уря и натиск
текст:
Анна Галайда
фото:
МАРИ ЯЦЕНКО
Сегодня в Большом театре дают мировую премьеру трехактного балета Вячеслава Самодурова «Буря» по пьесе Шекспира. Музыку написал Юрий Красавин. За костюмы отвечал Игорь Чапурин. Балетный критик Анна Галайда поговорила с Вячеславом Самодуровым о шекспировской фантасмагории, ставящей под вопрос ценности эпохи, о роли хореографа в постановке и роли балета в нашей жизни.
Солнечные очки Gucci, Слепая курица
Рубашка Lime, здесь и далее
«Буря» странная пьеса Шекспира, где задаются и, пожалуй, остаются без ответа многие идеи. Как вы ощущаете себя в этой шекспировской фантасмагории?
Мне близок Шекспир, я хотел снова, после «Ромео и Джульетты», вернуться в его мир и целенаправленно искал сюжет среди его пьес. В «Буре» оказалась правильная для меня пропорция метафизики и быта и есть возможность отстраненного взгляда на историю. Это пьеса ухода: конец эпохи Ренессанса, и она ставит под вопрос ценности эпохи, где человек — мера всего.
«Буря»
кликайте по фото, чтобы увеличить
А для вас человек — тоже мера всего?
В определенной степени да. Для меня человек — мера всего, но человек вписан в мир. Эпоха Ренессанса видела человека над миром, как вершину. Я же думаю, человек может существовать только в гармонии с остальной частью мира. Живого и неживого.
А как это передать в балете?
Сейчас мы и работаем над тем, чтобы зрители это увидели на сцене, а не услышали в моих словах.
то пьеса ухода:
конец эпохи
РЕНЕССАНСА,
и она ставит под вопрос
ЦЕННОСТИ ЭПОХИ,
где человек – мера всего
Вы человек довольно авторитарный, но при этом выбираете в свой круг тоже специалистов «первого ранга». Как вы решаете проблему с тем, что они все обладают своим сильным видением процесса?
Именно встреча с сильными личностями позволяет двигаться вперед. Иногда мы, конечно, спорим, иногда ссоримся. Тем не менее важно уметь услышать другого человека. И надо учиться доносить свои мысли до разных людей, это важная часть работы.
Люди, которые интересуются балетным театром, представляют работу хореографа и композитора примерно так, как нам рассказывали про работу Петипа с Чайковским: «Напишите мне 16 тактов огненной музыки, темп allegro». А как строится процесс у вас с композитором Юрием Красавиным?
Не всегда просто. Есть план, который я Юре дал и постарался объяснить свои ощущения. Проблема в том, что, когда мы говорим «желтый», каждый из нас представляет для себя желтый по-своему. Где-то мы совпадаем, где-то совпадения не происходят. Здесь важный момент — коммуникация. Иногда Юрий убеждает меня, что его взгляд на данный конкретный материал должен быть именно такой. Иногда я все-таки прошу его переписать музыку и пойти мне навстречу, услышать меня. Тогда я стараюсь аргументировать свою точку зрения и объяснить, почему это должно быть именно так.
Дирижер-постановщик «Бури» Павел Клиничев прошел с вами практически весь ваш путь от первых екатеринбургских постановок.
Да, тандем с Павлом просто древний. Потому что он — это крепость. Когда Павел дирижирует спектаклем, понимаешь, что у тебя очень надежная оборона, высокие стены, неприступные рвы и враг не пройдет. С ним я просто могу не беспокоиться за музыку.
это большое
КОЛИЧЕСТВО ШЛАКА,
КОТОРОЕ МЫ
ВЫВАЛИВАЕМ ДРУГ НА ДРУГА,
ПОТОМ СЛУЖИТ УДОБРЕНИЕМ
ДЛЯ ЧЕГО-ТО НАСТОЯЩЕГО
Новый человек среди ваших соавторов — Игорь Чапурин, который придумывает в «Буре» костюмы. Почему вы обратились к нему?
Конечно, художники очень разные в работе. И конечно, всегда сильное впечатление, когда с человеком сталкиваешься в первый раз. Игорь меня поразил, когда сказал: «Знаешь, я транслятор. Ты мне просто говори. Говори много, не важно что. И, главное, не стесняйся. А я буду очень внимательно слушать, ненужное я отфильтрую». Конечно, всегда вопрос, что будет это ненужное. Но мне кажется, в диалоге всегда очень важно быть свободным и не стесняться человека. Вот Игорь как-то располагает к диалогу, ему можно высказывать любую мысль, даже самую, казалось, глупую. И это большое количество шлака, которое мы вываливаем друг на друга, потом служит удобрением для чего-то настоящего.
С художником по свету Сергеем Васильевым вы тоже сотрудничаете уже не один год.
Сергей любит эксперимент, он всегда найдет для воплощения наиболее сложный, непривычный путь. Мне это очень импонирует. Для многих людей, даже из театрального мира, сложно воспринимать танец и его абстрактную сущность. Сергей обычно даже без моих объяснений понимает смысл танца, понимает, что такое движение на сцене, его природу. У нас очень легко диалог идет.
Вы все время обращаете внимание на то, что ваши соавторы понимают природу балета. А когда вы оказываетесь в незнакомой компании, люди не просят вас объяснить, кто такой хореограф и чем вы занимаетесь?
Честно говоря, это не те темы, о которых я люблю разговаривать в нормальных компаниях. Да, это всех интересует, но я не люблю об этом говорить.
А о чем любите?
Обо всем другом, что не касается работы. Стараюсь перевести тему на что-нибудь другое.
Год назад вы простились с театром «Урал Опера Балет», в котором работали 12 лет и даже идея смены имени которого принадлежит вам. Теперь вы свободный художник. Как ощущаете себя в этом статусе?
Со времени моего ухода прошло почти ничего времени — миг в моей жизни. Пока мне все интересно. Все воспринимается как-то по-новому, остро. У каждого стиля жизни — а фрилансерство новый для меня стиль жизни — есть плюсы и минусы, но пока для меня больше плюсов, чем минусов.
Какие плюсы вы видите?
Мне нравится, что я отвечаю только сам за себя, у меня есть время непосредственно думать о том, что мне нравится. Мне нравится заниматься хореографией. У меня нет сейчас отягчающих жизнь событий, поэтому пока все идет именно так, как мне и хотелось. Время у меня расписано вперед, это дает некоторое ощущение стабильности. Если бы еще и ставить было всегда легко, то жизнь была бы просто прекрасна. Но в любом творчестве бывают подъемы и падения, день на день не приходится, поэтому иногда приходится помучаться.
Вы знаете, что будете делать следующим летом?
Следующий сезон у меня забит, сейчас я обсуждаю планы на два года вперед.
Лонгслив Lime, здесь и далее
НЕ КАЖЕТСЯ,
КОГДА ХОРЕОГРАФ
ПРИХОДИТ В ЗАЛ,
ОН ТРЕБУЕТ ОТ АРТИСТОВ
ТЯЖЕЛОЙ РАБОТЫ,
НО ОН ДОЛЖЕН ДАТЬ
ЧТО-ТО ВЗАМЕН.
ПОДЕЛИТЬСЯ ЭНЕРГИЕЙ,
ПОЗИТИВНОСТЬЮ
А для оптимального постановочного состояния у вас сколько балетов должно быть в сезон?
Не знаю, я пытаюсь сейчас это понять, как раз балансирую свою жизнь. С одной стороны, я никогда не работал в таком напряженном графике, как сейчас, но это именно и интересно. Я просто хочу понять, сколько спектаклей могу выпускать в год, не надорвавшись. Очень много идей, которые хочется реализовать, и мне не хотелось бы упускать время. То есть у меня появилась некая профессиональная жадность. Иногда хочется поесть фуа-гра, иногда гречку, иногда зеленый салат —так и в творчестве. Интересно все: и сюжетные спектакли, и бессюжетные, камерная форма, большая. Поэтому, когда говорят про тенденции и какую-то моду, я ни в тенденции, ни в моду не верю, я верю в то, что нужно воплощать свои идеи.
Вы сказали, что никогда не работали так интенсивно, как сейчас, хотя у вас бывали сезоны даже с тремя постановками. А что было самым запоминающимся в этом году?
В феврале была премьера в Театре балета имени Леонида Якобсона. Я поставил балет «598 тактов» на музыку Карла Филиппа Эммануила Баха. А сейчас пашу, пилю, ставлю «Бурю». Это для меня большая разнообразная работа. Большая не в категориях времени и масштаба, а в категории мыслей, которые я туда вкладываю. Для меня «598 тактов» важны так же, как и трехактная «Буря». В последние годы, если я делал большой спектакль, то в этот сезон у меня уже не было других постановок. Сейчас мне кажется, что эта интенсивность не разрушает меня, а, наоборот, помогает мне двигаться в каком-то заданном себе направлении. Для меня это новое, но одна вещь питает другую.
Когда вы входите в зал в новом для вас театре, к новым артистам, с каким ощущением начинаете работу?
Знаете, когда-то я пригласил в Екатеринбург Соль Леон и Пола Лайтфута поставить у нас свой спектакль. Это было не очень хорошее время: кризис в стране, финансовые проблемы в театре. Я очень переживал за эту работу, и Пол говорит: «Не переживай, я приду, я увлеку артистов и заряжу их творческой энергией». Так и произошло. Мне кажется, когда хореограф приходит в зал, он требует от артистов тяжелой работы, но он должен дать что-то взамен. Поделиться энергией, позитивностью. И это здорово.
Как вам кажется, как изменилась роль балета в человеческой жизни? Зачем он нам сейчас?
Каждый человек выбирает сам. Искусство вообще, не только балет, не занимает значимого места в жизни большинства людей. Не помню точную статистику, но в театре бывало порядка десяти процента людей. Каждый для себя выбирает, на что потратить время и потратить деньги. Но что бы ни происходило и что бы мы ни придумывали, цель искусства всегда была и будет одной и той же: давать мысли для размышления, задавать вопросы, впечатлять.
Для вас важно, какой зритель на вас приходит?
Мне не важно, кто придет, важно, каким человек выйдет с балета.
И каким бы вы хотели, чтобы он вышел?
Человеком, получившим эмоциональный опыт, желательно позитивный, но и негативный тоже. Главное, чтобы он не был равнодушен. У меня тоже бывает раздражение от увиденного в театре. И бывают достаточно медленные рефлексы. И не часто, но случалось и так, что раздражавшее оставалось в голове гораздо более плотно и заставляло об этом думать. И в итоге я получал больше пользы, чем от чего-то более комфортного и гармоничного. Опять-таки задача искусства — дарить впечатление. Никто не сказал, что это должно быть гармоничное впечатление.
Предупреждение о возможном конфликте интересов
Анна Галайда — ведущий редактор
литературно-издательского отдела Большого театра
