Рубль, карта, ветка, дверь
ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
В Третьяковской галерее ликвидирован отдел новейших течений — теперь он вместе с отделом живописи второй половины XX века вольется в новое подразделение «Искусство второй половины ХХ–ХХІ веков». Почему эта внутримузейная ситуация так всколыхнула арт-сообщество? Составили краткую историю совриска в Третьяковке на примере пяти знаковых работ, которые неплохо иллюстрируют, чем был так важен отдел новейших течений.
1.
Оскар Рабин. Один рубль № 3, 1967
Чтобы разобраться в ситуации с отделом новейших течений, пожалуй, стоит начать с рассказа об отделе живописи второй половины XX века. Он был создан в 2001 году в результате реорганизации отдела советской и современной живописи. Небольшая часть его фондов состоит из холстов нонконформистов. Одна из таких работ (судя по инвентарному номеру) — «Один рубль № 3» Оскара Рабина, классика неофициального искусства, основателя «Лианозовской группы» и одного из организаторов «Бульдозерной выставки» (в том числе из-за нее в 1978 году художник лишился советского гражданства). Рабина традиционно называют певцом бараков — неприглядной стороны советской жизни, протекающей в вечернем полумраке под светом керосиновой лампы, с дешевыми предметами быта, едой и папиросами. В коллекции Третьяковской галереи сейчас хранится несколько работ художника, в том числе «Один рубль № 3» 1967 года — классический для Рабина барачный пейзаж, по которому катятся две монструозных размеров монеты рубли. Играя с масштабом, Рабин, с одной стороны, откликается на денежную реформу 1961 года, в результате которой рубль подешевел в 2,5 раза, с другой — выражает состояние современного ему общества и сложный быт граждан, живших в бараках.
Впрочем, работа Рабина скорее исключение, в основе фондов отдела живописи второй половины XX века — работы классиков советского искусства. Во главе отдела с 2003 года стоит Наталия Александрова — специалист по официальному советскому искусству, автор научных трудов по творчеству Гелия Коржева, Виктора Попкова, Александра Дейнеки и других. Она же станет руководителем нового отдела искусства второй половины ХХ—ХХІ веков. О сокращениях штата и бюджета в результате слияния пока речи не идет.
*
2.
Михаил Рогинский. Красная дверь, 1965
Рогинский наряду с Рабиным был одним из первых, кто сделал предметом художественного осмысления быт маленького человека в Советской стране. Крупные планы бытовой утвари, интерьеров квартир и видов из окон пятиэтажек стали визитной карточкой художника. Но в «Красной двери» Рогинский впервые создает не картину предмета, а сам предмет как картину. Дверь здесь как вход, преграда, пограничная линия, а появившийся среди типичных для Рогинского сумрачных оттенков яркий красный цвет богат значениями в русской культуре. Сам художник о «Красной двери» говорил: «Это не настоящая дверь, для меня это энергия».
В коллекции Третьяковской галереи «Красная дверь» хранится как раз в отделе новейших течений. Он был создан в том же 2001 году, что и отдел живописи второй половины ХХ века. Базой для отдела новейших течений стала переданная Третьяковской галерее коллекция музея «Царицыно», которую собирал куратор Андрей Ерофеев: 1658 произведений основного и 183 научно-вспомогательного фонда. Ерофеев же стал главой нового отдела и пробыл на этой должности до 2008 года. При нем возникла и постоянная экспозиция отдела новейших течений в здании на Крымском Валу — сначала небольшая в 2003 году, а затем, в 2006-м, для нее выделили более просторную Г-образную анфиладу на втором этаже и примыкающий к ней соседний зал. Тогда же в коллекцию поступила и «Красная дверь». Ерофеев попросил Рогинского сделать для Третьяковки авторскую копию «Красной двери», которую на тот момент не удавалось заполучить. В фонды Третьяковки оригинальная работа 1965 года попала позже — вместе с коллекцией Леонида Талочкина.
Стоит оговориться, что обычно отделы музея (не только Третьяковской галереи) формируются по «техническому» принципу — живопись, графика, скульптура, икона. Но для «Новейших течений» было сделано исключение: материалы и техники, с которыми работали как нонконформисты, так и художники 1990–2020-х годов, оказались настолько разнообразны, что было принято решение создавать новый отдел на концептуальной базе. По сути, «Новейшие течения» были отделом, занимавшимся современным искусством во всем многообразии его практик. Основной задачей, соответственно, была музеефикация актуальных в искусстве процессов, необходимая для того, чтобы не допустить утрат будущего культурного наследия. Андрей Ерофеев в интервью «Коммерсанту» вспоминает:
«В этот момент я перестроил концепцию коллекции: вместо трех жанров — поэтапная стилистическая история искусства. Возникла идея собирать абстракцию, кинетизм, прото-поп-арт, поп-арт, соц-арт, концептуализм, леттризм, нью-вейв, перформанс — по хронологическому принципу, следующему логике мирового художественного процесса».
*
3.
Владимир Немухин. Натюрморт с картами, 1965
После увольнения Андрея Ерофеева отдел новейших течений перешел под руководство Кирилла Светлякова. Именно при нем в 2016 году в Третьяковскую галерею поступила знаменитая коллекция Леонида Талочкина, переданная вдовой коллекционера Татьяной Вендельштейн и включающая работы ключевых художников 1950–1990-х годов, в частности Владимира Вейсберга, Вячеслава Колейчука, Льва Кропивницкого, Лидии Мастерковой, Владимира Немухина, Оскара Рабина. При этом процесс приемки, по воспоминаниям Светлякова, был непростым: «[...] я был инициатором этого приема и бился за него на минкультовской закупке. А непосредственный прием коллекции по документам растянулся на несколько лет».
Среди шедевров коллекции Талочкина, переданных Третьяковской галерее, — был и «Натюрморт с картами» Владимира Немухина. Для истории российского искусства Немухин в первую очередь продолжатель традиции русского авангарда. Выбрав в качестве главного героя игральную карту, он объединил формальные эксперименты и метафизику: в обычной карте он видел «символ дольнего мира с его отстраненным от человеческой личности порядком, стихийностью и капризной переменчивостью состояний».
*
4.
Андрей Монастырский. Ветка, 1996
В 2017 году Кирилл Светляков покидает Третьяковскую галерею, и на смену ему приходит Ирина Горлова. При ней еще активнее формируется коллекция российского искусства 2000–2020-х годов. Так, в 2019 году создан эндаумент-фонд (деньги из него не расходуются, а инвестируются для получения дохода на развитие институции), а первый взнос в размере 100 млн рублей сделал Благотворительный фонд Владимира Потанина, часть этой суммы была потрачена на пополнение коллекции в течение следующих нескольких лет. В 2020-м в музей передано более 1000 произведений из Фонда Владимира Смирнова и Сергея Сорокина, среди которых были работы арт-группировки «ЗИП», Ивана Горшкова, Владимира Логутова, Ростана Тавасиева и других актуальных художников.
«Ветка» ключевого деятеля московского концептуализма Андрея Монастырского вошла в состав коллекции в 2020 году. Музей приобрел работу у галереи XL, одной из старейших и важнейших для российского современного искусства. Покупка стала возможной как раз благодаря Фонду Потанина и первым доходам от эндаумент-фонда. Тогда приобретение вызвало общественное возмущение, в том числе в связи с презентацией «Ветки» в зале с работой «Явление Христа народу» Александра Иванова. По словам кураторов, идея была в том, чтобы создать диалог между искусством классическим и постмодернистским. За первое отвечал эскиз ветви к работе «Явление Христа народу» — и символу природы, и библейскому образу. Постмодернистская «Ветка» Монастырского, как говорил автор, представляет собой «акционный “музыкальный” объект (инструмент) одноразового использования для получения звука разматывающегося скотча». Так, в объекте, созданном из доски, ветки и трех мотков скотча, заложена потенция к действию — зритель может потянуть за ветку, услышав шуршание скотча. Слева от ветки Монастырский размещает текст о композиторах Штокгаузене и Веберне как своеобразную партитуру.
Второй раз «Ветка» вызвала жаркие споры уже под постом с официальным заявлением Третьяковки о создании единого отдела искусства второй половины ХХ—ХХІ веков — дискуссия шла о том, достойна ли вообще эта работа места в коллекции Третьяковки.
*
5.
Гоша Острецов. Тиара фараона, 1987
Летом 2024 года Ирина Горлова покинула должность главы отдела новейших течений. Руководство перешло Наталье Сидоровой, с 2004 года занимавшей в музее должность старшего научного сотрудника. Но уже 19 октября в официальном телеграм-канале Третьяковской галереи было объявлено о слиянии отделов новейших течений и живописи второй половины XX века. Наталья Сидорова продолжит работать — руководителем сектора в новом отделе искусства второй половины ХХ—ХХI веков.
В качестве объяснения слияния заместитель директора музея по научной работе Татьяна Карпова в интервью «Российской газете» называет вполне утилитарные причины: одни и те же художники и стилистические направления находились и у «Новейших течений», и у «Живописи второй половины XX века». Объединение отделов должно упростить работу над выставками, каталогами и задачами хранителей.
Несмотря на заверения Карповой о логической необходимости структурных изменений, в профессиональном поле сразу же забурлила дискуссия вокруг недооформленных в фонды «Новейших течений» работ, находящихся сейчас на временном хранении. Их около 3000, в том числе это дары художников и коллекционеров, а также ряд произведений, лежащих еще со времен передачи Третьяковской галерее коллекции музея «Царицыно».
На сотрудников музея посыпались упреки: каким образом за 23 года никто так и не принял до конца коллекцию. На деле прием произведений в фонды музея — долгий и трудоемкий процесс, который не всегда на сто процентов зависит от сотрудников. При приеме работ часто возникают проблемы вокруг права наследования, обновления документов владельцев работ и заседания комиссии, которое проходит не каждый месяц (за одно заседание комиссия может принять решение по ограниченному количеству работ). Об этих нюансах работы говорят в недавних материалах Татьяна Карпова и бывшая руководитель отдела новейших течений Ирина Горлова.
31 октября автор издания The Art Newspaper Russia Софья Багдасарова написала в своем телеграм-канале, что художникам начали возвращать их работы. Среди них — «Тиара фараона» Гоши Острецова 1987 года, о чем сам художник сообщил на личной странице в фейсбуке. Острецов — участник Венецианской биеннале 2009, с 1984-го входил в состав группы и первого андеграундного сквота «Детский сад». В 2002 году он создал мурал для зала в Третьяковской галерее — это, по словам Андрея Ерофеева, была одна из первых попыток ввести современное искусство в постоянную экспозицию музея на Крымском Валу. Сегодня в Третьяковской галерее уже есть одна работа Острецова, правда, живописная, «Смерть профессора» 1989 года. «Тиара фараона» же могла стать частью рассказа об искусстве ленинградского андеграунда 1980–1990-х годов. Острецов был близок к кругу «Новых художников» и, как отмечает Юлия Лебедева, в этот момент увлекся модой. С 1980-х он успел создать ряд модных коллекций, которые сегодня важны как напоминание о том периоде андеграундной жизни Ленинграда, когда визуальное искусство, мода, музыка и перформанс существовали как единый медиум.
Будет ли принята эта (и другие возвращенные работы) в фонды музея вновь — неизвестно. В первую очередь в связи с тем, что у Наталии Александровой и ее отдела нет опыта работы с тем разнообразием техник и типов искусства, которые были представлены в отделе новейших течений. Об этом говорят Андрей Ерофеев в интервью для «Коммерсанта» и Алиса Дудакова-Кашуро в статье для The Art Newspaper Russia. В связи с этим не ясно и то, найдется ли в новом подразделении время и ресурс на изучение, показ и пополнение фондов галереи современным и экспериментальным искусством? И будет ли продолжение у нашей краткой истории совриска в Третьяковке.
*
