Множественные Хосе
ФОТО:
LEO KLENIN, Батыр Аннадурдыев, МИЛА КОМИССАРОВА, АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖ
28 марта на сцене Новой Оперы пройдет премьера балета «Кармен в моей голове» — новой постановки хореографа Татьяны Багановой по новелле Проспера Мериме. За свежую версию истории Кармен и Хосе наряду с Багановой отвечали композитор Настасья Хрущева, сценограф Лариса Ломакина и художница по костюмам Галя Солодовникова. Они рассказали Сафие Манцеревой, что в постановке осталось от предыдущих версий «Кармен», как на нее повлияло творчество Маурица Эшера, фильм «Барби», сюрреализм и мексиканский День мертвых.
Игра без классики
Работая над своей «Кармен», культовая представительница современной хореографии Татьяна Баганова не хотела повторять предшественников. Тут не будет отсылок ни к опере Бизе, ни к балету Родиона Щедрина. «Исходная точка — Мериме», — поясняет постановщица. Действие спектакля перенесли в современность, а приметы локации нарочито стерты: эта история происходит везде и всегда.
Как и в новелле Мериме, в спектакле нелинейное повествование: сюжет состоит из воспоминаний главного героя истории — дона Хосе. Да, в этой версии главным сделали его, а Кармен станет «окружающей средой, в которую он погружен, в которой для него нет места и в которой выжить он не может».
«Когда человек рассказывает об уже случившемся, он оказывается в воспоминаниях. Он не всегда мыслит последовательно, может перескакивать с темы на тему. Одновременно, в моменте, могут возникать разные Кармен», — поясняет Баганова. А вместе с ними и разные Хосе. Отсюда и рождается главная движущая сила балета — идея «множественности героев».
Идею отойти от партитуры 1875 года горячо поддержала композитор Настасья Хрущева: «Я писала музыку никак не опираясь на Бизе, хотя эту оперу, конечно, люблю. Как ни странно, отстраниться от известнейших тем было несложно: видимо, музыкальный язык Бизе все же достаточно удален от моего». Вместо аллюзий на Бизе в музыке Хрущевой прозвучат «барочные паттерны, вариации, повторения кадансов».
«Муралла Роха» Бофилла и лестницы Эшера
За исполнение отвечают солистка, мужской хор и камерный ансамбль из двух скрипок, виолончели, двух роялей и большого барабана под руководством Павла Романенко. И это тем важнее, что следить за музыкантами зрители будут не только ушами, но и глазами: ансамбль станет одним из действующих лиц постановки — еще одним из множества Хосе — и расположится внутри сценического пространства. «То, что будет не большой оркестр в яме, а ансамбль, было понятно сразу. Как техническое задание. Как и то, что будет музыка не Бизе, а Насти Хрущевой», — объясняет сценограф Лариса Ломакина, создавшая для «Кармен в моей голове» город-лабиринт, в котором разместила и ансамбль, и труппу актеров.
Оркестровую яму закрыли, благодаря чему зритель буквально погружается в действие глубже обычного: «Сценография этого спектакля — это такой своего рода перевернутый мир, опрокинутый на зрителя двор-колодец. Возможно, зритель даже не сразу это поймет».
«Перевернутый мир» сделан сразу из нескольких плоскостей, на которых развивается действие: к традиционной сцене добавились «подсцены» на лестницах и установленных на разной высоте площадках. Вдохновение для «двора-колодца» из металлокаркаса и имитации бетона Ломакина искала в «Муралья Роха» — постмодернистском жилом комплексе, построенном в испанском Кальпе архитектором Рикардо Бофиллом в 1973-м — и в литографии Маурица Корнелиса Эшера «Спускаясь и поднимаясь» По-простому — в «Лестницах». А еще в фильме «Барби» — отсюда в декорациях наряду с красными оттенками (от темно-бордового до нежно-кораллового), твердо ассоциирующимися с Кармен, зритель увидит и розовый цвет: на сцене все это вместе создает огненную палитру, но с нежными оттенками.
При этом Ломакина заверяет, что, как бы экстравагантно ни выглядела декорация, похожая на лабиринт, она в первую очередь функциональна: «Для эффекта бесконечного перемещения по лестницам, для спонтанного появления персонажей на разных уровнях и в разных точках построен двойной блок технических лестниц с выходами и переходами, этот блок не виден зрителям, но без него невозможно такое движение».
Богиня Кали, маски смерти и матадоры
Красный (цвет лестниц) и серый (цвет бетонных стен) — главные цвета сценографии — за основу взяла и художница по костюмам Галя Солодовникова, на днях забравшая «Нику» за «Мастера и Маргариту». «Когда я начала работать над балетом, Лариса Ломакина уже сделала сценографию. Уже было концептуальное визуальное решение, которое соединило яркую южную архитектуру и лабиринт Эшера. С этим образом мы и работали, создавая костюмы».
Помимо «Муралья Роха» Бофилла и лестниц Эшера на мудборде художницы оказались творчество итальянского художника-метафизика Джорджо де Кирико и российской арт-группы «АЕС+Ф». «В какой-то момент я поняла, что наша эстетика — сюрреальность. Костюмы стали своего рода футлярами для тела, которые существуют параллельно с движением танцовщиков, а не следуют за ним. Мы выбирали ткани так, чтобы наряд не подчинялся телу, а был сосудом, в котором тело может двигаться». Поэтому основой всех сценических костюмов стал немнущийся и держащий форму неопрен.
Всего у команды получилось 84 костюма, на подготовку которых ушло около восьми месяцев. Как говорит Галя, «костюмы не создавались просто по эскизу, они дорабатывались специально под танцовщиков». «Все женщины на сцене — отражение Кармен, которую ищет Хосе. А она все время от него ускользает. Такой неуловимый объект желания. И одновременно Хосе тоже будет “размножен” на всех мужских персонажей на сцене». Кармен досталось несколько видов платьев, окрашенных градиентом — от кораллового до глубокого винного. Это неопреновые платья-«оболочки», в которые актрисы «заныривают» в начале спектакля. «Танцовщицы должны были научиться работать с этими костюмами. Мы подбирали материалы так, чтобы костюм легко скользил, но при этом оставался на месте, когда нужно». А еще — «гуляющие вокруг тела» платья-футляры с большим вырезом по спине и шлицей сзади. «Мы долго искали это платье. Оно должно было оставлять много открытого тела, но при этом не быть типичным танцевальным костюмом для балета».
А еще Солодовникова снарядит Кармен желтыми масками смерти в виде человеческого черепа с длинными косами: их танцовщицы наденут в финальной сцене балета. «Маски сначала появляются как предзнаменование трагедии, а потом становятся посмертными масками убитых мужчин». Эти маски, с одной стороны, отсылают к образу индийской богини Кали, а с другой — к мексиканскому Дню мертвых.
Костюмы Хосе «решены на контрапункте»: это темно-серые брюки из джинсовой ткани, серо-голубые пиджаки и пальто с заостренными плечами из неопрена и боксерки. «Хосе — военный. И мне хотелось немного добавить ему мужественности — сделать фигуру более брутальной. Отсюда заостренный силуэт, слегка увеличенные плечи и общий эффект оверсайз. Танцовщики сами по себе очень тонкие, поэтому через силуэты костюмов, пиджаков и пальто я добавляла им плечистости».
Раз действие спектакля вынесено из Испании XIX века, то и в костюмах к ней остались только отсылки: в виде красной мантильи Кармен или серебристого пиджака и маленькой шапочки матадора, появляющегося в одной из сцен балета. «Мы старались сделать “Кармен” современной, — объясняет Солодовникова. — Она не иллюстрирует старую Испанию. Мы говорим про Кармен в нашей голове — в голове авторов, которые создают это произведение».
