда был такой же нормой, как сегодня подписка на Netflix, а премьеры Пины Бауш (первое театральное потрясение 15-летнего подростка), Каролин Карлсон, Маги Марен и подающего надежды Прельжокажа становились темой не просто small talk, но grand débat. Так скрупулезно Клапиш-зритель складывал в копилку впечатления для Клапиша-режиссера.

«Шагни вперед»

Одно кино за другим, режиссерская карьера закружила, но о своей маленькой страсти он не забывал ни на фильм: то саботьеры деревянными башмачками постучат, то прима Мариинки Евгения Образцова точеной ножкой взмахнет. Но так бы и веяло от этих киноприветов милой самодеятельностью и балетными стереотипами, не случись в жизни Клапиша Парижской оперы. В 2010 году властная директриса Брижит Лефевр открыла режиссеру двери в святая святых. Клапиш сделал документальный фильм про Орели Дюпон — деликатный, умный взгляд на балерину и женщину — это две любимые роли Дюпон, о которых она рассказывает сама. Не на камеру — ему. Вопросов о том, кому доверить съемку видеоверсии ее прощального спектакля «Манон» Макмиллана, больше не возникало. Мир Парижской оперы неохотно открывается чужакам, но Клапиш постепенно стал своим — завсегдатаем премьер, другом артистов. И чем глубже погружался в балетную жизнь, тем больше мечтал о полнометражном художественном фильме с танцем в главной роли. Пазл сложился в 2018 году. Опять же в Опере, где он снимал вечер современных балетов. Одним из них был «Искусство не оглядываться назад» Хофеша Шехтера, танцевала — Марион Барбо.

Документальный фильм про Орели Дюпон

«Искусство не оглядываться»

Марион
Барбо:




актерский дебют балерины

«Шагни вперед»

В сегодняшней труппе Парижской оперы Марион Барбо — лучшая исполнительница современного репертуара. А по статусу — первая танцовщица. Это последняя ступень парижской иерархии перед высшим званием этуали, которое, к слову, дают и за современный танец. В Опере классика в целом не предмет мечтаний и не венец карьеры. Здесь она далеко не так вожделенна, как в России. Артисты Парижской оперы воспринимают ее скорее как механическое воспроизводство известных текстов, чем как средство личного самовыражения и актерского роста. Попасть на кастинг к живому хореографу для них интереснее, чем получить афишную партию в академическом балете.

Вот и прекрасно выученная, с хорошими данными и точеной фигуркой Барбо с легкостью танцевала и классику, но душа и тело требовали экспериментов и открытий. Первым эту искорку в ней угадал чуткий Дмитрий Черняков . В 2016 году режиссер утвердил Марион на рцоль Мари в своей двойной премьере «Иоланта / Щелкунчик» без ее ведома и кастингов. Просто увидел где-то за кулисами и решил, что это Она. Так артистка кордебалета получила сольную партию, а вместе с ней актерскую муштру от Чернякова, после которой хоть на театральные подмостки, хоть в кино, и, наконец, возможность работать сразу с тремя современными хореографами (Лок, Пита, Шеркауи). После «Щелкунчика» стало понятно, что в труппе появилась новая уникальная балерина, чей исполнительский талант не ограничивается техникой. Для своих спектаклей ее выбирали Кристал Пайт, Шарон Эяль, Александр Экман, Хофеш Шехтер, Алан Люсьен Оуэн. Поэтому, когда Седрик Клапиш начал искать на роль своей Элизы балерину, сильную и в классике, и в современном танце (а в том, что ему нужна именно балерина, а не профессиональная актриса, он был уверен с самого начала), кандидатура Марион Барбо возникла сама собой.

История в «Шагни вперед» не автобиографическая. Вся семейная линия (отец-вдовец, зацикленный на работе и равнодушный к трем дочерям) придумана, да и серьезных травм у Барбо пока, к счастью, не было. Но во всем, что касается профессии, в фильме отчетливо звучит ее личный голос. Размышления Элизы о балете и современном танце, о том, что делать с классическим багажом, когда тебе хочется что-то еще, о поисках своего пути, о скоротечности карьеры и желании прожить ее как можно ярче и насыщеннее, — это размышления и поиски самой Марион. Из-за них она даже порывалась уйти из Оперы, но все время возвращалась, понимая, что ни одна труппа в мире не даст ей такого разнообразного репертуара. А это — главное артистическое счастье.

«Шагни вперед»

Марион Барбо

Хофеш Шехтер: хореограф-гуру

Израильский хореограф и худрук именной труппы Хофеш Шехтер играет в фильме самого себя. Репетирует со своими танцовщиками свой самый известный спектакль «Политическая мать», который мы увидим в финале. Танцевальную карьеру Шехтер начинал в Batsheva dance company. Оттуда, из-под крыла Охада Нахарина вышло целое поколение хореографов, определяющих сегодня мировой танцевальный пейзаж. С 2002 года Шехтер живет в Лондоне. В Париже он — частый гость, и местная публика его боготворит. Гастроли Hofesh Shechter Company этой весной совпали с выходом «Шагни вперед»: Театр Абесс на Монмартре брали штурмом.

«Шагни вперед» (финальный спектакль)

«Политическая мать»

В его громких спектаклях-манифестах — музыку он пишет сам — энергия и раж молодости бьют через край. Шехтер вытаскивает из тел все наболевшее и переводит физическое на человеческий язык, понятный каждому: вот ты как будто мертв, вот ты расслаблен, а вот раскинь руки и танцуй с ветром и против него. Физических лимитов у него нет, культурных кодов тоже. Есть свобода, эйфория и все инструменты, чтобы перевернуть любую слабость в силу. Этому и учит хромоножку Элизу мудрый гуру Шехтер. Не с высоты своего директорского поста, а с позиции доброго приятеля. Отношений, выстроенных по вертикали, в современном танце, в отличие от все того же балета, нет и быть не может. И это Клапиш тоже прописывает в своем фильме.

«Шагни вперед»

Балетное закулисье и география Парижа

«Шагни вперед»

«Шагни вперед» открывается «Баядеркой». Разминаются «тени», вбрасывается сюжетная интрижка — адюльтер, готовится к выходу красавец Солор — этуаль Парижской оперы Жерман Луве (из балетных в фильме снимается еще Мюрьель Сюсперрежи, первая танцовщица Оперы, недавно вышедшая на пенсию, она играет мать Элизы). Сам Клапиш мелькает в роли помрежа сцены, руководит своим спектаклем-фильмом из-за кулис.

Элиза подглядывает в зал через глазок-дырку. Дырка — реальная, знаменитая, живет в кулисе Opéra Garnier. Клапишу важно показать, что театральную кухню он знает до вот таких мелочей. Но съемки проходили не в Опере, снять которую мало кому по карману, а в более доступном Театре Шатле. Выдает его не только маленькая сцена, но и вид. Как только Элиза поднимается на перекур на крышу (еще одна примета парижской балетной мифологии), на заднем плане торчит башня, а под ногами течет Сена. На Дягилевской площади, как известно, есть только озеро, да и то под землей. Появляются в фильме еще две сцены, две знаковые парижские площадки, где прописался современный танец, — Centre 104 и Theatre de la villette. Там царит лихая творческая анархия, которая и заражает классичку Элизу.

«Шагни вперед»

Классика VS современность

«Шагни вперед»

Два танца — классический и современный. Корни общие, но один рвется в небо, к призрачной мечте и идеалу. Второй стелется по земле. Два Парижа — буржуазный центр, причесанный и стройный, как балетные артисты, и стихийные окраины, бурлящие энергией и пляшущие брейк-данс с утра до ночи. И жизнь балетной артистки, разбитая травмой надвое. Но в этой двойственности, которую сквозь весь свой фильм ведет и показывает под разными углами Седрик Клапиш, нет в итоге ни противоречий, ни реваншей. Режиссер-гуманист примиряет в своем фильме классиков с современниками, районы и кварталы, традиционную медицину с альтернативной, детей с отцами (отец Элизы пустит таки скупую мужскую слезу на финальном спектакле). Жаль, за пределы киноэкрана миротворческие таланты Клапиша пока не распространяются.