Святые коровы не жужжат
ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
В Вологде 3 июля открылся кинофестиваль VOICES: компактный, но важный смотр, в конкурсной программе которого показывают сегодняшнее молодое европейское кино — дебютные и вторые фильмы начинающих режиссеров. А параллельные программы создают для этих дебютов фундамент и смысл. Фестиваль продлится до 6 июля. Ксения Рождественская посмотрела, как хулиганят старики, послушала, как (не) жужжат ангелы, — и составила гид по фестивалю.
Роуд-муви по культуре
Фестиваль открылся документальным фильмом Андрея Натоцинского «Наум. Предчувствия» — блистательной попыткой собрать жизнь Наума Клеймана, киноведа, историка кино, специалиста по творчеству Эйзенштейна — из обрывков кинопленки, саундтреков, света и тени. Это предельно актуальное роуд-муви по пространству культуры, которое равно пространству свободы. Мимо «Авроры», по гневной и бурливой Неве, сквозь московский митинг 2004 года в защиту созданного Клейманом в начале 1990-х Музея кино и, встык — сквозь толпу французских студентов 1968 года, выступающих за Анри Ланглуа, смещенного с должности директора Синематеки. По июльскому дождю, по коридорам Эрмитажа, по Хиросиме, по текущему времени и ощущению вечности. Здесь постоянно все движется — человек, мысль, пленка, солнце. Перечисление тех, без кого не было бы фильма (Кокто, Одзу, Бернстайн, Эйзенштейн, Сокуров, Линч, Годар, Пушкин, Дрейден, Леонардо, Шукшин, Мурнау, Микеланджело и еще, и еще) занимает два экрана; Линч, к примеру, присутствует портретом на стене, под которым Клейман и Сокуров говорят о Леонардо и Годаре. И находят ответ на главный вопрос любого роуд-муви: «Куда нам деваться?» — «Куда судьба нас ведет, туда и деваться», — улыбается Клейман.
«Наум. Предчувствия», 2025
Во всем этом нет ни капли позы, лишь поэзия и удивительная свобода — две важнейшие темы фильма. Две истории, рассказанные Клейманом, поражают особо: одна — как Клейман с Шукшиным едут в 1963 году из Тайшета в Братск на молодежную стройку от ВГИКа, и проводница им говорит: «Ну, сейчас скучно ехать, все темно, вот раньше (мечтательно) — там свет, там свет, там лагерь, там лагерь — вся тайга светилась, а сейчас скучно».
«Наум. Предчувствия», 2025
И другая история, тоже о тьме и свете: однажды Клейман ехал в Локарно по ночной дороге. Вдоль дороги стояли фонари, ее было хорошо видно. Началась гроза, и молнии вдруг осветили все вокруг, соединив дорогу с небом и горами. Собственно, «Наум. Предчувствия» — это фильм о человеке, которому категорически не скучно ехать, потому что вокруг него весь мир, вся культура, все небеса. И, кстати, «Наум. Предчувствия» идеально освещает всю программу, соединяясь очевидными рифмами и с ретроспективой Эйзенштейна, и с «Аккатоне» Пазолини, и с фильмом закрытия — «Альфой» Жюли Дюкурно, где люди, заразившиеся неизвестным вирусом, превращаются в мрамор.
«Аккатоне», 1961
«Альфа», 2025
Смех и сыр
Победитель VOICES выбирается зрительским голосованием. В конкурсе в этом году больше комедий, чем драм, и большая их часть беззаботна. То про шеф-повара и ее нелегкое женское и кулинарное счастье — почему-то с песнями («Рецепт счастья» Амели Боннен, фильм открытия Каннского фестиваля 2025), то про неуклюжих деревенских парней, неуклонно взрослеющих на производстве сыра. Восхитительно легкая, нежная, немного дурацкая сказка «Святая корова», дебют Луизы Курвуазье, предлагает отвернуться от философии и самокопания и заняться, наконец, делом. Сблизиться с девушкой, чтобы украсть с ее фермы молоко и победить в конкурсе сыроделов. Ну или хотя бы снять перед всеми штаны. Так делает восемнадцатилетний Тотон — он вынужден заботиться и о ферме, и о своей младшей сестре, потому что их отец умер, и теперь Тотон ищет работу. Или способ обойтись без работы. Луиза Курвуазье хотела рассказать о местности, где она родилась, но поняла, что без сыра портрет ее родины будет неполным. В ролях — настоящие деревенские парни. Незамысловатое, неожиданно честное кино, в котором люди — это просто люди, сыр — это просто сыр, а слово «метафора» сюда даже не доезжает, бензина не хватает. Кажется, перед нами кинематограф ближайшего будущего, на что намекает приз «Сезар» за лучший дебют и Спецприз за молодость в «Особом взгляде» Канн 2024.
↑ «Рецепт счастья», 2025 «Святая корова», 2025 ↓
Алкогольная мистика и путешествие к маме
Еще одна комедия — или, точнее, драмеди — «На посошок» Франческо Соссаи, фильм, как говорит режиссер, об алкогольной мистике: о том, что рюмочка «на посошок» никогда не бывает последней, даже если речь идет о безалкогольном пиве. Два пятидесятилетних чуда — Карлобьянки и Дориано — путешествуют от бара к бару, из города в город, обнаруживают смысл жизни и тут же его забывают, учат других жить и даже берут под крыло юного Джулио, который изучает архитектуру и боится знакомиться с женщинами. Архитектура тут тоже будет. И женщины. Итак — за прекрасных дам, за поколенческий разрыв и бездну непонимания, за фильмы Дино Ризи, и еще одну — на посошок. Во всем этом, безусловно, есть некоторая предсказуемость, но когда пьешь, тоже примерно понятно, что будет наутро. «Когда у меня похмелье, я становлюсь ужасно, ужасно хрупким, — говорит режиссер, — и хотелось бы, чтобы в фильме было вот это ощущение похмелья».
«На посошок», 2025
Еще один фильм конкурсной программы, без которого лето было бы чуть холоднее, — греческая драмеди «Кьюка: перед концом лета» Костиса Чарамунтаниса, полная солнца, моря и отцовского то ли идиотизма, то ли отчаяния. Отец-одиночка едет в отпуск с двумя почти совершеннолетними детьми-близнецами, братом и сестрой. Они думают, что это просто каникулы, он же, оказывается, вот-вот познакомит детей с их биологической матерью, которая их бросила много лет назад. Фильм экспериментирует с изображением, героями, саундтреком и ведет себя то как полароидные снимки, которые, кажется, выцветают лишь в тот момент, когда на них смотришь, то как привычная греческая абсурдная комедия, где все чуть слишком, всего недостаточно, все чуть-чуть не в себе. Чарамунтанис, режиссер-самоучка, обожает «Пиратов Карибского моря», Хармони Корина и Вернера Херцога и очень устает от работы над собственными фильмами, поэтому как только к нему подкрадывается скука — он начинает экспериментировать.
«Кьюка: перед концом лета», 2024
Галлюциногенные сказки и манная каша
В программе «Независимые» — встреча с Романом Михайловым, неутомимым Пауло Коэльо российского кино, и показ трех глав его семисерийного проекта «Путешествие на Солнце и обратно». Это еще один фирменный сказкотрип от Михайлова — криминальная сага о 1990-х, приправленная галлюциногенами и вечной мечтой.
«Путешествие на Солнце и обратно», 2025
В фильме «Ангелы не жужжат» Александра Селиверстова (тоже из «Независимых») вместо галлюциногенов — манная каша. Настоящая, белая, жидкая, в чугунке. Женщина в рыцарских латах поет древнюю песню «Воскресения» для замызганных олдов в чебуречной. Мужик рассказывает, что он преследует Солнце — пересаживается с самолета на самолет, выверяет маршруты, но ему нужно отдохнуть, и сегодня у него впервые за долгое время наступит ночь. Бухгалтер считает рыбу, «скумбрия вам нужна?». Аккордеонист-бомж пытается играть на аккордеоне. Переписчица населения обсуждает с начальницей мертвые души. Отец куда-то везет сына сквозь осеннюю российскую топь, они болтают об инопланетянах, задохнувшейся бабушке и граффити. Сын, кстати, не пристегнут — кажется, это символизирует давно ушедшие времена. Все эти люди — и не только они — встретятся на мастер-классе по приготовлению той самой манной каши, где-то в мрачной избе, за длинным столом. И аминь.
Все эти слегка или запредельно абсурдные портреты сложатся в саркастичную сказку на библейские темы, в которой разбираться, скорее всего, было бы интересно (ах вот почему рыба! ах вот в каком смысле манная каша!), но ответы будут слишком однозначными. В фильмах Роя Андерссона, с которыми критики сравнивают «Ангелов», у мира есть люди, есть подкладка, есть рассказчик, есть бессмертие; в фильме Александра Селиверстова у мира есть лишь объяснение.
«Ангелы не жужжат», 2024
«Ангелы не жужжат», 2024
В Берлине — 30, на Балканах — 80+
В программе спецпоказов, помимо «Аккатоне» Пазолини и датского детектива 1914 года «Таинственный Х» Беньямина Кристенсена, новый фильм Желимира Жилника «80+». Джазовый пианист — ему уже за восемьдесят — собирается купить в венском магазинчике пластинку джазовой группы Montenegro Five, в которой он когда-то играл, но вдруг звонит телефон. Надо срочно возвращаться на родину, в Сербию, откуда он уехал 60 лет назад: по программе реституции он имеет право унаследовать заброшенный особняк, завещанный ему родителями. Он столкнется со старыми друзьями, новыми врагами (особняк-то всем хочется), детьми и внуками, встретит давнюю любовь — и, конечно, увидит родину. Жилнику, которого, в сущности, можно назвать изобретателем жанра доку-фикшн, тоже уже за 80. В свое время он, один из главных режиссеров балканской «черной волны», автор гениальных «Ранних работ» (1969), был вынужден уехать из Югославии в Германию, потом из Германии вернуться опять в Югославию. Его фильмы могут казаться автобиографическими, но это чистое хулиганство. Его фильмы могут казаться наивными, но это чистое хулиганство. Его фильмы могут казаться документальными, но это чистое хулиганство. Его фильмы могут казаться трогательными, но это чистое хулиганство. «80+» — наивный, трогательный, почти документальный фильм хулигана Желимира Жилника.
80+, 2025
И еще один фильм, который стоило посмотреть в 2019 году, когда его показали в Роттердаме и на Берлинале: режиссер-дебютантка Симона Костова сняла «Тридцать» всего за 5000 евро, показала сутки из жизни нескольких молодых берлинцев и сумела поймать нерв тридцатилетних, которые сами не знают, что с ними происходит. Говорят о глупостях, влюбляются, боятся старости, бегают, цитируют фильмы и чувства, смотрят, как ночь приходит на смену дню, как начинается утро.
«Тридцать» необходимо посмотреть сегодня, шесть лет спустя, в совершенно иной жизни. Фильм об ушедшем мире, в котором люди говорили о глупостях, боялись старости, цитировали фильмы и чувства, и казалось, что вот он — разбег для новой жизни. Куда они делись? Куда судьба их увела, туда и делись.
«Тридцать», 2019
