Ксения Чилингарова о «пошлости без пошлости»

Соосновательница марки Arctic Explorer и колумнистка The Blueprint Ксения Чилингарова продолжает анализировать, что происходит в модной индустрии прямо сейчас. Наблюдая за молодыми дизайнерами на неделях моды и возрождением брендов 2000-х, Ксения поняла, что готова дать второй шанс золоту, стразам и леопарду — но только не Филиппу Пляйну.

Пересматривая на карантине сериал «Секс в большом городе», в одной из серий я заметила на Кэрри золотые сапоги. Мне ужасно захотелось точно такие же. В итоге золотые сапоги Marni стали моей главной покупкой прошлого года. Только ленивый не сделал им комплимент, а я осмелела и в пару к ним купила еще и леопардовые колготки. Мне поначалу казалось это рискованным, но сегодня, видя, как у многих дизайнеров все чаще в коллекциях звучит тема золота, китча и нарочитой откровенности, я все больше уверяюсь: too much в моде уже не будет. Почему?

Честно говоря, я и не думала, что образ главной героини культового сериала 2000-х все еще может так влиять на меня. Годы поклонения андрогинности, минимализму и ugly fashion, казалось, стерли для меня следы тех лет, наклеили на них в бессознательном ярлык так называемой пошлости. Свои фотки в коротких шортах и кроп-топах с вырезом до пупка я стыдливо заблокировала от посторонних на Facebook. Платье в змеиный принт с рюшами, джинсы с перьями и плюшевые спортивные костюмы раздала по знакомым и родственникам. И вот, кажется, зря! Они вернулись в моду и намереваются надолго в ней остаться как атрибуты новой волны сексуальной революции.

Эти вещи стали символами новой свободы и праздника, которого так не хватает в постковидное время. Конечно, сейчас они воспринимаются не так, как 20 лет назад. Это новые инструменты, которые помогают усилить акценты на том, кто я, подчеркнуть свою телесность, которая становится символическим якорем, брошенным в реальность. Это кажется особенно важным в мире, где все постепенно переходит в диджитал-формат. Вот мое тело, вот я здесь и сейчас. В процессе принятия своего тела, тона кожи, внешнего вида в целом еще и возникает естественное желание сделать акцент на своих особенностях. Подсветить их стразами, как предлагают Area, или очертить формы, в чем помогают CH4RM. Как бы упиться собственной сексуальностью до момента тошноты. Просто потому, что ты так можешь. Ты можешь утрировать. Это новая суперсила, которой умело пользуются молодые дизайнеры.

«Секс в большом городе»

CH4RM

Фото из личного архива Ксении Члингаровой

Area, весна-лето 2021

Борьба полов привела к переосмыслению своего места в обществе и, как следствие, своего внешнего вида. Выросло новое поколение, жаждущее познать себя, заявить о себе. Им важно реализоваться и определиться, кто они и откуда. Они жаждут познать свою сексуальность, но при этом четко определяют личные границы. Их нарочитая откровенность не подразумевает доступность. Это, скорее, манифест внутренней потребности в свободе и ощущение своей телесности. Для этого им даны новые вводные, которыми нужно грамотно оперировать: феминизм, квир, асексуальность, гендерная флюидность. Сложный предмет с новой терминологией. Как это переварить? Как выучить? И при этом не усложнять, оставаться легким в этой свободе? Похоже, остается только расслабиться, подражая тем самым молодым, и учиться на их опыте, а не наоборот, как мы привыкли. Они как никто умеют дойти до дна откровенности и не пропасть. Спровоцировать, чтобы переосмыслить и повзрослеть.

Carolina Herrera

Khaite

Новое поколение ищет заново свою свободу, а модная индустрия тут же на это реагирует. Она молодеет и стремится уйти от тяжести интеллектуальной моды. Возможно, именно поэтому сегодня так сложно воспринимаются коллабы с художниками. Их концептуализм напрягает: глубокомысленные соединения моды и искусства вдруг стали казаться надуманными, неестественными. Долой идеи! Хотим больше секса, больше леопарда! И, например, английский бренд Halpern слышит нас, усыпая стразами платья и брюки, покрывая тотал-луки анималистичным принтом. Но многим брендам сложно найти баланс между этой откровенностью и современностью.

Видимо, вопрос именно в легкости, которую требует действительность. Все должно быть как бы понарошку, но при этом всерьез. В этот момент становится ясно, почему фильм-презентация Carolina Herrera выглядит тяжеловесным и вымученным, а почти идентичный по исполнению (девушки, отражающие ДНК бренда, гуляют в вещах марки по улицам Нью-Йорка) Khaite — наоборот, круто. Страх совершить ошибку, оказаться невостребованным заставляет многие крупные бренды стесняться, даже если за исполнение их идей берутся молодые руки, что мы и увидели в Carolina Herrera Уэса Гордона. А, как мы знаем, нет ничего хуже стеснения в вопросах откровенности — в упоении свободой нужно быть на 100% свободным, иначе это вранье.

Halpern

Roberto Cavalli, рекламные кампании 2000-х

Roberto Cavalli

Для молодежи важно не заморачиваться. «Откровенно» значит смело, понятия «пошлость» вообще больше нет — оно из прошлого и скорее ассоциируется с ненужными ограничениями, которые как раз и необходимо разрушить. Главное в этом мире новой свободы — быть замеченным, услышанным и признанным. В отсутствие безграничных люксовых бюджетов 2000-х на помощь приходят винтажные вещи поколения нулевых, купленные через «Авито» и замиксованные с недорогими молодыми брендами. Они буквально возвращают люкс в моду, только переосмысленный, более доступный. Со вторых рук он потерял свою тяжесть и пафосность, отчего стал более привлекательным. Я вижу 26-летнюю девушку в лосинах Marine Serre, с винтажной сумкой Chanel 2.55 в руках и старыми, не работающими Rolex на запястье — все это смотрится дико и классно одновременно.

Родилась некая новая легкость, кокетство. Мода тут же копирует это и выдает стилизацию на заданную тему для поколения постарше. Она, как десант быстрого реагирования, выводит на авансцену подзабытые бренды, например, Emilio Pucci, которые отдаются под шефство молодым дизайнерам, или Blumarine, которые в исполнении креативного директора Николы Броньяно со всеми стразами, атласом и прочими одами 2000-м особенно нам понравились. В этот раз показ бренда вновь стилизует Лотта Волкова, что тоже играет ему в плюс. Еще недавно она работала над переосмыслением деконструкции в Balenciaga, а сегодня культивирует сексуальность или раскрепощенность на уровне грешности. Например, вместе с Мэтью Уильямсом, креативным директором Givenchy — стилизуя в таком духе последний лукбук бренда.

Перерождаются и бренды — символы 2000-х — Swarovski и Roberto Cavalli. Зачем? Спрос рождает предложение. Существует однозначная потребность в стилизованной безвкусице, которая хороша своей пустотой. За последнее время просто было слишком много всего переосмыслено. Это как в искусстве: мы обращаемся к примитивному, когда хотим натуральности, первобытности, когда хотим вернуться в место, где инстинкты являются способом самовыражения и выживания.

Roberto Cavalli, весна-лето 2013

Blumarine, весна-лето 2021

Все шансы помочь нам в этом есть у бренда, который отвечал за декоративную сексуальность светских и полусветских див в нулевых, — Roberto Cavalli. За него взялся новый креативный директор Фаусто Пульизи и в первой же коллекции показал, что при нем Cavalli останется Cavalli. И, кажется, сейчас именно то время, когда мы готовы простить, принять и даже влюбиться в этот намеренный застой. Платья и пуховики в тигровый принт, живая змея на моделях в лукбуке — то ли еще будет.

Помню, как много лет назад на одну и ту же свадьбу пришло несколько красавиц в платьях Cavalli в гжельский принт. Тогда я позволила себе поерничать, сравнив милых дам с фарфоровым сервизом. Но вот удивительно, что сегодня сама не отказалась бы найти точно такое же платье на винтажном маркете и надеть его же на вечеринку. Такое ощущение, что понятие «пошлость» смывается с одежды со временем и неоднократной стиркой. Она словно выцветает и при правильной стилизации становится актуальной и автоматически выводится на уровень стейтмента. Неужели это произойдет и с вещами Philipp Plein? Если честно, не верится, ведь несмотря на то, что мода сегодня допускает свободное обращение с откровенностью, ответственности за смыслы она не отменяет. Это тонкая грань, которую выдерживают не многие. Так что теорию и практику новой свободы придется всем подучить.