Танцы в интересное время
ФОТО:
МАРИ ЯЦЕНКО, АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ
Начавшийся балетный сезон неожиданно богат на потенциальные удачи и даже будущие хиты. Погоревав о потерях, понесенных отечественной сценой за последние два с половиной года, балетный критик Анна Гордеева попробовала найти им замену в ближайших планах главных музыкальных театров страны.
Часть 1. Потери
Джордж Баланчин
Иржи Килиан
Джон Ноймайер
Ханс ван Манен
Пол Лайтфут
Соль Леон
Как только случился февраль 2022 года, захлопали двери в родных балетных театрах — их закрывали «с той стороны»: выдающиеся балетмейстеры (и их наследники), ранее сотрудничавшие с Большим, Мариинкой, Пермской оперой и другими театрами страны, сообщали, что более не желают иметь ничего общего с Россией. Еще недавно в стране были спектакли Джорджа Баланчина и Иржи Килиана, Ханса ван Манена и Пола Лайтфута — Соль Леон. Теперь после окончания лицензий их отказываются продлевать.
Наиболее ощутима, конечно, потеря спектаклей Баланчина. Появление его балетов в России было не просто знакомством с творчеством великого хореографа — оно случилось практически одновременно с обновлением страны в восьмидесятых годах прошлого столетия и стало символом изменяющегося мира. Сначала в одном из провинциальных театров его станцевали «пиратским» образом, не покупая лицензии, затем правивший тогда Мариинкой Олег Виноградов сделал все по-честному, начав покупать спектакли в репертуар, а полного расцвета Баланчин в Северной столице достиг уже на рубеже веков, когда на берегах Невы можно было увидеть десяток спектаклей Георгия Мелитоновича. Это было важно, это было возвращением «своего человека», прожившего в Соединенных Штатах большую жизнь (юный Баланчивадзе уехал из России после революции, фамилию ему сократил Дягилев). Возникло понятие «русский Баланчин» (имелся в виду стиль, в котором работали наши артисты, он отличался от того, как танцевал New York City Ballet, и критики рубились в спорах, хорошо это или плохо). Этой весной Мариинский театр попрощался с последним баланчинским балетом в репертуаре — закончилась лицензия на «Драгоценности», последовательный гимн французскому, американскому и русскому балету. Закончилась она и в Большом, где Баланчина всегда было меньше, но танцевали его с не меньшей влюбленностью в текст. Теперь мы снова можем видеть сочинения «мистера Би» лишь в записях и редких трансляциях.
«Драгоценности», Джордж Баланчин
Столь же важная и обидная потеря — спектакли Джона Ноймайера. Гамбургский худрук, в этом году в свои 80+ оставивший руководство театром, с юности увлечен историей дягилевский антрепризы. И собственно к России, которая породила дягилевские сезоны, всегда относился с любовью и уважением. Ради наших театров он нарушал свое правило «продавать только готовые, уже показанные в Гамбурге спектакли» — и театры обзаводились эксклюзивами. Или, по крайней мере, были участниками равноправных копродукций. «Звуки пустых страниц» в Мариинском, «Татьяна» в Музтеатре Станиславского и Немировича-Данченко, «Анна Каренина» в Большом — это были не только восхитительные балеты, но и знаки престижа. Ноймайер не хотел расставаться с Россией, будучи убежденным, что искусство делают другие люди, не те, кто принимает политические решения. Он морщился, понимая, что лицензию на «Русалочку» его и не попросят продлевать (там среди действующих лиц был сам Андерсен, и сказка рождалась из слез героя, оплакивавшего женитьбу друга, в которого он был влюблен; что вообще-то исторический факт, и датская королева, которой Ноймайер в свое время подарил этот балет, не возражала). Но рвать отношения не хотел — и тут на него насела европейская пресса: результат — спектаклей Ноймайера у нас больше нет.
«Анна Каренина», Джон Ноймайер
Третья значительная потеря — спектакли Алексея Ратманского. У этого хореографа долгая и сложная история отношений с нашими театрами. Ленинградец по рождению, учившийся в Москве, он танцевал сначала в Киеве, где и начал ставить балеты, затем в Канаде и Дании. В 2003-м был приглашен сделать в Большом «Светлый ручей» Шостаковича — и обеспечил театр гомерически смешным балетом на два десятилетия с лишним. Получил контракт главного балетмейстера, театр с ним переживал и триумфы, и неудачи (первоклассный хореограф оказался так себе начальником) — и уехал работать в American Ballet Theatre, регулярно наведываясь на постановки. Перед самым февралем он работал над двумя спектаклями одновременно — в Большом должно было появиться «Искусство фуги», в Мариинском — «Дочь фараона». И то, и другое Ратманский бросил, не доделав, сразу после 24 февраля. Буквально собрал вещи и кинулся в аэропорт. Большой просто убрал из планов «Искусство фуги», а Мариинский (то есть лично Гергиев) распорядился продолжить работу, и в театр был приглашен итальянский знаток старины Тони Канделоро.
«Светлый ручей», Алексей Ратманский
Спектакль вышел, хоть и много позже обещанного срока, и получился вполне обаятельной стилизацией постановки Мариуса Петипа. Ратманский обвинил своего преемника в использовании наработанных им материалов: Канделоро это отрицал. Кто прав — не проверишь, не увидев репетиционные записи Ратманского, но надо сказать, что новенькая «Дочь фараона» не похожа на другие реконструкционные работы Ратманского. Хореограф сразу потребовал, чтобы российские театры убрали из репертуара его сочинения. Большой нехотя расстался со «Светлым ручьем» (кассовые сборы, любовь зрителей, россыпь отличных ролей для артистов). В Мариинском балеты Ратманского продолжают исполнять, убрав из программок имя автора. Возможно, дело в том, что в Мариинском хореограф ставил на музыку горячо любимых Валерием Гергиевым композиторов — «Анна Каренина» и «Конек-Горбунок» сделаны на музыку Родиона Щедрина, «Золушка» на музыку Прокофьева, одноактовки на музыку Шостаковича. А Гергиев привычно считает, что главное в балете музыка, и снимать спектакль из-за такой ерунды, как протест хореографа, как-то неправильно.
Часть 2. Надежды
Вячеслав Самодуров
Александр Сергеев
Иван Кузнецов
Павел Глухов
Антон Пимонов
Татьяна Баганова
Итак, афиши поблекли, репертуар обеднел — что делать? Вступила в действие политика «опоры на собственные силы». Эти силы есть — если в современном танце уехали многие хореографы и танцовщики (среди прочего их не защищает государственная бронь), то в классическом балете как раз к началу двадцатых вышло на работу и укрепилось на сцене новое поколение сочинителей танцев. Именно они получили сейчас новые возможности. Не то чтобы возможность разбогатеть — бюджеты сокращаются, сплошь и рядом театры получают из бюджета деньги только на зарплаты, а на постановки им предлагают искать спонсоров. Но возможность проявить себя. На первый план вышел Вячеслав Самодуров. Этим летом он отпраздновал пятидесятилетний юбилей, прошлым — расстался (исключительно по своему желанию, чтобы вести жизнь вольного сочинителя) с труппой Екатеринбургского балета, которой руководил двенадцать лет, и теперь театры рвут его на части. После недавней триумфальной «Бури» в Большом в нынешнем сезоне он подписан на три премьеры. «Перигелий» в Музтеатре Станиславского и Немировича-Данченко, «Снегурочка» в Перми и нечто еще не объявленное в Мариинском театре. Совсем недавно говорили еще о премьере в балете Якобсона — и если она таки случится в этом сезоне, то Самодуров поставит рекорд в балетмейстерской работе. Умный, изобретательный, обладающий саркастическим чувством юмора, Самодуров определенно способен вынести ношу «главного российского автора».
Максим Петров
«Буря», Вячеслав Самодуров
В Перми, куда вернулся Алексей Мирошниченко (обратный вектор — три года в роли вольного художника и возвращение на пост главного балетмейстера), ожидаются «Сильвия» и «Орфей». Мирошниченко умеет и любит рассказывать сюжетные истории — и его любит не только Пермь, но и множество балетоманов страны, что уже собираются на премьеры. В Екатеринбурге «Клептоманию» поставит Максим Петров – еще один питомец северного гнезда (Самодуров, Мирошниченко, Пимонов – все танцевали в Мариинке), принявший из рук Самодурова художественное руководство екатеринбургской труппой. Он дебютировал десять лет назад волшебным «Дивертисментом короля» в родном театре, за «Русские тупики II» получил «Золотую маску», а совсем недавно порадовал уральцев «Павильоном Армиды», который был вдохновлен реальным случаем в «Ельцин-центре», где простодушный охранник «поправил» картину ученицы Малевича Анны Лепорской. Там же грянет экзамен на зрелость Антона Пимонова — автор обаятельных одноактовок, сделанных в том числе в главном театре страны (Made in Bolshoi), возьмется не за что нибудь, а за махину прокофьевского «Каменного цветка». Тут главное, чтобы не надорвался. Как и еще один его коллега — в отличие от Пимонова, только начинающий ставить. В архиве у Ивана Кузнецова, что руководит балетом в Ростове-на-Дону, пока только три балета, — но в их числе веселая, нежная и толково сделанная «Коппелия». В этом сезоне Кузнецов попытается поднять «Тихий Дон» (потому как Ростов, Шолохов близко, юбилей), — и за него чуть-чуть страшно. Но, будем надеяться, справится.
«Made in Bolshoi», Антон Пимонов
«Коппелия», Иван Кузнецов
Еще одна «подрастающая» (возраст — к сорока, но хореографы часто начинают сочинять, подходя к финалу исполнительской карьеры) надежда — Александр Сергеев. Один из лучших танцовщиков Мариинки уже поставил в ней «Двенадцать» (да, по поэме Блока), и это стало одним из важнейших событий новой эпохи. После этого он перенес из Ростова «Концертные танцы», где совершил изящную экскурсию по истории балета ХХ века; поставил в той же Мариинке новенькую «Коппелию» «для семейного просмотра», а в апреле выпускает свою версию реконструкции «Лебединого озера» в Нижнем Новгороде. Проект чрезвычайно любопытный — там собираются открыть музыкальные фрагменты, которые никогда не исполнялись, соответственно, и танцы должны появиться невиданные.
Александр Сергеев
Павел Глухов, увенчанный последней «Золотой маской» за сделанный в Воронежском камерном театре «Плот “Медузы”», уверенно работает и с «современниками», и с «классиками». Сотрудничество с фондом Дианы Вишнёвой принесет новый спектакль уже в начале ноября — на сцене зала «Зарядье» он выпускает мировую премьеру сочинения Владимира Мартынова «Белая комната».
«Белая комната», Павел Глухов
А главный из контемпорари-хореографов нашей страны Татьяна Баганова весной вручит публике «Кармен в моей голове» — это будет спектакль «Балета Москва» и «Новой оперы», которые теперь объединены в одно учреждение. В целом — в стране есть чего ждать в плане хореографии. Жизнь даже стала интереснее — на каждый спектакль дебютантов и быстро растущих молодых мастеров идешь с особым любопытством. Помните китайское проклятие? «Чтоб тебе жить в интересное время». Ну вот мы и живем.
