«Меня не устраивает клоунада»

ФОТО:
Саша Mademuaselle 

В последние несколько лет молодые российские бренды, не жалея сил и бюджетов, перекраивали под себя отечественный рынок, оставшийся без иностранных тяжеловесов. На этом фоне казалось, что русские фэшн-титаны нулевых и десятых не то сошли со сцены, не то ушли в эмиграцию внешнюю и внутреннюю. Разрушить это впечатление помог показ Вики Газинской на Уральской неделе моды, ведь то, что сперва показалось ретроспективой, оказалось обещанием новой коллекции, которую дизайнер покажет уже сегодня, 10 сентября. Накануне шоу ювелир Михаил Барышников поговорил с Газинской и о том, что осталось важным, и о том, что потеряло всякое значение.

Вик, ну что, можно поздравить тебя с триумфальным возвращением?

Давай без пафоса. Я никуда не исчезала, это вы не туда смотрели.

А как еще это назвать? Модное поле стало тебе не так интересно, как все остальное, — ты и сама об этом говорила в своих немногочисленных интервью. Для стороннего наблюдателя ты за прошедшие пять лет из дизайнера превратилась в амбассадора ЗОЖа.

Но я не переставала заниматься модой. Просто формат, в котором она сейчас пребывает, мне претит. Я искренне не понимаю, почему режиссер имеет время на аккумуляцию идей, а дизайнер — нет. Представь, я должна выпускать минимум четыре коллекции в год, чтобы быть конкурентной внутри модного процессса, а я одна Вика, без толпы помощников, без кучи специализированных отделов. И я не хочу выпускать проходные вещи. В итоге я оставила для себя тот формат, который был мне комфортен, — я занимаюсь этим, когда я хочу, а не когда мне скажут: «Делай четыре показа в год, потом шесть, потом восемь, потом двадцать». Меня не устраивает нынешняя клоунада с заменой одного бездарного дизайнера другим в течение сезона-двух, то неуважение, которое оказывают действительно большим художникам. К ним относятся как к отребью — я сама уже не понимаю, кто где работает, за этим невозможно уследить. Мода перестала давать мне тот спектр ярких эмоций, который я от нее ожидаю получить, логично, что я пошла на сторону.

И как в такой парадигме существовал твой дом эти четыре с половиной года? 

Люди приходили и просили сшить что-то из архивов, плюс я выпускала небольшие дропы. Запустила вторую линию с активной экологической повесткой Vila 2.0. Сейчас активно делаю шоурумы в Дубае, с чем мне очень помогла Ксюша Тараканова. Кстати, это во многом помогло мне понять, что я люблю, — а я люблю работать с клиентами, видеть, как загораются их глаза, когда они видят себя по-новому, чувствуют себя сильными, красивыми, желанными. Как их мужья отмечают, что они в моей одежде выглядят другими, вне толпы.

И все же ты решила вернуться к формату показа. Почему сейчас? 

Во-первых, я просто почувствовала, что могу. И энергия накопилась, и высказывание есть. Появилось что формулировать. Прошел шок от ковида, от начала СВО, — а ведь невозможно не реагировать на такие драматические события. Плюс ко всему этому я вижу и ощущаю острую необходимость в красоте — будем честны, культурная и модная жизнь Москвы сейчас совсем не блещет: большие дома со своими событиями ушли, выставки замкнуты на том, что есть в наших музеях. Все выпали из контекста. И если был момент, когда я откровенно не понимала, кому эти вещи шить, кто их купит — свалили почти все, — то сейчас как будто снова есть потребитель, и он голоден до хорошего осмысленного дизайна.

И тебе есть с чем работать — твоему дому скоро 20 лет. Кстати, ретроспектива, которую ты показала в Екатеринбурге, — это часть плана по возвращению? 

Это скорее совпадение. Так работает энергия. Когда ты хочешь что-то выразить, все начинает тебе помогать. И не 20 лет, а семнадцать.

У меня есть переписка с тобой 2006 года — мы обсуждаем твое платье, которое я хочу взять на съемку. Но расскажи лучше, как ты готовишь коллекцию. Собираешь мудборды, много рисуешь или зажигаешь свечу и медитируешь? Ужасно интересно, как ты все это складываешь.

Все это насмотренность. Вокруг тебя что-то происходит, ты видишь какие-то картинки, смотришь какие-то фильмы, ты ходишь в какой-то театр, ты слушаешь какую-то музыку, наблюдаешь, как женщина прошла на улице красивая. Например, я смотрела фильм «Муха». У меня есть плащ, вдохновленный плащом из этого фильма. Я никогда не копирую чужие вещи, но, условно, какой-нибудь рукав или какую-то там деталь могу заметить и адаптировать под себя... это все кусочки, это как пазл. То есть нет такого, как ты можешь это объяснить.

Я могу только одно сказать, что когда надо было делать одну коллекцию полгода, то ты просто садишься и делаешь. По расписанию. Некоторые говорят: «Ой, наверное, нужно вдохновиться, вдохновение чтобы пришло». Я говорю, ничего не надо. Есть момент, как в спорте. Надо, пришел, сделал. Увидел новые ткани, и они каким-то образом внутри входят в симбиоз с каким-то эскизом, который в голове твоей существует, и ты начинаешь делать первые два, три, пять луков, а потом рождаются все остальные.

Ты говоришь, когда раньше нужно было делать четыре коллекции в год, ты садилась и делала. А сейчас, если я правильно понимаю, ты полностью перешла на модель «директ то консюмер». Но сезонность-то никуда не делась?

Смотри, помнишь, как говорил Этуш: «Все, что нажито непосильным трудом, пропало. Две куртки замшевые». Вот и у меня все, что нажито непосильным трудом, в один день закончилось, и уже нету даже понимания структуры, куда ехать, к какому числу готовиться и в какие сроки надо отгружать коллекции. Раньше было четкое расписание, а сейчас нет. Ковид, СВО, мобилизация, настроение у всех скачет. В какой-то момент остался только ЦУМ, ДЛТ и еще пара дружеских магазинов. В Париже всегда был сейлз глобальный, был японский сейлз, какое-то время был американский, и русские магазины, зная, что я там, приходили туда, в Париж. Сейчас ничего этого нет. Сейчас фаст-фэшн, вот это вот гипер-овер консампшн. Кстати, условные классные старорежимные байеры, которых в какой-то момент погнали из всех крутых магазинов, — их сейчас возвращают. Вот на меня, например, опять вышла Наталья Кингхэм, она была байером в «Мэтчес», которые классно с ней продавались и запускали вторую линию Vika 2.0. Но так или иначе сейчас вся моя система и география продаж не работают. Придется перепридумывать.

кликайте, чтобы увеличить

А расскажи побольше об этой коллекции.

Будет звучать странно, но это моя первая русская коллекция, по крайней мере, первая, в которой референс полностью наш. Всегда можно было отследить русский след у Ульяны, у Ахмадуллиной, у Донис, но не у меня. В этот раз же это большая работа с крестьянской эстетикой — яркие цвета, голубой с красным, зеленый, силуэты. Большая работа с наследием моего любимого художника Петрова-Водкина. Косынки, блузки, широкие юбки.

Я это делаю не по какому-то заказу, как кто-то может подумать или сказать, это сделано из моего внутреннего протеста. Когда во всем мире кричат, что русские — это плохо, мне не остается ничего, кроме как поддержать нашу культуру, показать в ней лучшее. Это касается всех частей коллекции, даже саундтрека: Жанна Агузарова с «Прикосновением к Есенину» — это, кстати, ее «Русский альбом», «Группа Ноль» и прочее. Я являюсь частью русского мира, мне нравится, где я живу и кем я тут являюсь. Мне мама с детства пела русские народные песни, я всегда чувствовала эту культуру частью себя.

А аксессуары?

Ну я же их не делаю, то есть, понимаешь, аксессуары — это отдельная линия. Давай вот честно, в брендах всегда есть дизайнеры аксессуаров, дизайнеры обуви, дизайнеры сумок, а дизайнер как креативный уже складывает из этого, он там дает направление. Если бы у меня была команда, ресурс, конечно, бы я делала.

А вот эту коллекцию ты в Париж повезешь? 

Не хочу. И не потому, что там условно «не любят русских», а потому, что за два-три года мир тотально изменился, надо брать нового сейлза, надо по новой налаживать вообще все связи, я по факту никого из работающих сейчас не знаю. Ну и самое главное — даже если нас закупят, мы все равно не сможем ничего отгрузить: таможни, бюрократия, доставка. Мы в спокойные времена успевали впритык, а сейчас это совсем утопия. Плюс если раньше Париж был дорогой, то сейчас это просто инфернальные суммы.

И какой тогда остается правильный путь развития? Вот раньше был Париж, были ты, Мира, Лена, Уля, кто еще с вами, Водянова выходила. Это все дало мощный буст. А теперь эти форматы умерли, как и вся система верификации через некие медиа. Глянцевые, не глянцевые, не важно. Раньше написали WWD, и ты уже существуешь. А теперь?

Это все сейчас, конечно, не состоятельно, а какой новый правильный формат — не знаю, и никто не знает. И более того, я даже и вникать не хочу. Всем все давно доказано.

И Париж больше никому не нужен?

Нужен культурный обмен. Культура должна взаимодействовать со всеми. И если они будут закрываться от нас, даже тоже это неправильно, потому что после 1917 года русская культура очень много дала Франции. И ты рассказывал, что в Париже классный вайб, потому что приехало много тех же русских и украинцев. Все это культурный обмен, и он должен продолжаться, просто сейчас этому мешает политика. А, например, Большой театр должен гастролировать. Он не может не гастролировать.

Но у тебя есть какие-то хотелки из области недостижимых высот? Условная какая-то точка, которую ты бы хотела сейчас иметь и понимаешь, что это какая-то предельно сложная история. Вот куда бы ты сейчас хотела, вот прям чтобы Вика Газинская там стояла? 

Вообще не хочу ничего. Меня все устраивает. Я хочу в свой кафе-ресторан, где я буду всех вкусно кормить и покупать дорогие продукты. Я успокоилась. Просто я думаю, что, если бы я сейчас была молодым дизайнером с теми амбициями, которые были у меня там 20 лет назад... Мне бы, конечно, сейчас было грустно. Ведь все сейчас происходит слишком быстро.

Кстати, а тебе не грустно от нынешней экоповестки? Ты же давно топишь за эко-френдли-материалы, за вегетарианство. Как ты сейчас на это смотришь?

Тотально разочаровалась. Маркетинговая коммерческая хрень. Ни сбор мусора, ни материалы глобально ничего не решают. Даже когда я создаю линию полностью из самых дружелюбных по отношению к окружающей среде материалов, ее все равно упаковывают в пластик. Потому что есть банально стандарты упаковки, которыми нельзя пренебречь в ретейле. Единственное, что реально работает, — это личная ответственность каждого, в это я верю.

Я понимаю, что горизонта планирования нету, мы все это уже услышали, ты это не скажешь, наверное, но каким бы ты, условно, увидела свой дом, я не знаю, через 10 лет. Ты как-то себе рисуешь это будущее?

Ты знаешь, я столько лет рисовала, а жизненные обстоятельства оборвали все эти желания. Я не грущу о том, что я перестала их рисовать, я просто поняла, что мы сейчас правда вот живем здесь сейчас. И классно, что есть как есть.

Во всем мире бренды объект купли-продажи и, разумеется, инвестиций. Вот даже Supreme недавно продали за 1,5 миллиарда. У нас Baring Vostok вложился в 12 Storeez, но это был уникальный случай. Никто, кажется, не приходит к Ushatava, Monochrome или к тебе с деньгами и предложением. Почему?

Не верят, не понимают, не знают. Не хватает специалистов. Ко мне приходили, прям вот накануне с грандиозными деньгами приходили. Мы делали просчет компании, смотрели, сколько мы стоим.

И ты готова была продать? 

Может, и продала бы, но, кажется, без меня самой бренд уже не будет кому-то так интересен.

А когда ты умрешь, ты хочешь, чтобы твой дом остался или чтобы он закрылся?

Вот как будто бы я об этом не думаю. То есть вот из-за этих вопросов, наверное, подумаю об этом. Или нет.

КОМАНДА:

модератор:
Александр Перепелкин

КРЕАТИВНЫЙ ДИРЕКТОР:
Игорь Андреев