Приглашение на «Казнь»

В прокат выходит «Казнь», режиссерский полнометражный дебют одного из самых успешных современных клипмейкеров Ладо Кватании. Криминальный ретродетектив о поимке маньяка, смутно напоминающего Чикатило, вышел одновременно и реалистичным, и максимально киногеничным — рассказываем, в какой традиции работает Кватания и как вписывает советских маньяков в жанр неонуара.

«Казнь», 2021

Дэвид Финчер и «Молчание ягнят»

«Семь», 1995

Самый очевидный источник вдохновения для Кватании — это «Семь» Финчера о серийном маньяке, наказывающем своих жертв за библейские смертные грехи, который считается чуть ли не лучшим неонуаром современности. Мрачный тон, мистический, почти религиозный пафос, идея о всеобщей вине и невозможности искупления, разбивка повествования на главы-предзнаменования, в конце концов, — все на месте. Но Кватания в отличие от Финчера до конца не идет — если Финчер с присущим ему фанатизмом в разговоре о своем маньяке работал в эсхатологической системе координат, то Кватания уходит в психоанализ: природа его маньяка (как и названия глав — «Торг», «Депрессия» и так далее) — сугубо медицинская.

Финчер, который к маньякам (в широком смысле) имеет явную тягу, некоторый романтизм «Семи» полностью перечеркнет в «Зодиаке» — историю о самом знаменитом американском серийном убийце он превратил в производственную драму о работе полиции и журналистов. Не говоря уже о сериале «Охотники за разумом», в котором рассказывалось о том, как в ФБР придумали типировать серийных убийц. Для ясности скажем — последние согласно Финчеру оказывались едва ли не самыми рациональными и предсказуемыми людьми в комнате.

Без «Молчания ягнят» тоже не обошлось. Фигура Ганнибала Лектера, самого умного, опасного и обаятельного человека (маньяка) в комнате, слишком привлекательна, чтобы полностью игнорировать ее в жанре детектива про серийного убийцу. Кватания передает привет фильму Джонатана Демме с помощью побочных линий — один из пойманных главным героем убийц — побратим персонажа Энтони Хопкинса, который, преследуя свои цели (разумеется, злодейские), соглашается работать со следствием и помогает ловить более свежего маньяка.

«Зодиак», 2007

«Молчание ягнят», 1990

Алексей Балабанов 

«Груз 200», 2007

Не обошлось и без стилистического влияния главного российского режиссера 1990-х, тем более действие «Казни» происходит в одно время с главным фильмом позднего Балабанова «Груз 200», в котором режиссер едва ли не впервые (и уж точно в последний раз) достаточно прямолинейно высказался на политические темы. «Казнь» в ряд современных исторических триллеров, которые с помощью жанровых решений занимаются пересмотром официальной недавней истории, встает как влитая.

В фильме Кватания, в отличие от Балабанова, не использует конкретных отсылок к историческим событиям вроде войны в Афганистане или падения Берлинской стены, но идеальная балабановская метафора (маньяк — это портрет прогнившего советского государства, а его жертвы — это граждане) работает как часы.

Не лишним будет вспомнить и «Золотую перчатку» Фатиха Акина, в которой немецкий режиссер турецкого происхождения с огоньком хоронил идею благополучной бюргерской Германии на материале дела реального серийного маньяка Фрица Хонки-младшего, который в Гамбурге 1970-х насиловал и с особой жестокостью убивал женщин (с некоторыми из них он знакомился в до сих пор открытом баре «Золотая перчатка», который в народе известен как «бар Хонки»).

«Настоящий детектив» и корейское кино

Еще два источника вдохновения — первый, уже классический сезон «Настоящего детектива» с Макконахи и Харрельсоном и шедевр современного корейского кино «Воспоминания об убийстве» Пон Джун-хо — один из ключевых фильмов в жанре неонуар.

С сериалом Ника Пиццолатто и Кэри Фукунаги, благодаря которому деконструкторский детектив с далеко не простыми ссылками на южную готику, «великий американский роман» и классический вестерн, рассчитанную на максимально широкую аудиторию «Казнь» Кватании роднит пара главных героев-следователей, чья позиция наблюдателей и рассказчиков оказывается ложной.

То же касается и «Воспоминания об убийстве» Пон Джун-хо. Псевдодетектив, который в лучшие моменты становится то политическим комментарием по поводу коррупции и халатности в южнокорейских правоохранительных органах, то социальной критикой в отношении местных властей, ответственных за обнищание населения, ставит в центр истории пару следователей — один представляет «деревню» (читай — иррациональное), а другой — «город» (читай — логику). Оба, разумеется, оказываются не тем, чем кажутся. Характерно, что «Воспоминания» сняты по мотивам реального дела Ли Чун Чжэ, который орудовал в Хвасоне с 1986 по 1991 год и которого называли «южнокорейским Зодиаком».

«Настоящий детектив», 2014

«Воспоминания об убийстве», 2003

«Воспоминания об убийстве», 2003

True crime

Маньяк, орудующий в «Казни», разумеется, частично списан с советского серийного убийцы, каннибала и педофила Андрея Чикатило, который с момента своего расстрела в 1994 году (судом было доказано более пятидесяти убийств) стал фольклорным персонажем, которым пугали детей. Помимо Чикатило в анамнезе «Казни» есть еще один советский серийный убийца, педофил и пироман — Анатолий Сливко, руководитель туристического клуба в Ставропольском крае, который в период с 1964 по 1985 убил как минимум семерых своих воспитанников (убийства и последующие расчленения тел он снимал на камеру — записи потом стали одной из ключевых улик). С него в «Казни» списан персонаж Шахматиста, который работает со следствием в качестве консультанта.

«Казнь», 2021

О заметном интересе отечественной кино- и сериальной индустрии к теме маньяков и проектов, основанных на реальных историях преступлений, The Blueprint писал и раньше, но советские душегубы все еще продолжают стоять особняком. Чудовищные преступления, которые в момент своего совершения официальными властями если не скрывались, то, во всяком случае, не афишировались, спустя тридцать лет автоматически приобретают политический подтекст. Убийцы и люди, чья профессия заключается в их поимке, — это вечные герои кинематографа, но в случае с СССР эпохи застоя они становятся символами грядущего распада страны. И, поскольку явственно политическое кино в России все еще в принципе не существует (и едва ли появится в ближайшее время), истории орудующих в ночи маньяков, за которыми безрезультатно носятся чиновники в погонах, становятся безопасной территорией для высказывания.

Серийный убийца, олицетворяющий путинскую эпоху, пока, впрочем, не выбран — хотя в прошлом году было известно, что историю маньяка из Абакана Дмитрия Лебедева, описанную в статье Таисии Бекбулатовой* «Дорога в Аскиз», собиралась ставить для онлайн-платформы Topic Валерия Гай Германика. Что будет с продюсерским проектом Александра Роднянского, которого министр обороны Сергей Шойгу недавно просил «исключить из культурной повестки Российской Федерации», — неизвестно.

* Журналист в персональном качестве внесен Минюстом в список «СМИ,

выполняющих функции иностранных агентов»