Неофициально ваш

ФОТО:
АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ

За последние несколько месяцев открылось сразу несколько выставок с работами художников советского неофициального искусства: от сборных вроде «Хрупкости вне времени» в Postrigay gallery до сольных «Небесных артефактов» Франциско Инфанте в «ГЭС-2» и Владимира Яковлева в AZ/ART. Их произведения стабильно хорошо продаются на аукционах. Искусствовед Екатерина Подобуева разбиралась, какие подходы к показу неофициального искусства послевоенного СССР выбирают сегодня кураторы и с чем связана новая волна интереса к нему, ведь даже рэпер Тимати купил за 460 000 евро холст Олег Целкова.

Открывшиеся выставочные проекты разнообразны не только по художникам, но и по кураторским подходам. Первый — классические проекты, например, масштабная ретроспектива Игоря Шелковского «Небесный город» в МАММ. В Главном штабе Эрмитажа еще с лета показывают выставку одной работы — вернувшуюся с реставрации тотальную инсталляцию Ильи и Эмилии Кабаковых «Памятник исчезнувшим цивилизациям». Задача обоих проектов — представить произведения as it is.

«Границы лиминальности», Stella Art Foundation

Второй подход — поиск новых ракурсов. В центре «Зотов», Stella Art Foundation и Музее истории ВМЗ в Выксе обращаются к большим темам. AZ/ART и Postrigay gallery идут от биографии художников, а в «ГЭС-2» и Sistema Gallery минимизируют кураторское влияние, давая главное слово самим художникам. Активность есть и на арт-рынке. Аукционный дом Vladey совсем недавно провел сразу двое торгов с работами художников советского неофициального искусства — традиционные «Осенние» и фирменные с общим для всех лотов стартом в 100 евро «100×100». 12 декабря свои первые торги проведет новый игрок на арт-рынке — «аукциON». Неофициальное искусство на них составляет больше половины лотов.

Но прежде чем посмотреть на то, как все эти подходы работают, что они говорят об актуальном выставочном процессе и есть ли успехи на арт-рынке, надо понять, почему из года в год неофициальное искусство послевоенного СССР остается востребованным.

Работы Алены Кирцовой / «Пигмент. Краска. Цвет» в SISTEMA GALLERY

Выход из подполья

С конца 1940-х по 1980-е годы неофициальное искусство (то есть практически все, что не укладывалось в рамки соцреализма) было известно лишь узкому кругу и только ближе к 1990-м постепенно начало выходить из андеграунда в публичное поле. В 1988 году в СССР впервые прошел аукцион Sotheby’s, где случились и первые публичные продажи работ Ильи Кабакова, Лидии Мастерковой, Дмитрия Краснопевцева, Леонида Пурыгина, Ивана Чуйкова и других. Двумя годами позже в Третьяковской галерее открылась выставка «Другое искусство. Москва 1956–1976» — первая в стране масштабная ретроспектива нонконформистов. А уже к концу 1990-х — началу 2000-х эти художники легитимизируются в государственном поле. Несколько показательных событий: в 1999 году открывается Московский музей современного искусства, в 2001-м Третьяковская галерея создает отдел новейших течений, а в 2007-м Государственный Эрмитаж запускает проект «Эрмитаж 20/21», направленный на популяризацию современного искусства (неофициальное советское, конечно, тоже туда входило).

Аукцион Sotheby’s, Москва, 1988

Публика реагировала неоднозначно. Но это не помешало неофициальному искусству стать настоящей классикой. За 30 с лишним лет в стране прошло такое количество выставок нонконформистов, что, если начать их перечислять, получится увесистая книга.

Но почему они стали классиками? Если идти по самым верхам, то неофициальное искусство — это и свидетельство своего времени, и продолжение/анализ традиции русского авангарда, а иногда и спор с ней — в общем, закономерный этап истории искусства и культуры. С другой стороны, на творчестве этих авторов базируются многие актуальные художники — еще чуть-чуть, и фраза «он/она продолжает развивать традиции московского концептуализма» превратится в клише. Но неофициальное советское искусство остается самоценным и вне связей с тем, что было до и после, — здесь много собственных открытий: развитие акционизма у «Коллективных действий», создание Ильей Кабаковым жанра тотальной инсталляции, уникальные концептуальные и технические решения, например, в работах Владимира Немухина, Оскара Рабина, Владимира Вейсберга. Сегодня же у институций и кураторов появился дополнительный стимул делать выставки нонконформистов — это искусство еще современное, но уже вполне безопасное, включенное в канон.

Большие темы

Самая заметная сегодня кураторская тенденция — ориентир на большие, почти абстрактные нарративы. Этот прием используют, например, авторы выставки «Русское невероятное» в центре «Зотов». Ее основная идея — посмотреть на принципы конструктивизма как на отражение феноменов или, как говорят кураторы, «основных конструктов мышления», характерных для российского искусства до и после появления самого направления. Экспозиция выставки разбита на блоки-конструкты, представленные в виде слов-ощущений — «лихо», «навеки», «живо», «безмерно» и так далее. В каждом из блоков смешано искусство разных эпох — от икон до работ молодых художников. Есть тут, конечно, и советское неофициальное искусство, генетически связанное с русским авангардом и конструктивизмом. Лозунги Александра Комара и Виталия Меламида соседствуют с объектами Алины Глазун, метафизические спирали Франциско Инфанте-Араны вступают в диалог со спиралью Александра Повзнера, протянутой сквозь простые бытовые предметы. Сближения получились не столько искусствоведческими, сколько поэтическими — прихотливым переплетением нитей разных времен.

Центр Зотов, Выставка «Русское невероятное»

1. Франциско Инфанте. Артефакт из цикла «Легкие пространства», 2017
2. Александр Повзнер. Из серии «Вещи», «Без названия», 2012

Метафору в основании экспозиции можно увидеть и в новом цикле выставок «Путевые заметки» в Музее истории ВМЗ в Выксе. Там показывают работы из частной коллекции Ирины и Анатолия Седых – председателя совета директоров градообразующего предприятия ОМК и председателя попечительского совета благотворительного фонда «ОМК-Участие». Нонконформисты, по словам Ирины Седых, «занимают особое место в коллекции». В экспозиции они уже привычно соседствуют с работами молодых современных художников. Выставка посвящена теме дороги и состоит из нескольких разделов, каждый из которых символизирует тот или иной ее этап — транзит, сборы и так далее. Заглавный смысл раскрывается с двух ракурсов. Первый — прямой. Работы объединены исходя из визуальных и концептуальных перекличек. Например, произведение Ивана Чуйкова из программной серии «Окна» соседствует с объектной живописью «На краю подоконника» молодого художника Саяна Байгалиева. В обеих работах не только визуальная работа с образом окна, но и анализ живописи как формата: у Чуйкова переосмысления картины как «окна в мир», у Байгалиева — способов построения пространства. Второй ракурс — метафора формирования коллекции от стартовой точки (сборы) до смены представления коллекционера о том, что он хочет собирать (транзит). Здесь работы художников выступают уже как знаки. Неспроста экспозицию открывает «Пустой лист» Ильи Кабакова. Для семьи Седых это одна из самых значимых работ в коллекции. «Для Кабакова пустота была активной единицей, которая питается окружающими ее декорациями, заставляя исчезнуть в себе, то есть пустота как сумма всего материального», — поясняют коллекционеры.

«Путевые заметки» в Музее ВМЗ в Выксе

1. Саян Байгалиев. На краю подоконника, 2022
2. Иван Чуйков. «Окно XV», 1980

Чуть иначе к меганарративу обращается Stella Art Foundation на выставке «Границы лиминальности». Куратор Анна Романова предлагает посмотреть, как разные художники работают с понятием пограничности, в первую очередь ментальной и пространственной. Выставка разделена на несколько сгруппированных в пространстве частей — современные зарубежные художники, российские актуальные авторы 1990–2020-х годов и неофициальное искусство. Последнее представлено в большей степени художниками круга московского концептуализма. Выборка крайне логична, тема «переходного состояния, границы является одной из центральной в концептуализме», — отмечает Романова. Как и у «Русского невероятного», здесь большой нарратив немного растворяет само искусство в абстракции понятия. Но в проекте чувствуется больше конкретики и можно уловить подходы художников к теме. У Ивана Чуйкова, Алены Кирцовой и Ольги Чернышевой — трансформация пейзажей и поиск в них ирреального, метафизического, ощущения пограничности. У Игоря Макаревича, Ильи Кабакова и Семена Файбисовича — искажения и поиск разного рода переходных состояний реальности через формы и образы повседневности. И все же в общем нарративе выставки их работы выглядят как точки в пространстве, не особо связанные с другими условными блоками экспозиции.

«Границы лиминальности» в Stella Art Foundation

Лирическое отступление

«А в степи бушует ветер…» в AZ/ART

В противовес выставкам с большими нарративами есть проекты, которые, напротив, фокусируются на локальном, рассказывая об искусстве художника через его судьбу или мироощущение. Так действует AZ/ART в персональной выставке Владимира Яковлева к 90-летию со дня его рождения. Экспозицию открывает оборотная сторона рисунка художника с написанным от руки стихотворением «А в степи: бушует ветер...», которое дало название и самой выставке. Справа и слева представлены два автопортрета — один из самых ранних 1960 года и самых поздних — 1974-го. Условно выставка состоит из двух разделов: первый — «Цветы и лица» о главных образах искусства Яковлева, второй — «Абстракция» о ключевом для художника поле формальных экспериментов. Зрителя ориентирует путеводитель, в котором сильнее всего раскрывается лирический настрой выставки. В нем нет искусствоведческих статей, лишь вступительные слова, краткая биография и цитаты современников. Зрителю предлагается посмотреть на работы Яковлева как на отражение его личности. «Яковлев, почти лишенный визуальной корреспонденции с внешним миром, создал свой собственный удивительный экспрессивный трагический мир. Он видел в своем мире такие цветы, такие лица, и, обладая такой странной детской открытостью, такой космической открытостью души, он подарил нам свое творчество», — комментирует куратор проекта и главный хранитель Музея AZ Наталья Волкова.

Работы Владимира Яковлева

Лирический подход выбирает и Postrigay gallery на выставке «Хрупкость вне времени». Кураторы фокусируются преимущественно на художниках-шестидесятниках, среди имен — отец и дочь Евгений и Валентина Кропивницкие, Владимир Яковлев, Борис Свешников, Анатолий Зверев, Элий Белютин и его ученик Владислав Зубарев. Кураторский замысел выстраивается вокруг неоправданного давления советских властей на художников, которые, как пишут кураторы Анастасия Постригай и Элина Багмет в сопроводительном тексте, создавали красоту, «выхватывали из тьмы конкретные объекты и относились к ним с нежностью». Ощущение лирики и хрупкости создает и выбор медиумов — в основном это графика, а если живопись, то выполненная в спокойных цветах. Хрупкость здесь не только художественная, но и биографическая — связанная с теми бытовыми, экономическим и политическими трудностями, с которыми пришлось столкнуться шестидесятникам. Именно поэтому в выставку включены работы художников, в основном создававших совсем не нежное искусство, — например, Владимира Немухина и Михаила Гробмана. Историзм и биографичность подчеркивают экспозиционные решения. Авторы выставки используют шпалерную развеску, напоминающую о квартирных мастерских и выставках 1960–1980-х. У стен расставлены стопки книг, выпущенных примерно в те же годы, кашпо с растениями и скатерти, на которых написаны стихотворения Анатолия Зверева. Но в стерильном пространстве Cube.Moscow эти атрибуты быта напоминают скорее сценографию. И «Хрупкость вне времени» также немного противоречива. Она оставляет за скобками художников, видевших реальность жестче (например, Оскара Рабина и Николая Вечтомова), и четко не проговаривает, в чем же заключались сложности жизни, кроме общей гнетущей атмосферы эпохи застоя. Но, возможно, для тех, кто знает наизусть историю неофициального искусства, выставка может сработать как форма поэзии. К такому восприятию подталкивают сами авторы, предлагая зрителю «сосредотачиваться на том, что близко сердцу, и преодолевать сковывающую неопределенность».

«Хрупкость вне времени» в Postrigay gallery

От первого лица

Еще одна тенденция, по духу довольно близкая лирическим выставкам, — когда институция или куратор предлагают художнику выстроить концепцию самостоятельно. Таким образом устроен персональный проект Алены Кирцовой, художницы московского андеграунда 1980-х, довольно долго находившейся в тени, — «Пигмент. Краска. Цвет» в Sistema Gallery. Вместо привычного кураторского текста — цитаты искусствоведов о Кирцовой и ее собственные пояснения: «Все работы теперешней выставки так или иначе про пигмент, из которого делается краска, про краску, которой воспроизводится цвет, и про цвет, который волнует и будоражит меня с детства. Ну, еще, конечно, про осмысление себя и того, что меня окружает».

Франциско Инфанте на выставке «Небесные артефакты» в ГЭС-2

Похожим образом устроен проект «Небесные артефакты» в «ГЭС-2». Куратор Полина Лобачевская предложила Франциско Инфанте-Аране показать работы разных лет в увеличенном формате: «Я рассказала Франциско о своей идее, и он вместе с женой и постоянным соавтором художницей Нонной Горюновой и их сыном — художником Платоном Инфанте отправились в “ГЭС-2”. Они влюбились в это пространство. Мы собрали небольшую рабочую группу, привлекли дизайнера Геннадия Синева и начали вместе думать и мечтать». Выставка дает возможность художнику показать работы или так, как они задумывались изначально, или в той версии, воплотить которую раньше было невозможно. В интервью The Art Newspaper Russia Франциско Инфанте-Арана рассказывал: «Я придумал эти вещи на коленке в маленькой комнате в коммуналке, но они уже были спроектированы на возможное увеличение. Тогда был соцреализм, а то, что я делал, ничего общего с ним не имело и вообще за искусство не считалось. Сейчас другое время». Действительно, тогда в одиночку без бюджета реализовать, например, идею 1963 года «Пространство, движение, бесконечность» едва ли удалось бы. Здесь же над проектом работала целая команда «ГЭС-2» от менеджеров до технических специалистов.

«Новые передвижники»

На арт-рынке с советским неофициальным искусством все гораздо проще. Условно «проходные» или одни из многих в практике художника работы уходят не очень дорого или вовсе остаются непроданными. Зато, если произведение редкое или примечательное, то стоимость и спрос будет соответствующий. Например, на «Осенних» торгах Vladey масштабный холст Олега Целкова «Ребенок с шариком» 1988 года ушел в коллекцию рэпера Тимати за 575 000 евро (здесь и далее цены указаны с учетом комиссии аукционного дома), больше чем в два раза превысив стартовую стоимость. Неплохо на этих торгах продалась очень лиричная «Богоматерь с младенцем» Анатолия Зверева 1960-х годов — за 10 000 евро, тоже превысив стартовую стоимость вдвое. Похожая ситуация произошла на традиционных торгах «100×100» (где стоимость всех лотов начинается со 100 евро) с «А—Я композицией» 1969 года Эдуарда Штейнберга, проданной за 16 250 евро. Это и одна из первых работ условной серии «А—Я», и яркий пример фирменного стиля художника, да и само сочетание букв заставляет вспомнить о появившемся спустя 10 лет с момента написания «Композиции» одноименном журнале, посвященном неофициальному искусству.

€ 575 000 →
← € 10 000

Олег Целков «Ребенок с шариком», 1988

Ту же логику можно увидеть в некоторых эстимейтах (ожидаемой стоимости продажи) новой площадки «аукциON». Классическую по стилистике работу Анатолия Зверева «Портрет Оксаны Михайловны Асеевой» 1971 года планируют продать за 24 000–28 000 евро, а уже менее каноничного «Черного лебедя» — за 9000–10 000 евро. На одну из версий рисунка Ильи Кабакова для альбома «Вшкафусидящий Примаков» 1973 года указан эстимейт в 6000–8000 евро. А вот на рисунки Виктора Пивоварова, находящегося примерно в той же ценовой категории, эстимейт всего 3000–4000 евро — работы поздние, 2014 года, и не самые характерные для художника.

Анатолий Зверев, «Богоматерь с младенцем», 1960-е

Рекорды неофициальное искусство, конечно, не бьет, но планку стоимости и интерес коллекционеров упорно держит уже многие годы. Такая ситуация невозможна с молодыми и актуальными авторами. Можно сказать, что неофициальное искусство на рынке уже закрепило за собой образ того, что можно покупать и не прогадать ни в инвестиционном плане, ни в контексте исторической ценности. Это подтверждают и слова директора фонда Ruarts Марианны Сардаровой: «Шестидесятники — новые передвижники. К ним относятся как к классической русской живописи».

Неофициальное искусство настигает не только слава уровня передвижников, но и те же проблемы. О них говорит директор аукционного направления Vladey Кристина Коломинес: «Появляются на рынке и подделки — поэтому мы внимательно изучаем провенанс и делаем собственные выводы об оценке». С другой стороны, эта проблема лишний раз подчеркивает спрос на неофициальное искусство. «Безусловно, произведения неофициальных советских художников сейчас в цене — часть работ осталась у наследников, часть разошлась по музеям, на рынке их осталось не так много, и цены будут расти, особенно на лучшие произведения», — добавляет Коломинес.