Жутко громко и запредельно тихо

ФОТО:
Маша Пушкова

20 апреля в студии «Тихая» в Нижнем Новгороде — одном из главных культурных центров в стране — открывается юбилейная выставка «Наши двери всегда закрыты». На деле же «Тихая» вот уже 10 лет работает ровно по противоположному принципу: на улице Ульянова, 4 рады всем, кому не безразличен совриск. The Blueprint поговорил с художниками студии про стрит-арт, искусство в кризисные времена и душные тусовки.

АРТЕМ ФИЛАТОВ

Про то, как поженить художника и пиарщика

Я представляюсь художником. Иногда еще говорю, что директор студии «Тихая». А вот слово «куратор» в отношении себя прошу не использовать: я в подметки не гожусь профессионалам. Учился я на пиарщика: выбрал эту профессию и поступил в Нижегородский лингвистический университет еще совсем молодым и достаточно глупым, но в своем выборе не разочаровался. Курсе на третьем начал работать с социальными проектами: детскими домами, площадками, фестивалями. Занимался фандрайзингом, организацией, спонсорами. Я, видите, люблю коммуникацию — мне всегда это было интересно. Образ художника с пиарщиком, конечно, не очень «женится». Но во многих моих художественных проектах важна коммуникация: всегда ангажирую людей пойти на выставку вместе, чтобы я провел им экскурсию, сам про все рассказал.

Артем Филатов

Про то, как устроил потоп

До «Тихой» у меня была мастерская «Студеная». Мы ее открыли вместе с Тимофеем Маляровым и другими художниками на улице Студеная. Мы там занимались шелкографией в том числе. Но нам пришлось выехать, потому что я устроил потоп: забыл закрыть кран, когда набирал бочку воды. Пришлось перевести весь свой скарб домой, где живу с женой. Работать в личном пространстве было сложно, и, как только появилась возможность снять помещение, мы ею воспользовались. Новую студию хотели назвать «Пацифик». Но в итоге остановились на «Тихой» с восклицательным знаком, чтобы подчеркнуть такой парадокс: мастерская художников хоть и называется «Тихой», в реальности очень громкая. Потом восклицательный знак затерялся — да и мы приняли решение выработать голос поаккуратнее.

1.Артем Филатов, «Отряд», 2019

2.Артем Филатов, «Розетка», 2022

Про выборку художников 

Художники в студии очень разные, но у нас никогда не было цели собрать футбольную команду с голкипером, защитниками и нападающими. Сначала в «Тихую» переехали те, кто работал в «Студеной». Потом мы стали писать в соцсетях, что ищем готовых разделить с нами аренду. Приходили люди со стороны, со многими мы не сонастраивались и быстро прощались. Нас в «Тихой» все же объединяют принципы, ценности и какие-то общие интересы. Взять хотя бы меня и Александра Лаврова. Когда мы познакомились, ему было около 60, а мне — лет 27. Мы по-разному мыслили и работали, но все равно быстро сошлись. Саша изучал историю Нижнего Новгорода и делал одни из лучших, на мой взгляд, выставок по теме. Меня историческое наследие тоже интересует.

«Тихая» — это студия-коммуна. Зачастую одно пространство делят несколько авторов одновременно. Из-за этого, конечно, сложно остаться наедине со своими мыслями — зато можно советоваться и подсматривать друг у друга. Имеют место и некомплиментарные реплики в адрес чужих работ, но это тоже про протянуть руку помощи, а не про потопить. Можно услышать, например, что идея работы вторична по отношению к истории искусства, а это важно держать в голове.

Про структуру и ролевую игру

Такие институции, как «Тихая», существуют не столько благодаря, сколько вопреки. Это сейчас шутят, что язык уже не поворачивается называть Нижний Новгород региональным городом. Но на момент создания студии у Нижнего было достаточно провинциальных заблуждений о самом себе. Арт-рынок и инфраструктура современного искусства там оставляли желать лучшего. У нас, как мы шутим, собралась dream team. Когда появилась возможность заняться реконструкцией здания, в котором сейчас мы находимся, я позвал в «Тихую» Алису Савицкую и Наташу Коренченко. Вот мы и встретились: главный куратор Нижнего Новгорода, один из главных коллекционеров и один из главных художников. Хотя последнее, конечно, вопрос дискуссионный. Мы стали набрасывать общий план. А потом решили собрать резидентов «Тихой», разделить их на команды, разбить по ролям — от пиарщика до фандрайзера — и придумать план и презентацию каждого этажа. Так мы и придумали нынешнюю структуру — с галереей, арт-резиденцией, открытым хранением.

Про эскапистское искусство 

Эскапизм — отстой. Мне, конечно, больше импонирует создание неудобных ситуаций. Пару лет назад я делал проект «Будьте осторожны! Ваша неосмотрительность может быть чревата последствиями» и специально задумывал его так, чтобы люди вообще не представляли, чего от него ожидать. Не было никаких пояснительных текстов и картинок — только правила посещения. Люди понимали только то, что за ними будут следить камеры и что на выставку у них будет только 15 минут. Когда они заходили внутрь, то оказывались в полном одиночестве и должны были сами понять, что с этим делать. Это, конечно, проект про фрустрацию, про странное ощущение нечеловеческой пустоты при встрече с самим собой. Я люблю сложные темы про неприглядность, опасность, неудобство, серую мораль, если хотите.

Про душные вечеринки

Я душнила, поэтому идеальная вечеринка для меня — организовать трехчасовую лекцию Евгении Штиль, которая занимается новыми городскими художниками и работает с людьми в ПНИ (психоневрологическом интернате), и потом пообщаться в неформальной обстановке. Праздники и дни рождения в «Тихой» тоже отмечают — просто многие художники не имеют другого места работы, приходят в студию утром и сидят до самого вечера. Это немножко другой тип ощущения пространства.

АЛЕКСАНДР ЛАВРОВ

Про то, как оно было раньше

В «Тихой» я самый старший. Я начинал в совсем другое время, в середине 1980-х, — просто на голой земле. Подобных институций не существовало. Художники, если и были, то в основном какие-то идиоты. Великолепные же кадры появлялись и исчезали, они никого не интересовали. Самолетам нужны аэропорты — иначе от них никакого толка. Сейчас, на мой взгляд, все гораздо лучше. Ребята делают лаборатории, ездят в резиденции, устраивают выставки в Москве. Артем [Филатов] смог сделать студию и художников видимыми. Должен сказать, что в Нижнем Новгороде это не удавалось пока никому. В России ведь есть один город, где что-то происходит. Все остальное — такая равнина.

Про дружбу поколений

В «Тихую» я попал по чистой случайности. Моя бывшая жена сняла в студии мастерскую: она увлекалась театром и делала декорации из картона. Потом уехала в Москву, и мастерская осталась при мне. Тогда в «Тихую» мог заехать любой художник: нужно было только заплатить за аренду. И я тут как-то прижился.

Много лет у меня не было мастерской. Мне ее выделяли, только когда я делал проекты для Арсенала (Волго-Вятского филиала Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. — Прим. The Blueprint). Причем только на две недели, но [главный куратор «Тихой», в прошлом работавшая в Арсенале] Алиса Савицкая как-то устраивала так, чтобы я оставался там на полгода. С Артемом [Филатовым] познакомился уже в студии. Я знал, что он занимался стрит-артом, видел его работы в [культурном центре] «Рекорд», краем уха слышал и про других уличных художников, но особо за ними не следил. Мы все-таки совсем из разных поколений: у ребят все только начиналось, а я уже прожил жизнь.

Раньше у меня была мечта иметь московскую галерею, в которой бы регулярно проходили мои выставки. Этого не сложилось, и я успокоился. Сейчас меня это уже не интересует. Я как-то не думаю о грандиозных планах.

Александр Лавров

Про игрушки и тех, кто в них играет

Должен признаться, что продажи у меня пошли только после персональной выставки в «Тихой» год назад. До этого работы покупали мало. Я всю жизнь пробовал себя в разных формах. Учился на театрального художника, но театральность, кстати, в себе не люблю. До сих пор ее изживаю. Занимался графикой, потом живописью — она долго меня кормила, — а в начале нулевых стал делать объекты. Когда тридцать лет назад у меня родилась дочь, я впал в благость. Рисовал детей, всяких медведей — продавал их и за счет этого существовал. Игрушки тоже собирал, и в какой-то момент их накопилось столько, что я открыл в Нижнем Игрушечный музей. Он и сейчас процветает: недавно вот сделал выставку игрушек 1930-х годов. Спустя десять лет дети, которые в них играли, пошли воевать.

Александр Лавров, объект из серии «Конспираторы наслаждений», 2015

Про то, как понял про женщин все 

Мне очень нравится проект «Женщина и мужчина», который я делал в «Тихой» в 2023 году. Я поставил в мастерской советское кресло из 1970-х, торшер. Туда по одному приходили молодые девушки. В течение часа я рисовал их абсолютно голыми. Мы договорились, что я оставляю за собой право нарисовать такой пузырь для текста, как в комиксах, и разместить там кусочки нашей беседы, если она случится. Про мужчин я ничего интересного тогда не узнал, а вот про женщин, кажется, все. Вероятно, им становилось скучно просто сидеть и позировать — и они начинали со мной болтать. Потом, когда я показывал им работу, многие были удивлены, что их пробило на откровенность. Кто-то запретил это показывать, но таких меньшинство. Больше я ни с кем из них не встречался.

ЛЕНА ЛИСИЦА 

Про внезапный переезд в «Тихую»

До «Тихой» я жила в трешке с двумя девчонками: каждая снимала по комнате. В 2016-м я активно увлеклась стрит-артом, дома стало вонять краской и растворителем, и соседки были не в восторге. Под конец года, когда уже срочно надо было съезжать, мне написал Саша Лавров: «Лена, у нас в студии “Тихая” освободилась комната, тебе не нужна?». Стоила 4500 — тютелька в тютельку мой бюджет.

Про то, как совмещать работу художницей с офисом 5/2

Я родилась в обычной русской семье, где с отцом все не слава богу, а мама пашет за всех. Спасибо ей за то, что отправила меня в Нижний получать высшее образование (Лена — из станицы Тбилисская в Краснодарском крае. — Прим. The Blueprint). После выпуска я пошла работать — нельзя же вечно на шее у мамы сидеть, она и так не много зарабатывала. Творчество творчеством, а жить как-то надо. Стрит-арт дело такое: для души, денег не дает абсолютно. Сначала я пошла в продавцы, потом нашла вакансию делопроизводителя. По требованиям я подходила. На собеседовании рассказала, что я самая замечательная, и вскоре вышла в офис. До 2020-го я работала там с 8:00 до 17:00. В 2021-м попыталась уволиться — начальство сказало: «Деньги лишние, что ли?». Короче, перевелась на полставки, на удаленку. 25 тысяч в месяц — базис есть. Кота накормить, аренду мастерской оплатить, коммуналку закрыть ну и там по мелочи. Остальной заработок — не скажу, что большой — дает искусство. Еще беру заказы по оформлению музыкальных альбомов, я работаю с русским андеграундом: DOR, The Noktulians.

Лена Лисица

Про то, что стрит-арт — не женское дело 

1.Лена Лисица, «Лисьи фонарики», 2021

2.Лена Лисица, «Когда ты вернешься

с войны?», 2021

Про коммунальные службы и художников, которые бесят 

Про искусство, приносящее пользу 

(и сбор душ человеческих)  

КОМАНДА «ТОЙ»

Про союз маргиналов и скейтбордистов

Ерор: Познакомились мы в 2005 или 2006 году, катаясь на скейтах на площади Советская. А первые совместные работы появились в 2011-м — Сева просто предложил порисовать вместе.

Сева: Это был один из самых ярких периодов уличного искусства в Нижнем Новгороде — он описан в книге «Гаража» («Краткая история нижегородского уличного искусства» Артема Филатова и Алисы Савицкой. — Прим. The Blueprint). Раньше граффити рисовали соло, а тогда появилась тенденция к коллективной деятельности, и я сразу подумал про Егора. Мы с ним похожи: оба маргиналы и скейтбордисты, одну музыку слушаем. Я пробовал работать на «нормальной» работе в офисе — не вышло. Всю неделю ждал выходных, чтоб пойти рисовать.

Ерор ТОЙ, Саша Хоменко,

«Sunken Links: Связи», 2022

Ерор, ТОЙ

Про бескомпромиссность и здоровую критику

Ерор: Помню, как первый раз увидел Артема [Филатова]: он читал рэп. Это было где-то в 2008-м, на сцене нынешнего культурного центра «Рекорд».

Сева: У меня все началось с выставки современного искусства Crosspoint (2010). Я услышал, что в Нижегородском художественном будут показывать работы уличных художников. Спросил у Артема: «Вы что-то мутите?». Он ответил: «Мутим, пришлю тебе приглашение». Я думал, приглашение на открытие, а Артем позвал меня участником. Там я поближе познакомился и с ним, и с художниками Антоном Мороковым, Василием Рогозиным.

Комната «ТОЙ», «Поставили к стенке I. 

Из серии "Школьные годы"», 2018

Сева, ТОЙ

Ерор: Нашим первым проектом в «Тихой» была «Барахолка» (2023). Мы независимо друг от друга делали разные объекты, которые как бы оказались на блошином рынке. Я тогда нормально отточил навыки скульптора.

Сева: В коллективе затачивается вкус. Мне нравится, что в студии есть бескомпромиссность: хорошее называют хорошим, плохое — плохим. Мы не обижаемся друг на друга [за негативные комментарии]. Но если что, всегда можно и ***** послать.

АНТОН МОРОКОВ

Про то, как «Тихая» стала личным safe space

Я начал рисовать в 2010-м. Через пять лет в квартире стало маловато места, а Артем Филатов как раз кинул объявление, что хочет пошерить с художниками аренду новой мастерской. Мы тогда не общались, но были знакомы: в начале 2010-х вместе рисовали на улицах. Так я оказался в «Тихой».

До студии о продаже моих работ и речи не шло. Арт-рынок — это бездна, которая живет по своим законам. У меня первые серьезные продажи пошли только в 2017-м. Сейчас за работами художников «Тихой» приезжают по две-три машины в день. Думал ли я в 2015-м, что такое возможно? Да нет, конечно. Удивительно, что студия так выросла — и что мы, художники, не переубивали друг друга и до сих пор в дружеских отношениях. Думаю, последнее связано с тем, что многие из нас вместе занимались стрит-артом, и у нас была такая идея фикс — заниматься коллективным творчеством, не делить работу на авторов. Видимо, мы тогда научились сосуществовать.

«Тихая» — мой safe space. Для меня искусство — это в принципе точка входа в коммуникацию с незнакомым человеком, которому ты пытаешься довериться с первой секунды общения.

Про то, как работа помогает справиться с депрессивным состоянием

Из всех проектов мне дороже всего «Системная сборка: хроника цветущих событий» (2023). Это была такая тревел-выставка, которую готовили наш куратор Алиса Савицкая и московская кураторка Кристина Романова из галереи «Триумф». Я сделал трехметровый граненый стол под названием «Ежедневно» — ироничное размышление о том, как живется человеку, который не может ничем заниматься. Проект в точности описывал мое депрессивное состояние летом 2023 года. Кажется, с ним я справился именно благодаря работе. Да и Алиса с Кристиной дали полный карт-бланш, за что им большое спасибо.

Антон Мороков

Про то, как стрит-арт оживляет город 

1.Антон Мороков, «Без названия. 

Из серии "Случайные воспоминания 

о Доме"», 2017

2.Антон Мороков, «Целенаправленное

стечение обстоятельств», 2017

3.Антон Мороков, «Без названия», 2022

АНДРЕЙ ОЛЕНЕВ

Про времена, когда студия напоминала гараж 

Можно сказать, что в студию меня затащили. Дело было в 2015-м — я тут практически с самого основания. Как и многие ребята, я занимался стрит-артом. Но в этом смысле я более классический автор: никогда не использовал баллончики, рисовал кистями и валиками. До «Тихой» работал либо дома, на холстах, либо на улице. Потом Антон Мороков позвал меня поработать в мастерской и оплатил мне рабочее место на месяц вперед. Тысячи полторы это стоило. Антон оказался прав. Сейчас атмосфера в студии стала более формальной, что ли, а вот поначалу она ощущалась как большой гараж, где мы тусовались, слушали музыку. Хотя было приятно наконец-то разграничить спальное и рабочее место.

А если серьезно, «Тихая» помогла мне раскрыть художественный потенциал: появилась возможность делать масштабные проекты. Я сейчас занимаюсь в основном живописью на дереве. Нравится мне этот материал — есть в нем какая-то живость. Моей первой масштабной работой был алтарь площадью пять на три метра. Такое большое сооружение из пяти створок, которое я потом разобрал и возил на другие выставки. Вторая работа тоже была гигантской: тотальная инсталляция «Коридор» в Музее нижегородской интеллигенции. Расписные ширмы образовывали лабиринт — и зритель бродил по нему, параллельно рассматривая рисунки.

Про то, как в Нижнем появились коллекционеры

«Тихая» 100% повлияла на то, что в городе стали больше интересоваться современным искусством. Но важнее, на мой взгляд, то, что благодаря студии в Нижнем появились и активизировались коллекционеры. Причем они покупают не только тиражные работы за 10 тысяч рублей, но и произведения посерьезнее.

Андрей Оленев, 

Фото: Анатолий Козьма

Работы Андрея Оленева из серии «Второстепенный герой», 2023

Про художника как контент-мейкера

Я себя воспринимаю как контент-мейкера. В каком-то смысле я развлекаю людей. И не считаю, что искусство должно быть высказыванием, которое будет как-то влиять на массы. У меня более упрощенный взгляд. При этом в моих работах иногда угадывается социальный подтекст, но изначально я преследую другие задачи. Раньше я думал иначе, пробовал разные медиумы и подходы, любил все усложнять. А вот последние года три-четыре я ушел в иллюстративный стиль, стал создавать собственные миры. Дворы Нижнего — это декорации. А я как сценарист выстраиваю на них философские сюжеты.

ИВАН БЕЛОВ

Про работу художником — и инженером

Ребята из «Тихой» позвали меня в качестве гостевого художника году в 2022-м. Со многими в студии я до этого дружил: после школы переехал учиться в нижегородский политех и с тех пор там обосновался. Сам я из Выксы. Это в каком-то смысле медвежий угол: город не транзитный, поэтому любой приезд людей извне удивлял. Я начинал с граффити и первую большую работу сделал в рамках фестиваля «Арт-Овраг» (сейчас он носит имя «Выкса-фестиваль». — Прим. The Blueprint) — на теннисном корте в Выксунском парке.

По образованию я специалист по теплофизике, автоматизации и экологии промышленных печей. Сейчас работаю в этой области — инженером. Это стабильная работа, которая дает уверенность в завтрашнем дне. Но еще она помогает мне в художественной практике: учусь работе с технологиями и материалами.

Про то, как упорядочить хаос в голове 

В уличных проектах у меня был свой подход: я присматривал заброшенные, одиноко стоящие здания и рисовал на них геометрические формы, в которых есть структура, порядок. Работал на контрастах. Мне кажется, я полюбил геометричность за то, что она помогала упорядочить хаос в моей голове. Стрит-арт начал меня утомлять, когда я понял, что отработал технику. Теперь больше работаю со скульптурой. Мне нравятся графика и шелкография.

Иван Белов, фрагменты экспозиции персональной

выставки «Формуляры», 2023

Иван Белов

АЛЕКСЕЙ СТАРКОВ

Про переход от теории к практике

Артем [Филатов] и Вова [Чернышев] этого, наверное, уже не помнят, но в 2015 году я заканчивал бакалавриат и писал диплом про них в том числе. Он назывался «Образы устаревания и разрушения в современной визуальной культуре». Ребята тогда активно занимались стрит-артом на деревянных домах, работали с историческим наследием.

По образованию я культуролог, и переход от теории к практике у меня случился не сразу. Я до сих пор работаю в Арсенале — там мы, кстати, познакомились с главным куратором «Тихой» Алисой Савицкой, [арт-менеджером] Анной Большем и [главным хранителем студии] Дарьей Коноваловой. Девушки потом уволились, а я пока тут. Одно время я стал часто гулять по городу и подбирать на улицах выброшенные фотографии. Это стало толчком к поиску своего художественного языка — сейчас я работаю в основном с темой памяти. Свое новое амплуа я долго не афишировал. По работе я много встречался с художниками, сравнивал себя с ними и, естественно, им проигрывал. А потом подумал: а чего стесняться-то? Если я считаю свою работу важной, то почему бы о ней не рассказать?

Про стоп-слова в разговорах об искусстве и эмпатию

Когда я рассказываю про свои работы, то стараюсь избегать слов «исследование» и «изучение». Мне кажется, я ничего не изучаю — скорее указываю. Михаэль Ханеке говорил, что искусство — это такой трамплин, прыжок же совершает сам зритель. Совершить прыжок может каждый, потому что искусство доступно всем. Я считаю, что его главная сила — в умении соединять людей.

Понимаете, я человек не очень эмпатичный. Так обо мне, по крайней мере, говорят близкие. Возможно, я проявляю эмпатию в своих работах — это для меня самый удобный способ коммуницировать с миром. Мне важно, чтобы в моих работах люди находили свое отражение. А если они захотят что-нибудь приобрести, так вообще отлично.

Алексей Старков

1.Алексей Старков, видео «Выстрел» 

в экспозиции выставки «Хрупкое», 2022

2.Алексей Старков, инсталляция 

«Эффект Лазаря», 2024

Яков Хорев

Про броманс

Приход в студию «Тихая» у меня связан с кризисом самоидентичности. Это был 2015 год: я дистанцировался неформальных кружков (вместе с Андреем Оленевым, Антоном Морозовым и Федором Махлаюком он входил в неформальное художественное объединение уличного искусства Muddlehood. — Прим. The Blueprint). Стал искать себя. Место в «Тихой» подвернулось кстати: до этого я занимался стрит-артом и работал только на улице, а тут появилась возможность переключиться на студийные работы. Мы с Артемом [Филатовом] и многими художниками «Тихой» были знакомы со студенчества — учились в одном университете. Антон Мороков — мой одногруппник и сосед по общежитию. Артем жил по соседству, в семи минутах ходьбы. Мы с ребятами шутим, что у нас броманс. Возможно, поэтому нам комфортно работать вместе.

Яков Хорев, Tricky, 2016

Яков Хорев 

Про работу с технологиями

Я очень люблю проект «Смешанная техника»: «Тихая» делала его вместе с компанией Dreamlaser, которая у нас в Нижнем занимается современными технологиями. Сошлись лед и пламя: мы в студии медленные, вдумчивые, нам надо все хорошенько изучить и осмыслить, в то время как Dreamlaser — суперскоростные и технологичные ребята. Я тогда взял интервью у посетителей «ЦЕХа» и «Тихой». Спрашивал у них, может ли еда быть проводником любви, например, или как улучшить свой внешний вид. И на основе ответов создал интерактивную инсталляцию.

Яков Хорев, DNA Shape, 2018

Про благодатную почву

«Тихая» появилась в тот момент, когда публика в Нижнем уже была готова к экспериментам. Есть популярный тейк о том, что Арсенал подготовил почву, заинтересовал людей современным искусством, и я с этим согласен. Там взрастили публику, а мы ее подхватили.

Владимир Чернышев

Про то, как придумать инсталляцию — и окупить ее создание

Десять лет назад я пришел в «Тихую» уличным художником. Параллельно работал с графикой и видео. Сейчас в основном я сконцентрирован на site-specific инсталляциях и отдельных проектах, некоторые из которых длятся годами. Например, совсем недавно я закончил строительство деревянного Замка. В случае загородных инсталляций я всегда выпускаю тиражные произведения: шелкографию или офорт — они помогают поддержать продакшн и окупить расходы на производство.

Я никогда не отделяю форму от содержания и стараюсь анализировать и тестировать работу с разных сторон до, во время и после создания, пропуская ее через слои: механизм, логика, сцена и узел. Последний, например, позволяет найти точку пересечения медиумов. Серия графики может мыслиться как инсталляция и так далее.

Про работу на зрителей и жуков

Чем дольше я занимаюсь искусством, тем больше понимаю, что мне как художнику важна реакция не только зрителей, но насекомых, растений и неодушевленных предметов. Мне близка позиция, при которой человек вообще перестает быть центральным субъектом в искусстве. Я люблю наблюдать за тем, как инсталляцию заселяют жуки, как птицы вьют внутри гнезда.

Иногда я обсуждаю с художниками студии свои идеи, но нужно понимать, что все мы смотрим на искусство совершенно по-разному. Бабушке тоже показываю инсталляции: ей обычно все нравится. Нет никакого приоритетного мнения, но часто люди, ничего не понимающие в современном искусстве, дают самые ценные комментарии.

Про главную ценность «Тихой»  

В первую очередь художников студии объединяет крыша над головой. А это ведь едва ли не главное, что у нас есть. В моем случае «Тихая» — это место работы, где хранятся инструменты, стоит офортный станок, где я могу вечером послушать музыку и почитать книгу. Точка, в которую я всегда могу вернуться, — и в этом для меня главная ценность студии.

1.Владимир Чернышев, 

«Связанная радуга», 2021

2.Владимир Чернышев, 

Carbon Black, 2022

Владимир Чернышев

Владимир Чернышев, «Ночная радуга», 2020