В модном одиночестве
Недавно закончилась кутюрная неделя моды, вот-вот стартует fashion month осень—зима 2022. В перерывах между этими марафонами показов соосновательница My Arctic Explorer, основательница проекта Badlon и колумнистка The Blueprint Ксения Чилингарова пакует чемоданы и пытается понять, почему мода перестала ее вдохновлять.
Говорят, возвращаться плохая примета. Это должен был быть текст про то, как мужская мода и кутюр вернули меня в модную критику. Но как только первая эйфория от показов прошла, наступило опустошение. И это уже не в первый раз. Я так любила моду, раньше могла часами говорить и обсуждать дизайн, тенденции, идеи. Мне нравилось разгадывать загадки, предполагать и угадывать направления и мысли дизайнеров. Но в последнее время мне нечего сказать. Возможно, потому, что некому слушать. Пустота.
Такое ощущение, что мода полностью ушла в картинки, все стало настолько понятно, что и обсуждать-то нечего. Главной темой любого разговора все еще остается надоевший коронавирус. Что-то все еще происходит: показы, коллаборации, дропы — но меня мало что приводит в трепет. На мое желание купить юбку или свитер это никак, кстати, не влияет. Скорее, приступы шопоголизма в подобные периоды лишь обостряются. Восхищение — вот чего я жажду! Но оно если и рождается от вещей, то испаряется почти моментально. Напоминает фастфуд. Мечтаешь о «Макдоналдсе»: о макфлури, о любимом вкусе, липкой сладости, когда ешь, сразу получаешь удовольствие, но кайф быстро проходит — и дальше ты только мучаешься от тяжести в животе. Именно тяжесть я ощущаю сейчас, после того как посмотрела лучшие показы мужской недели и кутюра, а ведь времени до следующего марафона осталось совсем немного. Как переварить? Успею ли я понять, что происходит со мной и с модой?
Ксения Чилингарова
Louis Vuitton, осень—зима 2022
На первый взгляд все идеально: снова офлайн-показы, трогательный и драматичный показ Louis Vuitton последней коллекции Верджила Абло. Он, кстати, заставил меня задуматься о скорости, на которой мы живем. Сколько всего не успеваем и как часто спешим, не замечая красоты. В какой момент мы перестаем мечтать? Фиолетовый монохром — цвет, связанный с непознанным космосом, — белые крылья Леонардо как символ творца, сумки — букеты цветов и принты с картины «Меланхолия отъезда» Де Кирико. Все это заставило меня загрустить. Как жаль, что именно смерть сделала снова важным для меня разговор о моде.
Были в этом месяце и приятные союзы, как Гленн Мартенс и Jean Paul Gaultier сначала для Y/Project (я уже мечтаю о платье с голым торсом) и через неделю на кутюре, где Гленн буквально произвел фурор. Работа с текстурами, архивом, цветом — все вызывало мое восхищение и, главное, зависть, что кто-то сможет заполучить к себе в коллекцию эти вещи или надеть на красную дорожку. Как важен в этом смысле выбор, отсутствие предрассудков и свобода мысли. Речь про Готье, который бесстрашно открыл двери в бренд новым именам, но ведь он никогда и не был трусом.
Смелость — визитная карточка еще одного дизайнера и моего фаворита. Джонатан Андерсон и в JW Anderson, и в Loewe уже не провоцирует, он утверждает: свобода — это отсутствие предрассудков. Уважаю его иронию и экзистенциальную способность превращать неодушевленное в живое, как, например, в платьях-циклопах на показе. А еще он, как настоящий мастер, умеет делать повседневное эксклюзивным: сумка-голубь моя любимая вещь в коллекции. Вызывает восхищение и отторжение на уровне брезгливости. Сколько раз я наблюдала стаи голубей на Трафальгарской площади, сколько раз их видел Джонатан. Как же, наверное, они его раздражали, что он сделал из одного из них сумку.
Гленн Мартенс x Jean Paul Gaultier
Игру с реальностью Джонатан продолжил в коллекции для Loewe. Белые футболки с перевернутыми лицами моделей напомнили классический миф о Нарциссе, который бесконечно долго смотрел на свое отражение. Но что он в нем видел? Вода не идеальное зеркало, наоборот, ее гладь редко бывает статичной — она движется, изменяя и то, что в ней отображается. Эти искажения тронули все, к чему прикоснулся Джонатан: рубашки перетекали в юбки, свитера в брюки. Формы разъезжались в разные стороны, убегали друг от друга, соединяясь где-то в резиновых плащах, окрашенных внутренним светом (буквально, с помощью светодиодов). Все не то, что есть на самом деле. Спасибо Джонатану за чудесную игру с моей фантазией.
JW Anderson, осень—зима 2022
Y/Project, осень—зима 2022
Loewe, осень—зима 2022
Но мастером игры всегда была синьора Прада, она умеет виртуозно вплетать историю, искусство и повестку в подиумные показы, в вещи, которые очень быстро превратятся в мастхэв на прилавках. Ее друг и ныне соратник Раф Симонс не менее виртуозно умеет это делать, так что их совместных показов я теперь жду с особым нетерпением. В этот раз они провели нас сквозь тысячелетия. Показ начинался с темного помещения с уходящими в потолок колоннами, такой своего рода «зал явления божества». Колонны казались огромными по сравнению с человеком: такой простой архитектурный прием, известный всем фанатам Древнего Египта, эффектно порабощающий наше сознание, заставляющий притихнуть в таинственном благоговении. Темное помещение с одним источником света, он же — портал, из которого постепенно выходили модели и актеры, сыгравшие в культовых мистических фильмах. Новые божества шли по Млечному Пути куда-то в будущее, а нам лишь оставалось провожать их взглядом. Одежда при этом очень простая, собранная. Никаких неправильных форм, ну, может, чуть-чуть объема. Мне остается жалеть, что меня не было там, что эти эмоции я переживала, лишь глядя на экран компьютера. Нет, это не то же самое, что в живую.
Prada, осень—зима 2022
Schiaparelli, осень—зима 2022
Я эгоистично обижаюсь на моду, так как не могу быть ее частью, не могу крутиться в водовороте этих событий и вынуждена наблюдать за всем со стороны. Но за всем царящим многообразием, возможно, прячется новое человеческое одиночество, очерченное наличием green pass. И вроде бы все хорошо: разнообразие, свобода, вдохновение — но все же кажется, что за этим красивым фасадом скрывается именно и только оно, одиночество. Его так тонко почувствовал и передал Дэниел Розберри в кутюрной коллекции Schiaparelli. Прекрасные существа плыли по подиуму, как далекие планеты, выстраивающиеся в парад. Мы восторженно созерцали их, но не могли прикоснуться. Нас буквально разделяли кольца Сатурна. С новым витком пандемии мы вынуждены вновь соблюдать дистанцию, и это опустошает. В мире, где и так сложно было найти друг друга, не становится проще. Но, с другой стороны, он может стать красивее. Рождаются новые богини. Так, например, у того же Розберри гордая Юдифь в черном корсетном платье несет позолоченную голову своей жертвы. Она женщина-победительница, женщина-героиня. Ей ничего не страшно. Не должно быть страшно и мне. Смелость — вот основной лейтмотив прошедших показов. Это смелость вовремя уйти, это смелость дать шанс, это смелость быть собой. Нам остается учиться.
Schiaparelli, осень—зима 2022
Описывая показы, свои мысли, догадки, предположения, я не могла остановиться. Я вкладывала в слова, описывающие форму и цвет одежды, свои эмоции. Мода стала мне неинтересна, когда перестала быть про меня, когда мне она показалась очень фальшивой в своем желании перечеркнуть, переступить два года пандемии. Праздник во время чумы. Праздник с одним только честным желанием не упустить прибыль и пустить пыль в глаза. А король-то голый — и все чаще в прямом смысле. Мне было это неинтересно, честно. Но, кажется, индустрия, пережившая серьезный кризис, снова оживает. Дизайнеры вновь начинают говорить о самом сокровенном. Они перестают продавать нам веселье и оптимизм, который, пожалуй, уже серьезно раздражает. Они начинают вибрировать вместе со временем и говорить о важном, в том числе о собственном иногда одиночестве и меланхолии, которая, как известно со времен Дюрера, равна творчеству.
