Девочка и травля

Иллюстрации: Ксения Чарыева

В декабре 2021-го в издательстве No Kidding Press вышла книга писательницы, активистки и героини The Blueprint 100 Дарьи Серенко* «Девочки и институции» — о ее опыте работы в государственных учреждениях культуры. Книга увидела свет при диких обстоятельствах: после того, как Дарья опубликовала в своем фейсбуке пост против ксенофобии, она подверглась травле со стороны участников экстремистской и запрещенной в России организации «Мужское государство» (далее — МГ). Ей поступили тысячи угроз, а издательство No Kidding Press из-за «жалоб» участников МГ попало в бан в социальных сетях. The Blueprint публикует отрывок из «Девочек и институций», а также интервью с Дарьей о самой книге, политической деятельности и о том, как вести себя в ситуации травли.

О ситуации вокруг выхода книги 

Честно говоря, я не думала, что выход моей книги попадает в водоворот травли меня как девушки и активистки. Тут все сошлось — какие-то важные и страшные слои смыслов. Вот я пишу свой пост о вреде ксенофобии, вот из-за него начинается самая сильная травля в моей жизни (со сливанием в чаты неонацистов моего телефона, адреса, аккаунтов и т. д.), я вынуждена закрыть свои аккаунты из-за наплыва тысяч проплаченных ботов и попыток меня взломать («Гугл» показал, что три взлома все-таки состоялись), вот на следующий же день после начала травли — Международный день борьбы с фашизмом и нацизмом, еще спустя день — День борьбы с кибербуллингом.

На фоне всего этого книга уходит в типографию и в мир, а так как травля работает как вирус, она перекидывается на издательство No Kidding Press, писательскую резиденцию в Переделкино и платформу WLAG, на которой я должна вести писательский курс (его пришлось сдвинуть по времени, чтобы все это переждать).

С другой стороны, я знаю, что моя медийность, политизированность и открытость теперь могут приводить к таким непредсказуемым результатам ежедневно, так что даже странно, что я этого не ожидала. Видимо, я все еще живу прошлым, где я безобидная девочка, которую никто не принимает всерьез.

О механизмах защиты в ситуациях кибербуллинга

Прокачайте свою цифровую безопасность, настройте везде двухфакторную аутентификацию, регулярно меняйте пароли, храните их все в едином хранилище паролей. Если есть возможность, сходите на психотерапию, чтобы в безопасном пространстве прожить свои чувства от происходящего. Устраивайте себе часы инфодетокса: гуляйте с кем-нибудь хорошо знакомым и близким (но не в своем районе только, если ваш адрес слит). Можно временно переехать и пожить у друзей, можно переехать насовсем, если есть силы. Просите вас встречать и провожать, пользуйтесь такси, если есть возможность. Не переживайте все это в одиночестве: если у вас есть поддерживающее окружение, расскажите этим людям, как вы себя чувствуете и что вам от них сейчас нужно.

Проконсультируйтесь с юристами или правозащитниками, чтобы понять, что опубличивать, а что нет. Публичность и шум могут вас как защищать, так и вредить вам: тут все зависит от ситуации. Поручите кому-нибудь настроить фильтр в ваших аккаунтах, чтобы не читать угрозы и оскорбления. Самые жесткие угрозы лучше скринить и сохранять в папочку на всякий случай вместе со ссылками на аккаунты угрожающих (попросите кого-то читать вашу личку и составить такую папочку, я делаю это сама, но не всем под силу ковыряться во всем этом). Не коммуницируйте с теми, кто вас оскорбляет (я коммуницирую, только если я в ресурсе и если мною руководит исследовательский интерес). Попросите своих подписчиков не коммуницировать с ними — это только отравит пространство вокруг вас.

Переживайте боль так, как вам комфортно: нет правильных или неправильных способов. Возможно, будут проблемы с едой и сном — на травлю сильно откликается тело, старайтесь в эти дни поддерживать себя чем-то вкусным и приятным, пейте витамины, используйте те практики поддержки, которые вам привычны и которые помогают (у кого-то это бокал вина, у кого-то теплая ванна, у кого-то фильм или прогулка с друзьями и т. д.). Я во время травли много читаю и много пишу — письмо помогает мне контейнировать мои чувства и выражать их.

О том, как журналистам корректно работать с новостями об экстремистских организациях

Как защищать пострадавших без упоминания тех, от кого они пострадали? Да никак. Тогда будет казаться, что это не кто-то конкретный причиняет вред, а некая безличная сила, что совсем не так (про безличные силы пишут меньше, а значит, и про пострадавших будут писать меньше). Я считаю, что упоминать МГ и давать МГ платформу для высказывания — это две разных истории. Не давать ссылки на них, не брать у них интервью, не называть таких людей, как Поздняков, активистами. Важно спрашивать пострадавших, что можно сделать, чтобы наиболее деликатно и бережно описать их кейс.

О желании заниматься политикой

Чем больше я пишу и работаю, тем сильнее я понимаю, что в политике не хватает таких людей как я, Оксана, Соня (писательница Оксана Васякина и активистка Соня Сно, которым посвящена книга. — Прим. The Blueprint), как все описанные мной и замученные девочки. Понятно, что доступ к политическому перекрыт не только нам, но и всем гражданам РФ, но мне хватает и того, чтобы мы хотя бы помыслили себя политически. Все, что нам остается, — это наработка опыта и политического воображения. Именно поэтому я участвовала в текущем предвыборном процессе и электоральной политике. Чтобы увидеть таких могучих девочек, как кандидатка в депутатки Ирину Фатьянову, чтобы понять, что я сама буду избираться — и, да, чтобы узнать, что есть и такие девочки в независимой политике, которые сами полны институционального насилия и непрозрачности.

***

Однажды девочки меня предали. Я их не виню: иногда в учреждении обстоятельства складываются так, что иначе поступить невозможно. Тогда если и предавать, то лучше кого-то одного.

Я пришла на работу и обнаружила, что мой стол передвинут. Теперь все девочки находились у меня за спиной. Оглядываться было страшно, хотя я чувствовала, как спина затекает под тяжестью их взглядов.

Весь день со мной никто не разговаривал. Я не знала, что случилось, но понимала, что пока не стоит спрашивать об этом. Меня предупреждали, что такое может произойти. Меня инструктировали, как нужно себя вести.

В конце рабочего дня раздался звонок. Телефон все звонил и звонил, но девочки не шевелились. Трубку должна была взять я.

— Алло, здравствуйте, это вы?

— Алло, да, это я.

— К нам поступила информация, что последнюю неделю вас не было на рабочем месте.

— Это какая-то ошибка, я здесь каждый день, вы можете спросить у девочек.

— За кого вы нас принимаете, мы уже спросили.

Так я узнала, что на входе в здание висит видеорегистратор, который фиксирует ежедневное количество тел на рабочем месте. Всю неделю каждая из девочек брала себе по отгулу. После звонка девочки окружили меня плотным кольцом. Они гладили меня по голове и холодным щекам, плакали, просили прощения и били себя в грудь. Я смотрела в их участливые лица и не могла отличить одно от другого.

***

Когда наступило 8 марта, вокруг появились мальчики. Нельзя сказать, чтобы до этого момента мальчиков не было совсем, но их ситуативная коллективность стала заметной только в Международный женский день. Визуально мальчиков объединяло то, что на них, как говорится, лица не было. Мальчики были растерянны и прижимали к груди праздничные свертки.

Девочки переглянулись и молча сдвинули свободные столы буквой Т. Гости были усажены, свертки отобраны, торты разрезаны. Через полчаса мальчики оттаяли и стали наконец громко рассказывать друг другу о том, что было известно только им. Изредка они прерывались, чтобы провозгласить тост:

— За женщин, без которых этот мир был бы гомогенным и гомосексуальным!

— За всех милых дам — живых и мертвых героинь постсоциалистического труда!

Когда за столом стало совсем скучно, одна из девочек стянула с себя длинноволосый парик. Мальчики ничего не заметили, зато мы были в полном восторге — над нами будто бы взошла невидимая лысая луна. Снять свои волосы перед всеми мужчинами и положить их прямо на стол — могла ли женщина позволить себе такое сто лет назад?

Мы были в восторге и не хотели признавать, что с приходом мальчиков в пространстве что-то сместилось. Так бывает, когда душа ненадолго вылетает из тела, а ты этого не замечаешь и сидишь, уставившись в одну точку, пока из твоего носа бежит аккуратная капелька крови.

***

Девочек различали редко. Другие люди, конечно, могли запомнить, кто из нас Наталья, а кто Дарья, но совершенно не представляли, чем мы отличаемся друг от друга. В разгар работы мы и сами не всегда понимали, где тут чья рука и нога. Иногда казалось, что и желудок у нас теперь тоже общий, поэтому каждая начала приносить еду, сочетающуюся с тем, что едят другие девочки.

Это было удобно. Мы подменяли друг друга на встречах и совещаниях, говорили с начальниками одним и тем же нейтральным голосом, который не достигал их слуха, вежливо выслушивали раздраженных посетителей, обещающих либо свергнуть действующую власть, либо прямо сейчас достать из авоськи с яблоками автомат и расстрелять всех нас в упор.

Однажды после очередного совещания, на котором была моя очередь притворяться то ли Натальей, то ли Дарьей, начальник пригласил меня к себе в кабинет. В кабинете было сумрачно, пахло влажными газетами и коньяком. Начальник погладил меня по волосам и спине. Я схватилась за спинку потрепанного кожаного кресла. Ладони быстро вспотели.

Начальник взял пальто, сообщил, что вернется через пару минут, и вышел. Мои глаза постепенно привыкали к слабому свету: золотистые буквы дипломов и благодарностей становились четче, получилось даже разглядеть отрывной календарь, который никто не обрывал уже несколько месяцев.

Я просидела так пятьдесят минут, перебирая в уме все наши отчеты, договоры, акты и допсоглашения. Зашла уборщица и попросила меня поднять ноги. Я подняла их слишком высоко — так обычно сидят в гинекологических кабинетах. Все остальные девочки, наверное, уже были дома.

Уборщица посмотрела на меня как на дурочку:

— Что ты тут сидишь, иди домой, он постоянно так делает. Видимо, перепутал тебя с кем-то, а понял это, когда ты уже вошла.

Я собрала свои вещи, поменяла местами все дипломы на стене, оборвала календарь на много-много дней вперед и поехала домой, в будущее.

*Признан иноагентом