Душераздирающая глупость слов

ФОТО:
GETTY IMAGES, АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ

В ноябре на русском языке впервые выходят сразу три книги мировых классиков — Уильяма Фолкнера, Гюнтера Грасса и Харпер Ли. Два нобелевских лауреата и обладательница Пулитцера неожиданно собираются в одном издательском сезоне, и их новые для России тексты становятся маркером большого движения на книжном рынке. Литературная обозревательница Екатерина Петрова рассказывает, о чем эти «новые» старые произведения и почему издатели возвращаются к непрочитанным архивам, а читатели — к произведениям, проверенным временем.

Хорошо забытое старое

Судьба «Комаров» (1927) Уильяма Фолкнера, будущего нобелевского лауреата по литературе 1949 года, незавидна. «„Комары” и по-английски переиздаются не очень часто — видимо, для издателей они просто как-то завалились в щель и все эти годы там лежали», — сказала The Blueprint переводчица романа Анастасия Грызунова. Филолог-англист Александра Савуренок называет роман «едва ли не самым неудачным произведением писателя». Но Грызунова предлагает иной ракурс: «“Комары” — это просто совсем другой роман, ничего похожего у Фолкнера больше не было». 

Фолкнер написал этот роман, когда ему было тридцать. Он жил в Новом Орлеане — портовом городе «ревущих двадцатых», в самом центре богемного дрейфа. «Туда много кто наезжал — и происходило перекрестное опыление собравшегося там очень творческого общества — вокруг Шервуда Андерсона (американский писатель и поэт, его самый известный сборник рассказов “Уайнсбург, Огайо” вышел в 1919 году. — Прим. The Blueprint), вокруг собственно Фолкнера и Уильяма Спрэтлинга (профессор архитектуры, основавший студию по созданию изделий из серебра, вдохновленных доколумбовым и мезоамериканским искусством, в “серебряной столице мира”, мексиканском Таско. — Прим. The Blueprint), вокруг редакции журнала The Double Dealer», — напоминает Грызунова. Именно эта среда — ее болтовня, пьяные надежды и обиды — стала материалом книги, в которой Фолкнер пробует формат «романа-дискуссии», где основной сюжет строится на столкновении различных точек зрения в диалогах героев. 

Действие происходит на борту яхты «Навсикая» в течение четырех дней. Среди гостей судна сплошь новоорлеанская богема: художники, писатели и поэты. Они говорят, едят, пьют, спорят, строят планы, ссорятся, флиртуют, пытаются сдвинуть яхту, севшую на мель. 

Уильям Фолкнер

Герои переживают различные злоключения, но главным образом ведут пустую болтовню. В этой «болтовне» — вся суть книги.

Фолкнер уже тогда чувствовал усталость от бесконечных разговоров об искусстве: «Болтовня, болтовня, болтовня: полнейшая, душераздирающая глупость слов», — пишет он в романе.

У всех персонажей есть реальные прототипы. Шервуд Андерсон превращается в мистера Фэрчайлда, Уильям Спрэтлинг — в Гордона, поэт С. Л. Гилмор — в Марка Фроста, художник, издатель Джулиус Френд — в Джулиуса Кауффмана. Фолкнер и сам появляется в романе, о нем упоминает Дженни, которая оказалась на богемной тусовке случайно: «Еще сказал, что он по роду занятий лжец и получает за это неплохие деньги — хватит купить “форд”, как только заплатят. По-моему, он был полоумный. Не опасный, просто полоумный». Это автопортрет Фолкнера: молодой, немного безумный, уверенный в своем праве на писательство. «“Комары” — роман молодого писателя, очень проницательного человека, который умеет смеяться, в том числе довольно зло, не боится экспериментировать (вообще в смысле текстов, похоже, ничего не боится), имеет массу яркого материала прямо за окном, но еще в раздумьях, как и что он хочет делать, и ищет это на бумаге прямо на лету», — объясняет Грызунова.

Переводчица уверена, что этот роман — попытка нащупать то, что уже через два года блестяще реализуется в «Шуме и ярости» (1929). В «Комарах» еще нет Йокнапатофы — выдуманного округа на юге США, где разворачивается действие большинства произведений Фолкнера, нет той густой южной трагедии, но уже есть работа над формой и ритмом. «Непонятно, почему его раньше не издавали», — отмечает Грызунова. И добавляет: для критиков роман всегда был «не лучшим», филологи изучали его меньше, чем йокнапатофский цикл, читатели не падали «в обмороки от восхищенного непонимания». Но в 2023 году роман перешел в статус общественного достояния. Теперь для издания книги на любом языке не нужно обращаться за разрешением к правообладателю и платить за покупку прав. Скорее всего, именно этот факт стал решающим для публикации «Комаров», а вовсе не красивая история о незаслуженно забытой книге, которую вытащили с запыленного чердака.

Уильям Фолкнер, «Комары»

Без шансов

«Крысиха» (1986) Гюнтера Грасса — роман, который в Германии давно стал частью мрачной, сложной, местами издевательской «вселенской хроники» писателя. В России книга появляется с задержкой почти в сорок лет. И в отличие от «Комаров» Фолкнера, причина кроется не в недостатке интереса, а в самом Грассе. «Его переводить сложно и долго: у Грасса особый язык, насыщенный аллюзиями, и, думаю, именно поэтому не нашлось большого числа фанатов, готовых рваться и переводить все подряд», — сказала The Blueprint Татьяна Соловьева, главный редактор «Альпины.Прозы», в которой вышла русскоязычная версия «Крысихи». По словам Соловьевой, в России сформировался «узкий канонический набор текстов» — прежде всего «Жестяной барабан» и остальные части Данцигской трилогии. Все, что выходило за эти рамки, годами оставалось в тени. «Несмотря на то что наследие у писателя вполне обозримое, — говорит она, — на русский перевели далеко не все».

Грасс опубликовал «Крысиху» в 1986-м — незадолго до того, как над Европой взвился пепел Чернобыля. Из сегодняшнего дня тональные совпадения звучат поистине зловеще: книга оказалась апокалиптической притчей, где голосом разума выступает серо-бурое существо под елкой — крысиха, которую неназванному рассказчику подарили на Рождество. Немецкие критики называют роман многослойным и полифоническим, собранным из сказок, кинематографических эпизодов и откровенного гротеска. В основе сюжета — диалоги рассказчика с пресловутой говорящей крысой, которая приходит к нему во сне, чтобы сообщить неприятное: человечество себя изжило, пора освободить место тем, кто лучше приспособлен.

Гюнтер Грасс

Грасс создает антиутопию, в которой, словно в кривом зеркале, отражается развитие человечества и технологий. Люди едят добродетель ложками и практикуют толерантность, но так и не смогли задушить собственную склонность к насилию.

В «Крысихе» об этом говорит животное, которое знает все библейские книги. Крыса рассказывает об исчезновении человека, экологическом коллапсе, накопленном техногенном потенциале, оружии, которое уничтожает всех и все.

«Крысиха» — роман-воронка. В него втягивается политика, биогенетика, лесные сказки, смурфы, братья Гримм, сценарии для Оскара Мацерата (героя романа «Жестяной барабан»), путешествие пяти женщин в поисках женской Атлантиды. Здесь продолжена линия «Жестяного барабана» и «Палтуса» (тоже пока не переведен на русский), всплывают образы гибнущих кораблей и утонувших утопий, а идея конца человечества приобретает тягучую, почти документальную фактуру. Немецкие исследователи подробно разбирают эти слои: эпоха больших технологий порождает катастрофу, для которой уже не нужно ни рока, ни Бога — только накопленный людьми арсенал. Парадоксальная, почти издевательская деталь — видеокамеры и системы записи продолжают работать после того, как людей уже нет. Человеческая культура редуцируется до ее медиаприложений.

Гюнтер Грасс, «Крысиха»

Страна пересмешника

Если роман Фолкнера просто не хотели переводить, а Грасс долгое время казался профессионалам слишком сложным, то появление сборника рассказов и эссе Харпер Ли «Желанная страна» выглядит одновременно естественным и противоречивым. Естественным — потому что рукописи Харпер Ли десятилетиями хранились нетронутыми и рано или поздно должны были выйти в свет. Противоречивым — потому что история публикации ее текстов окутана мифами и спорами. Взять хоть роман «Пойди, поставь сторожа», который был написан еще до «Убить пересмешника» (1960) и только в 2015 году предъявлен миру как продолжение знаменитой книги. Есть гипотеза, будто юридическая советница престарелой писательницы опубликовала эту рукопись без ведома Ли с целью заработать денег, поскольку сложно представить, что автор написал роман и забыл об этом. История публикации сборника «Желанная страна» практически повторяет предыдущий случай: еще один тайный архив, только теперь — рассказы и восемь эссе, часть которых, впрочем, известна.

Кстати, «Желанную страну» от предыдущих двух книг — Фолкнера и Грасса — отличает один важный момент. Российский читатель увидит ее почти одновременно с англоязычным. Сборник вышел в США и Великобритании буквально два месяца назад.

Ранние рассказы из «Желанной страны» созданы в тот период, когда молодая Харпер уехала из Алабамы: переезд в Нью-Йорк в 1949-м, дешевые квартиры, отказные письма от журналов, постоянная переработка.

Харпер Ли

«Я больше переписываю, чем пишу», — говорила она, уточняя, что обычно делает не менее трех черновиков. 

В октябре 1950-го Ли писала сестрам: «Я работаю с утра до ночи каждый день... иногда приходится рвать написанное на кусочки и заново перекраивать весь сюжет».

Рассказы из «Желанной страны» — то, что когда-то лежало в архиве ее литературных агентов Энни Лори Уильямс и Мориса Крейна. «Автор — милая девчонка-южанка, из Алабамы», — пометил Крейн, сохранивший одну из рукописей. Ни один из этих текстов тогда не приняли издатели. Их нашли лишь после смерти Ли, как пишет биограф писательницы Кейси Сеп во вступлении, среди «гор писем, корешков счетов, телефонных квитанций и погашенных чеков», когда потомки писательницы наводили в ее квартире порядок и разбирали бумаги, которые Ли никогда не выбрасывала. Так обнаружились восемь рассказов и восемь эссе. Возможно, при следующей уборке найдут что-нибудь еще.

Часть текстов в сборнике уже знакомы читателям. В книге «Неизвестная Харпер Ли» (издательство «Найди лесоруба», 2021) уже выходили эссе «Письмо Харпер Ли» Опре Уинфри, «Хлеб со шкварками», «Любовь — другими словами», «Мое Рождество», «Когда дети открывают Америку», «Трумен Капоте», «Романтика и приключения». Таким образом, из эссе в «Желанной стране» лишь одно — «Грегори Пек» — публикуется впервые. В этом тексте Ли рассказывает о своих впечатлениях от невероятного перевоплощения актера Грегори Пека в фильме «Убить пересмешника» (1962). А вот рассказы до этого не публиковались — ни на русском, ни на английском.

Харпер Ли, «Желанная страна»

Первые три рассказа — «Бак для воды», «Бинокль» и «Зубчатые ножницы» — Ли писала до того, как ей исполнилось тридцать, опираясь на детские воспоминания: юные рассказчицы исследуют общественные нравы и переживают проблемы взросления.

Потом наступает Нью-Йорк и попытка Харпер Ли не отстать от Сэлинджера и Чивера. В рассказах появляется взрослый голос: «Целая комната собачьего корма», «Зрители и обозреваемые», «И это называется шоу-бизнес?». В этих работах текст движется от эпизодичности к сюжету и экспериментам с повествованием. Эти рассказы — ранние практики, из которых позже сложатся романные сцены. Так, «Бинокль» станет сценой педагогического конфликта во второй главе «Убить пересмешника», где учительница раздражается на девочку, которая уже умеет читать. А «Желанная страна» войдет в седьмую главу «Пойди, поставь сторожа». В ней Джин-Луиза возвращается из Нью-Йорка в Мейкомб, где чувствует себя неловко и некомфортно из-за расовых предрассудков, которых почти не встретишь в большом городе на севере страны.

Харпер Ли принято считать автором одной, но выдающейся книги, за которую в 1961 году писательница получила Пулитцеровскую премию. Сборник показывает: Ли не была гением, выдавшим единственную книгу. Она работала годами, много переписывала, занималась публицистикой. Теперь читатель получает возможность увидеть этот путь.

Харпер Ли, «Пойди, поставь сторожа»

Продолжение культовой  книги «Убить пересмешника»

Надежно хорошее

Выход в ноябре сразу трех книг классиков мог бы выглядеть совпадением, если бы не устойчивый издательский разворот последних лет. Уже два года «Подписные издания» вместе с «Яндекс Книгами» последовательно публикуют неизвестные произведения Мэри Шелли, Джозефа Конрада, Луизы Мэй Олкотт и других авторов, чьи имена давно закреплены в каноне. «Дом историй» разворачивает корпус произведений американской писательницы Уиллы Кэсер, «Лайвбук» — итальянской писательницы Альбы де Сеспедес, а издательство «МИФ» выпускает в месяц с десяток классических произведений с обложками, оформление которых адаптировано под аудиторию young adult. Конечно, такой издательский разворот произошел в том числе из-за отказа зарубежных правообладателей сотрудничать с Россией. Книжники переключили взор на европейский, латиноамериканский и азиатский книжные рынки, а также стараются найти «что-то новое» среди произведений в статусе общественного достояния.

Вынужденно или нет, но российские издатели действительно поймали запрос аудитории, сдвиг в сторону классики отражает и глобальные тенденции. Как пишет редактор издательства John Murray Эбигейл Скраби, несмотря на «поток печатного (и цифрового) материала» современности, интерес к нестареющим текстам не ослабевает. 

Джейн Остин, «Гордость и предубеждение»

Джейн Остин в 2025-м показывает лучшие продажи с 2009 года — более 78 тысяч проданных экземпляров за 28 недель, а «Кафка теперь предмет вздохов», — шутит Роуз Коул из Daunt Books.

Британские издательства отвечают на этот интерес не только переизданиями, но и созданием новых классических линеек. Как отмечает Оливия Барбер из Virago Modern Classics, во время пандемии читатели искали «уют или ощущение знакомости», а онлайн-покупки сделали новинки, которые обычно активно продвигают, и классику равноправными: «читатели просто хотят чего-то надежно хорошего». 

В сентябре стартовала Mermaid Collection от Penguin Michael Joseph — серия несправедливо забытых романов писательниц второй половины XX века. Они выпускают книги британских писательниц Фэй Уэлдон, Летиции Купер и Маргарет Кеннеди, а также американки Хелен Макклой. Это движение перекликается с Persephone Books, которые уже четверть века возвращают в обращение забытые женские тексты.

При этом интерес направлен не только на признанные имена. Ник Скидмор из Vintage Classics говорит о двух двигателях роста: коллекционных изданиях и «классике, заново открытой», которые позволяют «извлечь то, что было упущено». Скраби отмечает, что читатели все чаще ищут «что-то хорошее», а не то, что находится в тренде, и что классическая серия становится знаком качества на фоне «такого объема публикуемых книг».