Главное об «Антверпенской шестерке»

30 сентября на Парижской неделе моды пройдет показ Dries Van Noten, а на следующий день там же свою новую коллекцию представит бренд Ann Demeulemeester (совсем недавно удачно проданный итальянцу Клаудио Антониоли). Обе марки — детище двух из шести легендарных бельгийских дизайнеров, ворвавшихся в мир моды в середине 80-х. А вот остальных участников «Антверпенской шестерки» знают куда хуже. Кто они? Что делают сейчас? В чем их заслуга? Рассказывает Алла Анацко.

Кто был в «Антверпенской шестерке» и почему она так называется?

Antwerp Six или The Six — группа выпускников Антверпенской королевской академии изящных искусств, в которую входили дизайнеры Анн Демельмейстер, Дрис ван Нотен, Дирк Биккембергс, Вальтер ван Бейрендонк, Дирк ван Саен и Марина Йи.

По одной из версий, «шестеркой» дизайнеров окрестили журналисты, освещавшие их участие в лондонской Неделе моды в 1986 году, — ради удобства, чтобы не запутаться в написании бельгийских фамилий. Однако известно, что годом ранее дизайнеры в том же составе организовали собственный показ в Антверпене, уже используя выражение «шестеро из Антверпена» как весьма расплывчатое самоопределение — на приглашении они вшестером позируют в одинаковых костюмах с галстуками и канотье, изображая гребцов в лодке. После показа фламандская газета De Standaard уже величала дизайнеров просто «шестеро» — de zes.

А разве Маржела не входил в «шестерку»? Почему тогда его постоянно приписывают к ней?

Нет, Мартин Маржела не был частью Antwerp Six, хотя и окончил ту же академию, что и все члены «шестерки» (немногим ранее). Его карьера развивалась независимо: он отправился в Париж стажироваться у Жан-Поля Готье в 1984 году — до того, как «шестерка» сформировалась. Ближе всего к семерке они были в 1983-м. Тогда вместе с дизайнерами, позднее ставшими The Six, Мартин Маржела участвовал в конкурсе «Золотое веретено» (Gouden Spoel) — все семь имен были напечатаны на одном приглашении. Победил Дирк ван Саен.

Имя Мартина часто упоминается вместе с участниками «шестерки», так как все они стояли у истоков феномена бельгийской моды и были так называемым первым поколением дизайнеров, принесшим славу Антверпенской академии.

Кажется, что бельгийская мода появилась внезапно и ниоткуда. В чем тогда заключается ее феномен? Все дело в качестве образования?

Безусловно, академия сыграла свою роль, но успеху бельгийцев сопутствовало и множество других факторов. Начало 1980-х, когда члены будущей «шестерки» один за другим выпустились из академии, было расцветом новой, передовой культуры: в частности, запускаются журналы i-D и The Face, Рэи Кавакубо и Йоджи Ямамото показывают свои коллекции в Париже.

На волне этого энтузиазма набирает обороты и бельгийская модная индустрия: появляется первый национальный журнал мод Flair, открываются магазины Crea и Coccodrillo, владельцы которых Дженни Майренс и Гирт Брюло (Geert Bruloot) сыграют ключевые роли в успехе бельгийских дизайнеров. Дирку ван Саену удается основать собственный магазин Beauties & Heroes сразу после выпуска из академии. Позже его примеру последует Дрис ван Нотен.

Правительство Бельгии запускает программу поддержки легкой промышленности: пятилетний план, согласно которому бельгийские текстильщики получают субсидии на модернизацию производства, а модельеры — возможность показывать свои работы в Японии. Вскоре для молодых дизайнеров организовывают конкурс «Золотое веретено» (первая победительница — Анн Демельмейстер).

В академии тихая революция проходит стараниями самих студентов. Основанный в 1960-х, факультет моды Королевской академии изящных искусств уже не следует принятой в Бельгии традиции копирования французских нарядов, но все еще подвержен влиянию парижской элегантности. Глава факультета Мари Прийо, известная своим суровым нравом и строгостью преподавания, настаивает, чтобы студенты были «гармоничными, как Моцарт». Под гармонией Прийо понимала буржуазную моду Chanel, в то время как поколение «шестерки» уже интересовалось культурным авангардом и панком, восхищалось японскими дизайнерами. На их стороне выступала не менее строгая, но более дальновидная наставница — Линда Лоппа, позднее сменившая Прийо на должности декана. В столкновении высоких стандартов академии и неизбежного бунта молодости родился особый бельгийский почерк. Критик моды Кэти Хорин охарактеризовала его как смесь крепкого чувства идентичности, столь редкого для эклектичной европейской моды, с интеллектуальностью и «очень простым, прямым взглядом на вещи».

Как и когда в итоге случился прорыв «шестерки»? И как вообще вышло, что дизайнеры с такими разными стилями могли объединиться?

Поворотным моментом для дизайнеров (и бельгийской моды в целом) стало упомянутое участие «шестерки» в лондонской Неделе моды. Собрались они тем же, что и на антверпенском показе, составом и по таким же причинам: тесный круг общения, экономия и взаимопомощь.

Идея отправиться в столицу Англии принадлежала приятелю дизайнеров Гирту Брюло. Владелец обувного магазина Coccodrillo устал убеждать местных байеров, что авангардные ботинки Биккембергса — это новое слово в дизайне, и предложил Дирку заявить о себе в Лондоне. Чтобы не ограничиваться только обувью, которой всерьез увлекся Дирк, Гирт также пригласил Вальтера ван Бейрендонка. Следующим участником стал Дрис ван Нотен — ему Гирт делал дизайн приглашений и каталогов. В итоге Брюло решил, что «шестерка» должна воссоединиться, и позвал всех остальных.

Дизайнеры готовились показать свои работы в шоуруме наравне с главной молодой звездой лондонской Недели Джоном Гальяно, однако организаторы поместили бельгийский стенд на второй этаж — в отдел со свадебными платьями, куда не заглядывали ни важные байеры, ни пресса. На второй день работы участники решили взять все в свои руки: распечатали флаеры, начинавшиеся со слов «Шесть бельгийских дизайнеров...», и сами раздали их посетителям на первом этаже. Первыми пришли байеры культового нью-йоркского магазина Barneys (ныне закрыт, продан компании Authentic Brands Group) и сразу сделали заказ, следом за ними — журналисты, потрясенные не только передовым дизайном, но и наличием в Бельгии моды как таковой.

Кстати, после успеха в Лондоне «шестерку» пригласили принять участие в выставке моды Pitti Trend. Поскольку у дизайнеров не было достаточно денег на билеты, они арендовали два трейлера, погрузили в них коллекции и поехали во Флоренцию через Альпы.

Можно ли сказать, что они были первыми бельгийскими дизайнерами на международной арене?

Справедливо будет назвать «шестерку» бельгийским чудом, феноменом, парадоксом, символом новой эры в дизайне (или любым другим штампом на ваш вкус, если не придумаете ничего лучше). Но официально первым бельгийским дизайнером, получившим признание за пределами страны (пусть и недолгое), была Анн Саленс, чьи платья в конце 1970-х носила французская певица Жюльетт Греко.

Почему «Антверпенская шестерка» так важна для моды?

Потому что особая оптика этих бельгийских дизайнеров, их непривычный взгляд на одежду навсегда изменили модный ландшафт Европы. «Шестерка» не только прославила Антверпен и дала ход «второму поколению» бельгийцев (среди которых были A.F. Vandevorst, Вероник Бранкино, Бернар Вильгельм, Оливье Тискенс, Раф Симонс и другие), но и показала, что дизайн одежды может быть неразрывно связан с культурой — музыкой, литературой, философией, молодежными движениями, национальной идентичностью, — стать транслятором этих ценностей, а не только показателем социального статуса.

Пожалуй, главным достижением бельгийцев стало внедрение в современную моду принципов деконструкции, которые не спорили с основами кройки и шитья, но стирали грань между устойчивыми понятиями мужского, женского, повседневного, нарядного, нового, старого и отменили восприятие «красивого» как неизбежно элегантного.

Я толком ничего не знаю про Марину Йи и Дирка ван Саена. Они закрыли свои бренды?

Марина Йи отделилась от коллектива в 1988 году и постепенно отошла от дел — свою последнюю коллекцию она показала в Париже в 2005 году. В 2018 году Йи организовала выставку в токийском винтажном магазине Laila, где представила три новые модели пальто и две рубашки.

Дирк ван Саен предпочел управлять небольшой компанией. Он выпускал коллекции малыми тиражами и продавал в избранные магазины — дабы снизить нагрузку, заниматься разными интересными ему делами (которых было предостаточно) и преподавать в академии вместе со своим многолетним партнером Вальтером ван Бейрендонком.

Коллажи Марины Йи для Laila Tokio

Я правильно понимаю, что «шестерка» в итоге развалилась?

Когда британское консульство из-за страха конкуренции закрыло бельгийцам путь в Лондон, «шестерка» отправилась покорять более дружелюбный Париж. После двух совместных показов Дирк Биккембергс примкнул к мужской Неделе моды; Дрис ван Нотен быстро набирал популярность, и ему стал нужен отдельный показ. В итоге пути бельгийцев разошлись.

Надо сказать, что далеко не все дизайнеры считали «шестерку» организованным коллективом и название Antwerp Six почти не использовали как бренд. Пожалуй, распад «шестерки» больше всех переживал собравший дизайнеров вместе предприниматель Гирт Брюло — для него это был «развал рок-группы».

А что все они делают сейчас?

Дрис ван Нотен продолжает выпускать сезонные коллекции; его бренд с предполагаемым оборотом 30 млн евро в 2018 году купила испанская компания Puig (ван Нотен остался миноритарным акционером). В свободное время Дрис со своим партнером выращивает розы в загородней резиденции. С 2017 года носит титул барона.

Анн Демельмейстер ушла с должности креативного директора собственного бренда в 2013 году, однако право на использование имени Ann Demeulemeester осталось за ней. Должность креативного директора марки после ухода Анн семь лет занимал Себастьен Менье (в июле он объявил о своем уходе — о том, кто займет его место, пока не известно).

В 2019 году Демельмейстер выпустила коллекцию посуды и светильников вместе с бельгийской фирмой Serax.

Ann Demeulemeester & Serax

16 сентября 2020 года подтвердилась информация о продаже бренда Ann Demeulemeester Клаудио Антониоли — владельцу итальянской сети бутиков Antonioli, основателю New Guards Group (среди компаний группы — Off-White, Heron Preston, Ambush, Palm Angels и другие), а также большому фанату Анн. Синьор Антониоли планирует «вернуть одежде прежнее качество», утраченное при Себастьене Менье. Демельмейстер не будет заниматься дизайном одежды; компания находится в поиске креативного директора. Сама Анн последние несколько лет предпочитает жить за городом со своим супругом, фотографом Патриком Робином. Она владеет единственным в Бельгии домом, построенным по проекту Ле Корбюзье, — в нем проживает ее сын.

Вальтер ван Бейрендонк и Дирк ван Саен преподают в академии (Вальтер руководит факультетом моды), управляют магазином Walter, курируют выставки и выпускают небольшие коллекции одежды, а по вечерам, как можно предположить, ругают Верджила Абло. Дирк также делает керамику.

Дирк Биккембергс еще в 1990-х увлекся футбольной эстетикой и сосредоточился на спортивной одежде. Он сотрудничал с миланским клубом «Интер», а позже купил собственную футбольную команду — F.C. Fossombrone. Впрочем, к футболу он быстро охладел и клуб вылетел даже из итальянской серии D. В 2011 году Дирк продал бренд итальянской компании Zeis Excelsa, а в 2015 году контрольный пакет у итальянцев приобрела китайская Guangzhou Canudilo Fashion & Accessories. Последние годы авангардный некогда бренд выпускает повседневную и спортивную одежду, которую сложно назвать дизайнерской: имя Dirk Bikkembergs проще встретить на резинке трусов, чем на подкладке пальто.

Марина Йи с 2003 года работает в своем антверпенском ателье и дает мастер-классы по устойчивой моде. По ее словам, молодые студенты ничего о ней не знают: об «Антверпенской шестерке» им рассказывают либо мамы, либо Google.