And I feel like Jesus son

ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ

21 ноября на Netflix выходят снятые номинантом на сценарный «Оскар» Клинтом Бентли «Сны поездов» — экранизация культовой книги Дениса Джонсона. Иван Матушкин прочитал его книги-молитвы и узнал, что снится поездам и связывает бабелевских солдат из «Конармии» с американскими наркопотребителями.

«Думаю, моим наставником был Чехов», — говорит Денис Джонсон вслед за Раймондом Карвером, Джоном Чивером и другими американскими мастерами рассказа. Для многих из них русский классик стал первопроходцем кинематографической литературы — тем, кто научил показывать, а не рассказывать. В отличие от авторов психологической прозы (тоже когда-то возникшей под влиянием русской литературы) Джонсон не ковыряется в нутре своих героев. Если только это самое нутро не выворачивает наизнанку. Но и тогда автор лишь показывает внутренности выпуклой линзой фишай, давая эффект погружения до того четкий, что он становится сюрреалистичным. Но — никаких пояснений. Вы увидите лишь то, что вы увидите.

Денис Джонсон, © Oliver Mar

Angels, 1983
Fiskadoro, 1985
The Stars At Noon, 1986
Resuscitation of a Hanged Man, 1991

←

Будущий рассказчик, поэт и романист Денис Джонсон родился в 1949 году в Западном Берлине — в семье сотрудника американского Госдепа (мать была домохозяйкой). Работа отца потаскала маленького Дениса по странам: после Германии были Филиппины и Япония. Тем не менее в университет он пошел уже в США — и на курсах литературного мастерства в Айове брал уроки у того самого Карвера. Но начал Джонсон не с рассказов — в 19 лет он опубликовал свой первый поэтический сборник. Прорыва не случилось, и следующие 12 лет Джонсон пробыл не литератором, но литературным работником. Например, учил креативному письму заключенных в тюрьме в Аризоне. Работа с осужденными на смертную казнь подтолкнула Джонсона закончить первый роман — Angels, с которого и началось его литературное признание.

В Angels речь шла о молодой матери, убегающей от мужа-абьюзера, и ее встрече с бывшим уголовником в автобусе дальнего следования. Дальше был постапокалиптический Fiskadoro, The Stars At Noon про революцию в Никарагуа (книга вышла в 1986-м, а в 2022-м Клер Дени сняла ее адаптацию — «Звезды в полдень» с Маргарет Куолли) и Resuscitation of a Hanged Man о религиозном и сходящем с ума частном сыщике. К моменту выхода последней (1991) Джонсон уже начал по частям публиковать свою главную книгу — «Иисусов сын», сборник историй про бедового наркозависимого, которого все называют только Fuckhead.

Fuckhead

Истории эти печатались в The New Yorker и других важных изданиях, а целиком сборник вышел в 1992-м, принеся Джонсону уже настоящую славу. «Единственный недостаток книги, — писали
The Guardian, — это что некоторые описания отличаются чрезвычайной худобой, словно героиновым шиком увлеклась сама книга». В New York Times, говоря о «рискованной прочувствованности в описании зависимостей», Джонсона ставили в один ряд с Уильямом Берроузом, но сам автор внезапно называл «Иисусова сына» плагиатом с «Конармии» Бабеля. Что общего у книги про американских наркозависимых в вечном поиске дозы и советских солдат в обреченном походе на Польшу? Доведенная до сюрреалистичности брутальность, поэтическая красота насилия и особое, исступленное чувство религиозного, которое накрывает неверующих героев. Не зря сборник Джонсона назван «Иисусовым сыном» — по строчке из песни Heroin
The Velvet Underground (When I’m rushing on my run/ And I feel just like Jesus son/ And guess that I just don’t know). Герой Джонсона может достучаться до небес, когда предвидит аварию или пытается спасти крольчат, чью мать сбила машина, но его стук в небеса заглушается стуком в висках, когда организм начинает требовать новой дозы.

«Иисусов сын», 1992

В «Иисусовом сыне» Джонсон сполна использовал ту самую кинематографическую технику: мы узнаем что-то про героев только из их диалогов и коротких описаний. Никакого внутреннего мира, никакого вмешательства автора, только медленно плывущие перед глазами картинки упадка и разрушения, за которыми мелькает луч надежды. Но об этой надежде не говорят вслух. А сам Fuckhead не претендует ни на что, кроме описания мира вокруг. Словами самого Джонсона, «рассказчик не пытается быть чем-то иным, кроме вконец испорченного человека. Это даже мило». Ведя все повествование от лица главного героя и отказавшись от авторской объективности, Джонсон продолжил американскую традицию, начатую Марком Твеном и продолженную многими авторами, включая Сэлинджера. Сам Джонсон называет «Приключения Гекльберри Финна» и «Над пропастью во ржи» причинами, по которым он стал писателем. Вот только Fuckhead, в отличие от Гека и Холдена Колфилда, постоянно под кайфом. Замутненностью сознания героя-повествователя можно объяснить и нарративную запутанность книги. «Подчас это две истории, сшитые в одну, чтобы читатель гадал, зачем это сделано», — объяснял Джонсон. При этом такая структура объясняется еще и отказом от строгой сюжетной рамки — истории «Иисусова сына» текут, как джазовый джем, словно автор и сам не знает, куда выведет литературная кривая.

Слишком автобиографично

В 1997-м сборник решили экранизировать. Режиссеркой внезапно стала Элисон Маклин — необычный карьерный шаг для канадки, поработавшей на «Сексе в большом городе», «Тюдорах» и «Сплетнице». На главную роль взяли восходящую звезду Билли Крудапа, а во второстепенных снялась целая плеяда звезд «ночного экрана» и B-movies — от Денниса Хоппера и Холли Хантер до Майкла Шеннона и Дениса Лири. Получилась традиционная для 90-х «санденсовская» драма, из которой выветрило почти всю джонсоновскую брутальность, зато надуло сентиментальности. «Сын Иисуса» взял второстепенную награду в Венеции и попал в десятку лучших по итогам года от New York Times, но успеха у зрителей не добился (сборы оказались меньше бюджета в два раза) и мейнстримным автором Джонсона не сделал. «Этот фильм не похож на любой другой фильм о наркотиках, что вы видели, — писал Роджер Эберт, один из самых авторитетных кинокритиков мира. — Он не прославляет наркотики и не демонизирует их. Просто запечатлевает все глазами выжившего». То же самое можно сказать и про книгу.

«Сын Иисуса», 1999

Выжившим был сам Джонсон: «Я думал, что никогда не напечатают эти истории. Потому что они слишком странные и слишком автобиографичные». И даже прозвище — Fuckhead — писатель дал герою свое. 14-летняя пауза между дебютным поэтическим сборником и первым романом Дениса объяснялась довольно просто: с 20 до 30 лет писатель больше увлекался алкоголем и героином, чем литературой. «В то время я едва ли что-то писал, — вспоминал он. — Мне удалось опубликовать немного стихотворений и пару рассказов, и в моей голове я уже был Шекспиром». По признанию автора, истории из «Иисусова сына» были «анекдотами про меня самого, которые я рассказывал людям», а потом его убедили их записать. Сделал это Джонсон уже в трезвом уме: окончательно с веществами (включая алкоголь) он завязал в 1983-м, в год выхода Angels.

Песнь песней

В 1997-м и 2000-м Джонсон издал еще два романа — Already Dead и The Name of the World. Первый из них лауреатка Пулитцеровской премии за критику Митико Какутани назвала «одновременно претенциозным, сентиментальным, пустоголовым и неоправданно жестоким», второй хвалили за поэтичность и «мощь авторского видения», но особым успехом ни тот, ни другой не пользовались. Джонсон взял прозаическую паузу на семь лет (в это время он писал пьесы, из-за чего чуть не обанкротился, так как они не приносили дохода) и вернулся с настоящим шедевром: 600-страничным романом о войне во Вьетнаме «Дымовое дерево» (конечно, отсылка к дымному столпу из Песни песней и облачному столпу из Книги исхода — обычно его трактуют как доказательство присутствия Бога). Ради него писатель провел три недели во Вьетнаме (он уже ездил в Никарагуа, когда писал The Stars at Noon, а для последнего романа The Laughing Monsters отправится в Уганду).

Already Dead, 1997
The Name of the World, 2000

Главный герой «Дымового дерева» Уильямс Сэндс, новоиспеченный сотрудник ЦРУ, по заданию своего дяди, прославленного ветерана, собирает карточки с кучей разведывательных данных (их его дядя, полковник Сэндс, и называет «дымовым деревом»), которые якобы должны помочь США выиграть войну во Вьетнаме. Уильям быстро понимает, что данные на карточках устарели и теперь бессмысленны, но не прекращает работу. Действие разворачивается в Штатах, во Вьетнаме и на Филиппинах, отсылает к «Сердцу тьмы» Джозефа Конрада и, конечно, «Апокалипсису сегодня» Копполы. Кроме Сэндсов речь идет о братьях Хьюстон, которые, как они думают, верой и правдой служат своей стране, а затем возвращаются домой, в городок с говорящим названием Nothing-to-Do. Еще есть канадская медсестра, вьетнамские военные (с обеих сторон) и острое чувство потерянности и одиночества, которое становится если не главным героем, то главным послевкусием книги. Да, Джонсон написал еще один роман о бессмысленности войны, добавив туда диалогов, которые New York Times назвал «рок-н-ролльными», и расписал все это на 600 страниц — небывалый размах по меркам самого автора («Думаю, ходи я в школу сегодня, мне бы диагностировали СДВГ. Мне быстро становится скучно, и я пробую другой стиль, жанр, форму», — объяснял сам писатель приверженность коротким форматам). И да, у Джонсона получилось сказать о войне во Вьетнаме (и любой бессмысленной, захватнической и окутанной ложным чувством патриотизма войне) едва ли не больше всех. На уровне еще одного признанного шедевра — «Нагих и мертвых» Нормана Мейлера.

«Дымовое дерево», 2007

«Это наш последний роман о Вьетнаме?» — задавался вопросом Publisher Weekly. Несмотря на важнейшую для американской литературы тему и непривычно большой для Джонсона объем, книга сохранила привычную для автора после «Иисусова сына» джазовость, импровизационность — его литература прямо противоречит инженерному подходу к сюжетам, которому учат на всевозможных курсах creative writing. «Когда я пишу, то принимаю то, что Т.С. Элиот называл “квазимузыкальными решениями”. Я импровизирую и адаптируюсь, а ход книги отражает процесс ее написания». Подход сработал: «Дымное дерево» получило Национальную книжную премию, вышло в финал Пулитцера, а в 2024-м попало в сотню лучших романов XXI века по версии New York Times.

Легенды леса

После «Дерева» Джонсон написал еще два романа — криминальный (Nobody Moves) и шпионско-политический (The Laughing Monsters). Первый, выходивший по частям в Playboy, рассказывал о лудомане и мелком преступнике Джимми, который из-за долгов был приговорен мафией к смерти. Джимми чудом спасается, ранив киллера, и пускается в бега. Дальше будет роковая красотка, заговоры стражей порядка, погони, алкоголь и все, что полагается в жанре нуар. Книга вышла крепкая, профессионально написанная, но далекая от шедевральности «Сына» и «Дерева». Вторую — роман о политических интригах в Африке после геноцида в Руанде — хвалили за «почти журналистскую» точность описания африканских реалий и сравнивали со шпионскими романами Грэма Грина и Джона Ле Карре. Но хита из нее тоже не вышло. Хит вышел между двумя этими романами (хоть и был придуман намного раньше) — на ста с небольшим страницах.

На самом деле Джонсон написал «Сны поездов» еще в 2002 году, во время той самой «театральной» паузы перед «Дымовым деревом». Тогда история была опубликована в The Paris Review и даже выиграла Премию О. Генри за лучший рассказ года. В 2011-м Джонсон слегка ее переработал и издал уже отдельной книгой — в серии бестселлеров The New York Times. В новом виде повесть принесла Джонсону второй выход в финал Пулитцера — но в 2012-м премия не была вручена впервые за 35 лет. Ни один из финалистов (кроме Джонсона ими были Дэвид Фостер Уоллес с «Бледным королем» и Карен Расселл со «Свампландией») не получил большинство голосов. В случае Джонсона отсутствие приза вполне можно оправдать тем, что «Сны поездов» вовсе не роман — ни по объему, ни по наполнению.

Nobody Moves, 2009
The Laughing Monsters, 2014

«Сны поездов», 2025

История рассказывает о жизни Роберта Грэйньера, железнодорожника, с того момента, как он чуть не поучаствовал в групповом убийстве китайского рабочего, и до его собственной смерти (ранние годы Грэйньера подаются флешбэками). Грэйньер теряет работу, жену, ребенка, дом и каждый момент жизни проживает наедине со Вселенной: Джонсон вновь отрабатывает тему одиночества, глобальной оставленности человека в мире без Бога (или с молчащим Богом). Жизнь Грэйньера тесно связана со стихиями: он рубит лес, встречает койотов, теряет все в пожаре, да и поезда в его понимании — такая же стихия, чье наступление на американский запад (действие происходит в штате Айдахо) так же неотвратимо, как восход солнца и выпадение снега. Тут Джонсон заходит на территорию Мелвилла и Фолкнера, классиков «великого американского романа», и столь же больших метафизиков. Подростковые инициации Грэйньера явно отсылают к фолкнеровскому «Медведю», а вызов, который герой вынужден бросать судьбе, оказывается столь же безнадежным, что у капитана Ахава с его первобытным богом в образе белого кита. Но там, где Мелвилл и Фолкнер писали длинными, сложносочиненными предложениями и нередко тратили сотни страниц, Джонсон обходится арсеналом, наработанным в «Иисусовом сыне», — мы снова видим героя вместо того, чтобы слышать его мысли, а язык книги остается разговорным, хоть теперь повествование и не ведется от имени героя. Джонсон наследует у великих предшественников и метафизику: окружающие Грэйньера леса Айдахо грозятся вот-вот превратиться из пейзажа в героев. «Ощущение, будто нити, которыми сшита история, могут вот-вот разойтись, и легенды леса прорвутся наружу», — как объяснил это писатель Энтони Дорр в New York Times.

«Сны поездов», 2025

Джонсон и сам любил леса: в нулевые он делил жизнь между Техасом, где преподавал литературное мастерство, Аризоной, где жили его родители, и Айдахо — тем самым, из «Снов поездов», одном из самых малонаселенных штатов Америки, на 40% покрытом лесами. Умер Джонсон, правда, как положено большому писателю американского запада, на океане. В небольшой коммуне Си-Рэнч в Калифорнии от рака печени. Меньше чем в ста милях от этого места, в такой же маленькой калифорнийской коммуне когда-то скончался другой певец просторов и одиночества — Ричард Бротиган. В 2018-м, через год после смерти, была издана последняя книга Джонсона — The Largesse of the Sea Maiden. Иронично, но для автора, который частенько был скуп на слова, эта книга стала единственным сборником рассказов в карьере. The New Yorker назвал некролог Джонсона «Во многом как молитва». Такими были и его тексты — брошенные в открытое небо просьбы об избавлении: от зависимости, пустоты и тотального одиночества. Сны, которые снятся поездам и факхедам.