Хлеба и зрелищ

ФОТО:
архивы пресс-служб

В Москве развивается новый формат развлечений — гастроспектакли, совмещающие еду и шоу. Родоначальниками тренда в Москве были гастротеатр Krasota и иммерсивное шоу «Зеркало Карлоса Сантоса», но ресторанный журналист Анна Кукулина и театральный критик Олег Зинцов решили сосредоточиться на новых представителях жанра. И сошлись на том, что говорить о расцвете гастротеатра пока рано.

Где: Svet

Что: Guilty show

Первое место, куда мы идем, называется Svet. В особняке в одном из переулков Хитровки обещают Guilty show, посвященное человеческим грехам, но уже с первых минут понятно, что театральному критику зацепиться почти не за что, он надеется предаться греху чревоугодия. По периметру зала — экраны, на них видеопроекция. Темы визуализируются чрезвычайно простодушно — алчность иллюстрируют золотые монеты, похоть — соблазнительно изгибающиеся обнаженные тела, власть — какие-то ледяные пространства, посреди которых торчит нефтяная вышка и бесконечно сражаются два короля. Головой крутить особенно не нужно — сюжеты со всех сторон более или менее одни и те же, динамика обеспечивается периодическим перетеканием изображения с экрана на экран, это почему-то вызывает ассоциации с удавом или муреной.

Просекко на аперитив нормальный, замечает ресторанный обозреватель. Амюз буш — устрица с яблоком, свежо и мило.

Гребешки с редькой и йогуртом

Амюз буш

Первый курс — гребешки с редькой и йогуртом. Гребешок в порядке, но суть его сочетания с видеосюжетами, по мнению гастрономического журналиста, уловить сложно. Театральному критику тоже нравится гребешок, за экраном он с непривычки следить забывает, целиком погрузившись в новые вкусовые ощущения.

Второй курс — сюжет про деньги, блюдо — тартар с черной икрой и сусальным золотом. Идея ясна, выглядит красиво (хотя видео с золотом немножко навязчиво). На вкус гастрономического журналиста, тартар пресноват, но она вспоминает, что некоторым коллегам он казался пересоленным, может, повара решили исправиться и качнулись в другую сторону слишком сильно. Театральному критику тартар — норм, но он вообще почти никогда ничего не солит.

К середине ужина ресторанный обозреватель находит интересное определение для видеоряда: «Мне кажется, это рассчитано на каких-то очень взрослых людей: примерно как здешний мэппинг выглядела видеоигра, в которую когда-то любила играть знакомая дама существенно старше меня». Театральный критик чувствует себя совсем ископаемым и замшелым — он помнит еще игру Doom II, которую надо было загружать с дискеты, но вот где было настоящее guilty pleasure и сплошной тартар по стенам.

Тем временем появляются новые элементы театра, точнее, эстрады. Между переменами блюд в зал выходит девушка-певица, чтобы исполнить иностранные шлягеры. Она хороша собой, но временами фальшивит. С другой стороны, мы в ресторане, чего уж. Если смотреть вокруг, видно, что гости делятся примерно пополам — половина в перерывах между курсами сидит в телефонах и не особо смотрит по сторонам, половина с энтузиазмом все фотографирует. Мы тоже, но нам для работы. Кстати, фото тут получаются, конечно, не очень, но это, видимо, родовой дефект формата.

Дальше следуют крем-суп с цветной капустой, северной креветкой и еловым маслом — по мнению гастрожурналиста, вполне в рамках кухни нордик, которую исповедует шеф-повар Станислав Песоцкий. К четвертому курсу можно уже уверенно хвалить сервис: он почти незаметен, но ребята успевают делать все, что нужно, и представлять блюда. Театральный обозреватель на выходах певицы старается тоже куда-нибудь выйти (туалетные комнаты в заведении очень приличны и неплохо гасят звук), публика приветствует вокальные номера аплодисментами.

Треска су-вид с водорослями, соусом из игристого и спирулины

Праздность иллюстрирует треска су-вид с водорослями, соусом из игристого и спирулины — синий соус, да еще в полутьме смотрится, конечно, своеобразно. На вкус как и должно быть — ярко и с сильной морской нотой. Ресторанный обозреватель предполагает, что синий цвет должен напоминать о ленивом отдыхе на морском побережье, но не вполне уверена в своей трактовке. Театральный критик видит в соусе что-то скорее неоновое, но треска хороша, а что там проецируют на экраны, как будто уже и не важно. И даже к певице он как-то привык.

Дальше блюда связаны с видео примерно так же: ассоциативный ряд довольно случаен, а любезно выданные гостям пояснения не выглядят убедительными. Певица, кстати, никак не объясняется. Но без нее, видимо, это не театр, а просто мэппинг, так что резон, с точки зрения авторов шоу, наверное, есть. В финале на поклоны, как в настоящем театре, выходит вся команда кухни, которая вполне заслуживает аплодисментов: к еде в целом у обозревателей вопросов нет. И уж точно театр она победила всухую.

Где: Community

Что: «Хазарский словарь»

Очень смелая затея — перевести сверхпопулярный в начале нулевых постмодернистский роман на язык гастрономии. Но что такое постмодернизм, как не высокая кухня? Парадоксальные смешения, игра с контекстами и цитатами. В Community Stage, проекте ресторана Community Moscow, появившемся на Космодамианской набережной в 2017 году, показывают разные иммерсивные спектакли, но только «Хазарский словарь» так тесно связан с кухней. В порядке погружения в комнате у входа гостям дают послушать фрагменты романа Милорада Павича, поясняющие, о чем идет речь, кто такие хазары и что с ними случилось (потому что для не читавших книжку это, скорее всего, какие-то неразумные, которым сбирался отмстить вещий Олег). Это — пролог, но дальше есть еще один, уже театральный, задающий атмосферу всего шоу: в отдельном помещении актриса в маске начинает ритуал, предлагая зрителям «базовую еду» — хлеб, сопровождая его специями, которые должны вызывать ассоциации с первоматериями: землей, огнем и т.д. Театральный критик сразу угадывает под маской знакомое лицо — актрису Ульяну Лукину из компании Жени Беркович «Дочери Сосо». Она высокая, очень тонкая и немного инопланетная, нездешняя, что для этого шоу очень кстати. Ульяна ведет зрителей по ресторану — через бар с коктейлями, которые можно выбрать по цветовому и конфессиональному признаку: красный христианский, желтый иудейский, зеленый мусульманский (безалкогольный), и пока что все в духе романа, где тоже обсуждается выбор религии.

Основная часть, которая происходит уже за столом, ощущается слегка медитативно, отчасти из-за полутьмы, отчасти из-за медленного не вполне фигуративного видео-арта, — так предполагает гастрономический обозреватель, пока театральный критик следит за руками Ульяны, делающей плавные жесты, как будто пытается ввести зрителей в транс, — на «Хазарском словаре» действие вполне органично сочетается с едой, которая осмыслена как ритуал. Сценарий продумывали вместе с поваром, что правильно, сходятся во мнении оба обозревателя.

В сете 7 курсов, каждый называется либо по титульному продукту (рыба, злаки), либо по отражаемой идее (пирог, финал), описания блюд выполнены в чуть старомодном стиле, с перечислением основных ингредиентов через слеш, но это не настолько вне принятых правил, чтобы казаться совсем demodée, заключает ресторанный обозреватель. Некоторые просто честно отрабатывают заданный названием формат, другие устроены более затейливо.

Когда шеф сам представляет блюда, его сербский акцент очень уместен и добавляет происходящему аутентичности. В одном из курсов вместе с булгуром, баклажаном, помидорами и каперсами использован урнебес, очень сербская штука из брынзы, сладкого перца, чеснока и молотой паприки. Блюдо не самое удачное в сете, но зато моментально телепортирует в Сербию, решает ресторанный обозреватель. Театральный критик, в Сербии не бывавший, впервые пробует его на вкус и находит странным, но интересным.

Первый курс называется «Желтая книга» (свекла / морковь / редиска / угольная земля / перец-клубника). Больше всего интригует «угольная земля», театральный критик точно такого не ел и полагает, что это тоже что-то сербское. Ресторанный обозреватель объясняет, что это скорее нордическое, поскольку «землю» ввел в моду датский ресторан Noma, и одно время ее использовали все подряд, потом публика от нее немного устала, но в этом сете, который все время апеллирует к каким-то протоматериям, она смотрится очень уместно.

Вообще видно, что совладелец ресторана Синиша Лазаревич и шеф-повар Борис Йованович делали что-то, что им важно и близко. Павич — реальная мировая звезда и, наверное, очень важный персонаж для всех сербов, а не только тех, кто любит читать. Может быть, поэтому названия и описания блюд гостям выдают на карточках — не совсем библиотечные формуляры, столь милые постмодернистским сердцам благодаря Льву Рубинштейну, но что-то очень близкое. Вот, например: «В качестве еды умные рыбы вредны для желудка и жестче, чем глупые. Только глупцы едят и глупых и мудрых, а мудрецы выбирают и ищут глупых».

Рыбы у нас курс второй — «Красная книга» (лосось / креветка / гребешок / помело). Судя по вкусу, они очень глупые. Пока едим, Ульяна рассказывает о христианских источниках, из которых мы узнаем о хазарах. Как и все остальное, Павич их, конечно, выдумал, но с точки зрения шоу опять все логично: рыба — христианский символ. Третьим идет то самое блюдо с урнебесом, за ним «Ритуал» (палтус / форель / нори / свекла / чили). Название слегка сбивает театрального критика с толку, он уже решил, что в этом шоу все — ритуал, но ладно. Наравне со следующим сетом, «Дичь» (утка / корень сельдерея / ежевика / черешня), «Ритуал» самый «интернациональный», находит гастрономический обозреватель: ничего специально сербского, первобытного, изначального, просто внятная современная еда, которая не противоречит происходящему. При этом по сюжету шоу она связана с мусульманскими источниками сведений о хазарах.

Последние два курса, «Пирог» (ягненок / маш / базилик / чили) и «Хазары» (ржаной бисквит / солод / ряженка / черная смородина) вполне вписываются в концепцию, хотя ресторанный обозреватель не вполне уверена в популярности ржи в Сербии. С другой стороны, роман Павича имеет очевидно «всемирный» характер, так что рожь имеет право на существование, а солод с его сладковатым землистым вкусом вообще беспроигрышный ингредиент при необходимости представить какие-то «корневые» вкусы и ощущения.

К сетам помимо вводных коктейлей предусмотрен винный и безалкогольный пейринг: оба, на взгляд ресторанного обозревателя, без озарений, но с задачей справляются — еду где надо подчеркивают, где надо — элегантно поддерживают. Театральный критик находит вина вполне достойными еды, тем более что они уже входят в цену билета, и приятно, что на них тут не экономили.

В целом «Хазарский словарь» безусловно отвечает заданному формату: это не просто ужин с «конферансом и песнями», а вполне концептуальный продукт, где кухня пытается следовать за образами из книги, решают оба обозревателя. Главное, что ждет человек от такого события, — получить новый интересный опыт и взглянуть по-новому и на блюда, и на художественное произведение. Такой опыт «Хазарский словарь», несомненно, дает.

Где: «Шинок»

Что: «12 стульев»

Это мероприятие театральный критик пропускает по самой нелепой причине — просто перепутав дату, и ресторанный обозреватель ужинает в одиночестве, сразу же находя, что соотношение выбранного произведения и антуража производит сногсшибательное впечатление: с одной стороны, у тебя Остап Бендер, с другой — живые куры за стеклом, которые составляют непременную часть интерьера «Шинка» со дня открытия на улице 1905 года много лет назад. 

Надо признать, что люди, которые составляли анонс, все сделали грамотно: у гостей появляется внятное представление о том, что их ожидает, и ровно это они и получают: три сценки по ударным моментам хрестоматийно известного романа и сет из трех блюд.

1. Сет
2. «Уловка Остапа»

Первая сценка, под закуски: прибытие Остапа в город. Молодые актеры преисполнены энтузиазма: танцуют, поют (песни из фильма Марка Захарова) и постоянно шутят. Одновременно они весьма энергично взаимодействуют с публикой: задорно целуют ручки дамам, кого-то приобнимают за плечики, кому-то подмигивают, дарят розочки и даже чокаются и выпивают. Но никакой излишней настойчивости — тех, кто, как ресторанный обозреватель, не расположен к бурному общению, никто силком в общее веселье не вовлекает.

Шеф-повар Елена Никифорова подумала над тем, как будет соотноситься меню с происходящим, и собрала подходящие по теме шлягеры из ассортимента «Шинка». Название им поменяли, и ржаные тосты с селедочным паштетом стали, например, «уловкой Остапа», но суть осталась. К ним дают, естественно, рюмку зубровки. В сет еще входит узвар, а остальные напитки надо заказывать по меню, что гости бодро и делают.

1. «Фальшивый заяц»
2. Ягодное суфле

Второй курс называется «фальшивый заяц» и представляет собой именно «фальшивого зайца», то есть мясной рулет с крутыми яйцами внутри — ресторанный обозреватель находит это лучшей шуткой за весь вечер и радуется, что она родом тоже с кухни. Герои романа ели «фальшивого зайца», который был из овощей, поэтому «дважды фальшивый». Исходно же в дореволюционных поваренных книгах так называлось именно мясное блюдо из фарша, только говяжьего, а не заячьего. Под «зайца» Остап из «Шинка» эффектно обольщает не такую уж фигуристую мадам Грицацуеву. Ресторанный критик замечает, что многие столики решили добавить к происходящему пузырьков и к третьему бокалу уже вовсю готовы поддерживать любые затеи актеров, а также подпевать и участвовать в любом несложном интерактиве.

Перед десертом Остап напарывается на Эллочку-людоедку, и тут авторы немного просчитались (а может, и наоборот, именно это и имели в виду), поскольку приходится наблюдать второе обольщение подряд, хотя и не такое успешное — ресторанный обозреватель вынужденно берет на себя и роль отсутствующего театрального критика. Но быстро от нее отказывается и заключает, что Остапа играет видный юноша, так что, возможно, его специально представляют самым романтическим образом.

Где: театр «Одеон»

Что: «Москва слезам не верит»

К финальной точке гастротеатрального маршрута обозреватели пробираются сквозь стройку — в районе 3-й Тверской-Ямской возводится циклопический жилой комплекс Slava. Площадка досталась «Одеону» в наследство от казино, которое квартировало в здании в 2000-х, и поэтому, конечно, крошечная, но, на взгляд не избалованного современными форматами зрителя, это именно театр: вот сцена, на ней — артисты. Театральный критик сразу же чувствует неладное — тысячи вечеров, проведенных в разнообразных зрительных залах, воспитали в нем стойкую неприязнь к подобным шоу. Ресторанный обозреватель тем временем гадает, как устроители собираются разворачивать на этом пятачке полноценный мюзикл, и оценивает дизайн зала, находя, что столики стоят идеально: плотность посадки максимальная и при этом официантам удобно работать. В центре еще ухитрились вставить круглый подиум, на котором пары из публики с удовольствием фотографируются перед началом, причем пары чаще из двух подруг. У обоих обозревателей складывается ощущение, что народ расценивает это мероприятие не как романтический выход, а скорее как компанейское развлечение: есть компании подружек, есть семьи самой разной конфигурации, от мамы с дочкой до трех поколений сразу за одним столом. И заранее понятно, что это благодарная публика, которая настроена получить удовольствие во что бы то ни стало. Конферансье пытается шутить, часть зрителей, вдохновленная приветственным напитком, даже смеется. Обозреватели чувствуют себя немного не в своей тарелке.

Перед началом приносят какие-то общемосковского стиля закуски от Pinskiy&Co, которые и отвечают за всю еду: хумус, прошутто, еще что-то в этом роде, пару видов хлеба и чипсов. Закуски нормальные, считает гастрономический обозреватель, но непонятно, как они соотносятся с предполагаемым действом.

Действие начинается, и становится понятно, что оно вообще не имеет отношения ни к еде, ни к одноименному фильму. По сюжету это чрезвычайно обобщенный мюзикл, причем не новый, а по типу того, что описывали еще Ильф и Петров в «Тоне»: «В большом мюзик-холле готовится новая программа. Две соперницы претендуют на главную роль в этой программе — красавица брюнетка с отталкивающим характером и красавица блондинка с привлекательным характером. Директор, комик, не знает, кому отдать предпочтение. Начинается соревнование. Брюнетка лихо откаблучивает чечетку. Потом выступает блондинка и выбивает чечетку еще лучше. Тогда брюнетка танцует совсем уже превосходно. Но не побить ей положительной блондинки. Блондинка снова вырывается на сцену и поражает директора невиданной чечеткой. Подавленный, он подписывает контракт с блондинкой. Противная брюнетка посрамлена, тем более что блондинка еще выходит замуж за богатого красавца». Как только на сцене начинают петь и танцевать, у театрального критика пропадает аппетит — последний раз что-то подобное он видел лет двадцать назад, и это явно не тот опыт, который хотелось бы повторить. Чтобы хоть как-то примириться с происходящим, критик заказывает бокал вина (очень посредственного и, конечно, по цене бутылки). Песни — разнообразные известные всей аудитории хиты, от «Белых роз» «Ласкового мая» до «Город-сказка, город-мечта» «Танцев минус» и Moscow Calling «Парка Горького». Крошечная сцена не дает развернуть никакой мизансцены, кроме фронтальной. Но публика очень довольна.

В конце первого действия приносят горячее, и тут приходит в уныние уже ресторанный обозреватель, к жанру мюзикла в целом толерантный. Утиная грудка теоретически беспроигрышный вариант, но практически она получилась пресной и резиновой. И по-прежнему никак не связанной с происходящим. Театральному критику с едой везет чуть больше — он выбрал рыбный сет, но и там ничего особенного. В антракте обозреватели понимают, что им предстоит еще одно действие в том же режиме, а потом еще по программе предусмотрены танцы для публики. И всего этого они выдержать не готовы, поэтому покидают бывшее казино, оставив недоеденной утиную грудку и так и не узнав, чем там кончится действие, хотя догадаться, конечно, нетрудно — все у героев будет хорошо. А у публики и того лучше.