Путешествие к Центру Ничто
ФОТО:
Ульяна Доброва, АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
Во Внутреннем Японском море продолжается Триеннале современного искусства Сетоути (1–31 августа). Одна из локаций фестиваля — Новый музей искусств Наосимы, открывшийся 31 мая на одноименном острове. Основу экспозиции составили азиатские художники, но интересен он не только этим; удивительна его архитектура, а также расположение (на прежде загрязненном химическими отходами острове, ныне — одном из важнейших центров современного искусства). Специально для The Blueprint искусствовед Ульяна Доброва съездила в музей и рассказала, как история острова преломляется в архитектуре и коллекции нового музея.
Заводы Mitsubishi и «метод Наосимы»
Ранним утром третьего августа новый, с иголочки, паром, расписанный в узнаваемый горох Яёи Кусамы, доставил нас — бесчисленную толпу туристов из Испании, Голландии, США и России — в белоснежный терминал порта Наосимы за авторством лауреатов Притцкеровской премии из архитектурного бюро SANAA
.
По дороге на остров я открыла книгу американского япониста Дональда Ричи «Внутреннее море», где он пишет: «Наосима — небольшой, красивый и какой-то тоскливый островок. Маленький городок, весь в заплатах. У самой кромки воды — полуразрушенное святилище, лавка с ледяным десертом какигори и универсальный магазин. Грусть, кажется, вырастает здесь из одиночества — даже в середине дня на этих островах не встретишь ни души». Книга вышла в свет в 1971 году, а сейчас Наосиму посещает около миллиона туристов в год.
Новый музей искусств Наосимы
Новый музей искусств Наосимы
Новая история Наосимы, чье название переводится с японского как «исправленный остров», началась в 1985 году, когда отец и сын Тэцухико и Соитиро Фукутаке — владельцы издательской компании Fukutake Publishing, будущей Benesse Corporation, — приехали на остров с целью построить детский лагерь на берегу моря. В процессе строительства кемпинга Соитиро пришел к мысли, что модернизация разорвала связь человека с природой и что в его силах эту связь налаживать заново.
Внутреннее море — регион уникальный не только тем, что объединяет три основных острова Японии (Хонсю, Сикоку и Кюсю). Здесь же берет свои истоки цивилизация Ямато и одноименная эпоха в истории Японии — последняя дописьменная и первая раннеписьменная. Неслучайно Дональд Ричи сравнивает его с Эгейским морем и Кикладами — колыбелью европейской цивилизации. По словам самого Соитиро Фукутаке, мецената и автора наосимского проекта, регион страдал от последствий промышленного загрязнения. Несмотря на то что остров находился на территории национального парка, на нем располагался медеплавильный и перерабатывающий завод Mitsubishi. Отжиг меди и других металлов сопровождается выбросом диоксида серы. А сернистый газ, которым в избыточном количестве мог похвастаться регион, хорош разве что в винной бутылке в минимальных дозах — в больших же он вызывает астму и отек легких. А образующиеся из диоксида серы кислотные дожди выжигают зелень на суше и губят морскую флору, оставляя после себя обескровленные пейзажи.
Традиционных дух, устои, старые дома, тесные связи между жителями Наосимы — во всем этом Соитиро Фукутаке разглядел потенциал. И начал последовательное превращение «свалки промышленных отходов» в культурный кластер. То, что предложил Фукутаке на Наосиме, очень похоже на джентрификацию района Бобур на Правом берегу Сены в Париже. Построив на месте снесенного старого рынка центр современного искусства, президент Жорж Помпиду полностью сменил парадигму самого опасного района Парижа — он превратился в безопасное и привлекательное для туристов место. Фукутаке называет свой метод «методом Наосимы», или ревитализацией. Его суть заключается в устойчивом развитии местной экономики. Музей не заменил собой рынок, а отель не разрушил детский сад. На острове нет девелоперов. А в музейных и фестивальных проектах приоритет по найму отдается местным жителям. Soft power Фукутаке — это, если можно так выразиться, лабораторный пример устойчивого японского капитализма.
От гламурной парковки до суперзлодейской виллы
Главной фишкой Наосимы стали сайт-специфик-проекты с участием мировых звезд современного искусства: американского визионера Джеймса Таррелла, не нуждающейся в представлении Яёи Кусамы, легенды японского авангарда Ли Уфана, нью-йоркского фотографа и звездочета Хироси Сугимото и многих других. Вместо того чтобы строить памятники самим себе, эти авторы начали искать пути для культурного диалога с ландшафтом. В этом, собственно, и заключается суть сайт-специфик — создавать искусство, неразрывно связанное с местом. Так, например, Джеймс Таррелл и тайский видеограф Апичатпонг Вирасетакул расположили свои инсталляции в домах, заброшенных местными жителями. Гуляя по острову, в какой-то момент перестаешь отличать жилые дома от выставочных пространств, мусор или заброшенную инфраструктуру от инсталляций и скульптур. А особая атмосфера Внутреннего моря, какой-то удивительный розовато-серебряный воздух превращает путешествие в увлекательное сновидение.
Архитектором преображения Наосимы стал Тадао Андо. В 1980-е он заявил о себе как самоучка, изучив строительство и планировку во время путешествий по Европе. Вокруг его фигуры был ореол загадочности — он представлялся то профессиональным боксером, то бывшим водителем фургона. Самое удивительное, что в Японии, стране с жесткими сейсмическими стандартами, где на каждый чих необходима лицензия, диплом и реальные знания, Тадао Андо удалось добиться признания и найти заказы. Он быстро сформировал узнаваемый стиль: геометрическая строгость, японская чувственность и западный модернизм архитектора стали знаменитыми после его церкви Ветра на горе Роккё (1986) и часовни Света в Ибараки (1989). Они становились объектами поп-культуры — как в случае с Канье Уэстом, купившим дом Андо и переделавшем его с нуля. И главное, что дорогу к международной славе и званию суперзвезды архитектуры Андо завоевал как практик дзен-буддизма. Следуя принципам дао, он умел ловить пустоту, как редкого зверя, укрощать меланхолию и превращать молчание в событие. Он научил мир смотреть на ничто — и замирать от восхищения. Вот наиболее значимые памятники Тадао на острове: музей Benesse (1992); три здания отеля Benesse и в первую очередь Овальный дом (1995); в 2004-м открылся музей Титю, а в 2010-м — музеи Ли У Хвана и самого Андо; пару лет назад, в 2022-м, распахнулись двери галереи Долина, и, наконец, 31 мая этого года — Нового музея искусств.
Музей Benesse, открывшийся в 1992 году, представляет корпоративное собрание Фукутаке. Архитектура музея напоминает гламурную парковку (в наличии даже круговой пандус). И коллекция там соответствующая: типовой инвестиционный портфель современного искусства, словно кто-то разом выкупил все лоты Contemporary Art на аукционе Sotheby’s. Дежурный Баския, Ив Кляйн, Лихтенштейн, Брюс Науман и, конечно, Энди Уорхол — как же без него? Хотя и там можно наткнуться на неожиданные шедевры: например, посвященную проблемам глобализации инсталляцию Юкинори Янаги World Flag Ant Farm (1990) с настоящими муравьями, которые живут в плексигласовом муравейнике, состоящем из сцепленных друг с другом флагов разных стран.
Музей Титю (Chichu Art Museum), открытый в 2004 году, был задуман куда более барочным и фантастическим. С воздуха он напоминает тайную виллу злодея из фильмов о Джеймсе Бонде — он буквально врыт в холм. «Титю» в переводе с японского означает «внутри земли». Световые колодцы идеальной геометрии (треугольники, квадраты, прямоугольники) скрывают каменные сады-инсталляции. Внутри — лишь пять произведений искусства: три полотна с кувшинками Клода Моне и по одной инсталляции Джеймса Таррелла и Уолтера де Марии. Архитектор не позволяет пройти экспозицию наскоком — наоборот, заставляет карабкаться по лестницам и снимать обувь, чтобы ощутить текстуру плитки, напоминающую шершавую поверхность холста Моне. Таким образом замедляется темп перегруженного, тревожного жителя мегаполиса, у которого нет времени ни на сон, ни — тем более — на медитацию.
Мир японского бетона
Новый музей искусств из всех наосимских самый сдержанный. В нем нет обманок, сложных световых фокусов и вау-эффекта. Нет и дзенской пустоты, ставшей фирменной чертой Андо. И уж точно нет до боли знакомого набора европейского и американского совриска, который смотришь уже с прицелом: сколько долларов в квадратном сантиметре? К Новому музею ведет бесконечная лестница, крутая, как подъем в горный монастырь. Внутри же она уходит в недра земли. Эта лестница как путь даоса — медитация начинается уже с нее. Медитация — это важный сюжет, который проходит через все творчество Андо. А лестница — один из его излюбленных мотивов.
С лестницы начинается и путешествие в мир японского бетона: на ступеньках он матовый, в интерьере — покрыт лаком, приобретая оттенок серого пергамента, слегка тонированной телячьей кожи. Залитый идеально гладко, бетон подчеркивает поразительную точность местной строительной школы — Андо неоднократно использует и этот эффект во многих своих проектах.
Еще одна характерная черта архитектора — любовь к бункерной архитектуре. Кажется, что, подобно Октавиану Августу, Андо боится грозы и прячется в подземной зале, расписанной под фруктовый сад. Но у подземного формата есть и рациональное объяснение: он защищен от цунами, землетрясений и капризов климата. Кроме того, музейному экспонату полезен только рассеянный свет, попадающий в помещение через световые колодцы. Прямое освещение губительно. И наконец, спуск под землю — как в Азии, так и в Европе — всегда метафора трансцендентного движения. Погружение в подсознание и глубже — в коллективное бессознательное. Кажется, что Андо специально этого добивается, ведя зрителя от первого этажа к минус второму.
Финальная схватка ангелов-роботов с рептилоидами
Открытие музея сопровождалось выставкой под названием From the Origin to the Future — «От истоков к будущему». По словам кураторов, она представляет лауреатов премии Benesse, поддерживающей азиатских авторов современного искусства — в отличие от первой коллекции музея Benesse, собранной из произведений европейских и американских художников.
Экспозиция начинается с монументальных работ художников из Юго-Восточной Азии. Филиппинка Марта Атьенса показывает видео Tigpanalipod («Защитники»), посвященное возвращению земель острова Бантаян (подвергшегося экономическому давлению со стороны туристической индустрии и правительственных проектов) их исконным владельцам — рыбакам. Тайская лауреатка 2016 года Паннапан Йодмани поражает своей виртуозностью, собирая инсталляцию из муралов и скульптур, выстраивая его сюжет из обрывков религиозных сюжетов, фрагментов буддистской иконографии, символов современной науки и повседневной жизни. Художница создает заведомо разрушенную картину мира, и этот хаос служит идеальным отражением современной космологии.
Индонезия представлена сразу несколькими работами художника Хери Доно. Его magnum opus «Одиссея Херидонологии» представляет собой тридцатиметровый холст, расписанный в нарочито наивном стиле. Абсурдистский сюжет включает вооруженных автоматами рептилоидов с лицами исторических персонажей, среди которых появляются и Гитлер, и Бен Ладен, и Мао Цзэдун. На фоне инопланетного пейзажа рептилоиды готовятся вступить в схватку с ангелами-роботами. Решительные движения ангелов-роботов подкрепляются эскадрой вырезанных из раскрашенного дерева «Ангелов, падающих с небес». Эти ангелы подвешены над залом. Под ними расположились скульптуры Хери Доно и творческой группы indieguerillas из серии «Сознание человечества и путешествие к Центру», созданные в стиле традиционной кожаной яванской театральной марионетки. Яркие, пугающие, они сливаются в единый апокалиптический карнавал. Поток образов буквально смывает зрителя вниз — на следующий уровень. Там перед нами — эфемерная инсталляция корейца То Хо Су, воссоздавшего интерьеры своих временных студий в Нью-Йорке, Лондоне, Хоршеме и Берлине из тонированного шелка. Настоящий «шелковый путь» глазами корейского поэта.
На самом нижнем уровне от Запада не остается даже воспоминаний. Зритель оказывается один на один с панками Chim↑Pom, enfant terrible современного искусства Такаси Мураками и японским китайцем Цай Гоцяном. Что касается Такаси Мураками, то фонду Фукутаке посчастливилось заполучить его 13-метровую ширму «Ракутю-Ракугай-дзу», созданную в качестве оммажа художнику эпохи Эдо Ивасе Матабэю. На воссозданной (в древней технике клеевых красок с позолотой) панораме Киото Мураками вписал своих лирических героев мистера DOB, Кайкай и Кики. Цай Гоцян закручивает в спираль и ударяет о стеклянную стену стаю из 99 волчьих чучел — эта инсталляция про слепую веру человечества во всепоглощающие идеологии называется Head On. Chim↑Pom — это на сегодняшний день наиболее яркое протестное художественное объединение Японии (арт-сквот в недостроенном здании, нелегальная деятельность на границе США и Мексики, скульптуры покемонов из дохлых крыс). С 2017 года коллектив работает в жанре интервенции в общественное пространство. Работа The Sweet BOX: MICHI in Transit представляет собой тотальную инсталляцию из грузового контейнера, внутри которого представлен «срез верхнего культурного слоя», проще говоря — мусор. Забравшись по лестнице внутри инсталляции, можно разглядеть через люк на крыше асфальтовую поверхность ультраурбанизированного ночного Токио. Как и Мураками, Chim↑Pom обильно покрывает работы гламурным блеском; в свете софитов они сияют ослепительно ярко. Еще одно произведение экспозиции принадлежит бывшему художнику-мангаке Макото Айде, который давно вышел за рамки комиксов, чтобы создавать провокационные инсталляции по всей Японии и за ее пределами. В Наосиме он воздвигнул «Монумент Ничто — красные ворота тории», бесконечное иллюстрированное повествование, в котором художник рассуждает о судьбе меняющейся Японии и заодно критикует ее руководство. Тории — это важнейшая часть архитектурного ансамбля любого синтоистского святилища и символ Японии. Здесь они покрыты вырезками из газет с карикатурами на премьеров, сообщениями о падении рождаемости и прочими неприятными политическими реалиями. Инсталляцию обволакивают свежие ростки — символ надежды на лучшее.
Насладившись путешествием, выражаясь словами indieguerillas и Макото Айды, в самый Центр Ничто, можно подняться наверх и выйти на просторную террасу с видом на острова Внутреннего моря и небольшую живописную бухту. Тут же в ресторанчике подают ланч и маття с традиционными сладостями вараби-моти. Зеленый маття — нередкий элемент медитации — вдохновил меня на вывод, что нарочитая простота Андо вызвана не отсутствием интереса к проекту. Архитектор достигает зрелости, отказываясь от театральной демонстративности в пользу лаконичного пространства (зал — лестница — еще один зал), на фоне которого хорошо видна индивидуальность художников. Нынешняя Наосима — это итог совместной медитации Тадао Андо и Соитиро Фукутаке, длившейся более сорока лет. И если когда-то это был «грустненький какой-то островок», то сегодня это уже вполне эффективная модель, как жить в новом мире будущего.
