Нам нужны ваши голоса        

ФОТО:
АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ

3 и 5 октября в московском театре «Новая опера» состоится концертное исполнение оперы Джона Адамса «Доктор Атом», посвященной испытаниям ядерного оружия и пронизанной пессимизмом. Адамс, один из ведущих композиторов современной Америки, сделал себе имя сочинениями на актуальные сюжеты с политическим подтекстом. Его оперы рассказывают о дипломатических визитах, национальных конфликтах и актах террора, обнажают общественные противоречия и ставят перед зрителями неудобные вопросы. Социально ангажированное оперное искусство имеет богатую историю. Композитор Антон Светличный написал для The Blueprint о предшественниках Адамса и о месте политических опер в сегодняшнем мире.

«Доктор Атом»

Короли сатиры

Большую часть своей истории опера была открыто политическим искусством. Флорентийские интеллектуалы, придумавшие ее в конце XVI века, искали в союзе музыки и драмы не столько развлечение, сколько способность возбуждать сильные чувства: воодушевлять слабых, воспламенять равнодушных и волновать умы. Усовершенствовав свои методы, опера превратилась в инструмент общественного воздействия, сильнодействующий и опасный. В оперных театрах прославляли монархов и подрывали их авторитет, начинали революции и призывали к миру, объединяли массы в порывах эйфории или приступах ярости. Исторические события, придворные интриги и социальные взрывы были такими же типичными элементами оперного сюжета, как любовные восторги и драмы ревности. Убеждая, высмеивая, критикуя и проповедуя, опера говорила о том, что волновало всех.

Людовик XIV

Первые оперы ставились при дворах аристократов и служили эмблемами их благородного происхождения и высокого статуса. Авторы спектаклей должны были следовать за вкусами правителей и подчиняться их желаниям: король Сардинии Карл Феликс сам выбирал сюжеты и определял число арий, Екатерина II и Фридрих Великий сочиняли либретто, а Людовик XIV лично выходил на сцену в операх Жан-Батиста Люлли, пышность которых отражала блеск его правления и величие династии Бурбонов, управлявших самым влиятельным государством Европы. Аллегорические сюжеты о богах, героях и венценосных особах с их страстями прославляли патронов и содержали моральные или философские послания. Постановки превосходили друг друга числом участников, вычурностью костюмов и сложностью сценической машинерии. Как и богатое убранство католических храмов в эпоху Контрреформации, такая расточительность могла существовать только при поддержке деспотической власти. Оперная роскошь оплачивалась налогами, а иногда и жизнями низших сословий; один из герцогов Брауншвейгских финансировал свои развлечения, продавая подданных в солдаты.

В 1637 году в Венеции открылся первый публичный оперный театр, San Cassiano. С этого момента мир оперы разделился надвое: различий между придворными и коммерческими спектаклями оказалось больше, чем сходств. Вместо сложных декораций, балетов и богатых оркестров центром внимания в публичной опере стали певцы-виртуозы, которые вели себя со зрителями как нынешние поп-звезды. Их костюмы задавали тон светской моде, а утонченная искусственность их манеры пения стала одним из символов музыкального барокко. Оперы ставились в период карнавала и быстро усвоили присущую ему атмосферу непочтительности к правилам. Первый же шедевр публичной оперы, «Коронация Поппеи» Клаудио Монтеверди, выворачивал назидательность придворной оперы наизнанку. Главные герои, император Нерон и его любовница Поппея, оказывались чувственно привлекательными негодяями, которые без стеснения избавлялись от всех, кто мешал им достигнуть своей цели. В финале добродетель не торжествовала, а порок не наказывался. В мире публичных опер резвились сатиры и царствовал Эрос, служанки обманывали хозяев, а блудливые графы оказывались унижены. Под прикрытием комедии и буффонады в оперные сюжеты понемногу проникала оппозиционная, антиаристократическая политика, кульминацией которой стали Французская революция и крах старого режима.

San Cassiano 1637

Напряжение между придворным и коммерческим, назидательным и анархическим, авторитарным и оппозиционным пронизывает всю историю оперы. Это напряжение чувствовалось на премьере «Аиды» Джузеппе Верди (1871), куда Каирский театр пригласил только высокопоставленных лиц; композитор, всю жизнь сочинявший для широкой публики, отказался считать такую премьеру подлинной. Полвека спустя напряжение вылилось в протесты вокруг оперы Эрнста Кшенека «Джонни наигрывает» (1927). Ее главный герой, чернокожий джазовый музыкант, трикстер и обаятельный мошенник, вызвал восхищение зрителей и недовольство правых радикалов. Национал-социалисты устраивали в Вене и Мюнхене демонстрации против «Джонни», а придя к власти, немедленно запретили оперу, назначив ее одним из символов «дегенеративного искусства» и «веймарского декаданса». Вечный конфликт двух мировоззрений управлял эволюцией оперных форм, подпитывал войны в прессе, стычки в партерах и споры в антрактах, делая оперу, возможно, самым социально ангажированным из всех изящных искусств.

«Аида», 1871

Просвещенный народ и просвещенная монархия

В 1755 году немецкий композитор Карл Генрих Граун, далекий предок Владимира Набокова, написал оперу «Монтесума». Ее либретто, в котором король ацтеков выглядел гораздо человечней испанских завоевателей, написано под воздействием идеалов Просвещения, чье влияние на оперу в последующие десятилетия стало почти повсеместным. «Волшебная флейта» Вольфганга Амадея Моцарта (1791) прославляет разум и порядок в их борьбе с обскурантизмом и хаосом. В «Свадьбе Фигаро» (1786) старый режим находится в стадии полураспада: слуги оказываются умнее и одареннее хозяев и ощущают себя равными им, если не по происхождению, то по личным достоинствам. В «Дон Жуане» (1788) аристократ-либертин желает встать над законом и творить собственную волю, но проигрывает. В «Фиделио» Людвига ван Бетховена (1805) героиня жертвует собой ради борьбы за свободу и справедливость и побеждает. В немецкой культуре бетховенская опера сделалась символом демократии: после войны ее первой поставили в Берлине и Вене, а в 1989 году в Дрездене спектакль, приуроченный к 40-летию ГДР, обернулся массовой демонстрацией за объединение Германии.

Трансформация освободительной революции в якобинскую диктатуру в аллегорической форме отразилась в «Медее» Луиджи Керубини (1797), а впрямую — в сцене массовой казни на гильотине из «Диалогов кармелиток» Франсиса Пуленка (1957). В «Гугенотах» Джакомо Мейербера (1836) Варфоломеевская ночь выглядит неуправляемой и исторически неизбежной волной насилия; события XVI века метафорически освобождали французов от ответственности за недавние вспышки коллективного террора. В «Призраках Версаля» Джона Корильяно (1991) герои мечтают переписать историю и спасти привилегированный класс в лице Марии-Антуанетты от катастрофы двухвековой давности. Идеи, придававшие силу утопии бетховенской «Фиделио», вывернуты здесь наизнанку: вместо просвещенного народа, сражающегося за свои права, мы видим бессмысленно кровожадную толпу, а финал оперы воспевает не героически завоеванную свободу, а реставрацию просвещенной монархии, при которой бедность и социальные проблемы почему-то исчезнут сами собой.

«Медея», 1797

«Диалоги кармелиток», 1957

Рождение в XIX веке современных наций привело к появлению в операх освободительной риторики и конструированию национальных мифов. С одного из представлений «Немой из Портичи» Даниэля Обера (1828) началась революция, закончившаяся обретением независимости Бельгии от Нидерландов. «Вильгельм Телль» Джоакино Россини (1829) и «Набукко» Верди (1842) прозрачно намекали на борьбу с захватчиками. Хор пленных евреев Va, pensiero из «Набукко» стал национальным гимном политического протеста и до сих пор остается неофициальным гимном Италии (звучавшим, к примеру, на Олимпиаде в Турине). Даже имя VERDI превратилось в революционный акроним итальянского короля, Vittorio Emanuele Re D’Italia. Фундаментом коллективной мифологии своих наций стали «Вольный стрелок» Карла Марии фон Вебера (1821), «Жизнь за царя» Михаила Глинки (1836), «Мария Батори» Ференца Эркеля (1840), «Нюрнбергские мейстерзингеры» Рихарда Вагнера (1868) и «Сказание о невидимом граде Китеже» Николая Римского-Корсакова (1904). Поляки и англичане ждали аналогичных свершений от Фридерика Шопена и Бенджамина Бриттена, а приглашение Антонина Дворжака в США было неудавшейся попыткой создать национальную американскую оперу силами приглашенного со стороны профессионала.

«Набукко», 1842

«Немая из Портичи», 1828

Холокост и Че Гевара

Коллективная травма мировых войн проявилась в моральном упадке, садизме и мизогинии персонажей «Воццека» Альбана Берга (1925) и «Солдата» Бернда Алоиза Циммерманна (1965). Забитый и униженный Воццек, которого окружающие толкают на преступление, выглядит прямым предшественником героя «Джокера» Тодда Филлипса Связанную со Второй мировой тему Холокоста поднимают «Пассажирка» Мечислава Вайнберга (1968, премьера в 2006-м) и оперная трилогия Джейка Хегги For a Look or a Touch (2007), Another Sunrise (2012) и Farewell, Auschwitz (2013). Опера «Император Атлантиды» Виктора Ульмана (1943, премьера в 1975-м), написанная в концлагере Терезин, переводит шок войны на язык притчи про безумного правителя, мечтающего о мире, не испорченном людьми. Объявленное им тотальное взаимное уничтожение вынуждает Смерть объявить забастовку. Вернуться к людям она согласна при единственном условии — Император умрет первым. Заключительный хор оперы прославляет Смерть и требует соблюдать «самый святой закон: ты не должен использовать имя Смерти напрасно сейчас и вовеки!».

Послевоенный подъем мирового левого движения получил свое театральное воплощение в операх Луиджи Ноно и Ханса Вернера Хенце. Герой «Нетерпимости» Ноно (1960) — эмигрант-шахтер, чье путешествие по Италии в поисках работы сталкивает его с арестами, концлагерями, бюрократией и таблоидной прессой. На премьере «Нетерпимости» итальянские неофашисты пытались заглушить музыку в сценах пыток криками Viva la polizia; несколько лет спустя американские ультраправые сорвали показ оперы в Бостоне. Следующая опера Ноно, «Под жарким солнцем любви» (1975), сводит вместе тексты Брехта, Фиделя Кастро, Че Гевары, Маркса и Ленина и рассказывает о партизанской борьбе, Парижской коммуне, русской, кубинской и чилийской революциях; героинями в ней становятся женщины, которые погибают в попытке остановить насилие своего времени.

«Нетерпимость», 1960

Че Геваре были посвящены оратория Хенце «Плот “Медузы”» (1967), премьера которой была отменена полицией из-за красных флагов в зале, и голландская коллективная опера «Реконструкция» (1969). Луи Андриссен, Райнберт де Леу, Миша Менгельберг, Петер Схат и Ян ван Влеймен сочинили аллегорию, в которой империалистическая политика США «пожирала» бедные страны Южной Америки так же охотно, как Дон Жуан — женщин; одиннадцатиметровая статуя Че Гевары и выступление обнаженной актрисы изобличали в «Реконструкции» левый протест эпохи общества спектакля. В «Бассаридах» Хенце (1966) противостояние между сдержанным королем Фив и чувственным богом Дионисом оказывалось конфликтом подавленной и раскрепощенной чувственности, неожиданно ставшей в 60-е важным политическим вопросом. Контркультура эпохи «детей цветов» противостояла истеблишменту, требуя не равенства или процветания, а немедленного счастья. Ее последующее самоуничтожение, переход от чувственной эйфории 60-х к похмелью и передозировкам 70-х также предсказаны в опере Хенце.

Эйнштейн и Оппенгеймер

Новейшая история оперы начинается с появления «Эйнштейна на пляже» Филипа Гласса (1976). Вместе с «Сатьяграхой» (1980) и «Эхнатоном» (1983) «Эйнштейн» составил трилогию о людях, чьи научные, политические или религиозные идеи изменили образ мысли их современников ненасильственным путем. Позже в каталоге Гласса появились оперы про Галилея, Кеплера и Колумба, а документальные оперы-портреты стали важным поджанром современного музыкального театра: о жизни и смерти американских политических активистов рассказывали «Малькольм Икс» Энтони Дэвиса (1985) и «Харви Милк» Стюарта Уоллеса (1995), а в основу Mandela Trilogy Петера Ван Дейка и Майка Кэмпбелла (2010) легла биография Нельсона Манделы.

«Эйнштейн на пляже», 1976

Премьера «Никсона в Китае» (1987) сделала композитора Джона Адамса мировой звездой и знаменовала собой рождение жанра CNN-опер, сюжеты которых основаны на событиях, памятных зрителям по выпускам новостей. Четыре года спустя Адамс попытался развить успех «Смертью Клингхоффера», историей о захвате круизного корабля террористами из Фронта освобождения Палестины, но сюжет и его трактовка вызвали шквал критики в адрес авторов, заставили либреттистку Элис Гудман закончить с оперной карьерой, а самого Адамса надолго отказаться от музыкального театра — его следующая большая опера, «Доктор Атом», появилась через четырнадцать лет. В 1993 году оперу об иудейско-мусульманских отношениях написал и Стив Райх; его «Пещера» построена на устных интервью с израильтянами, палестинцами и американцами, которым задавали вопросы о библейской истории Авраама.

Джон Бокина в книге Opera and Politics. From Monteverdi to Henze (1997) критикует оперы эпохи постмодерна за исторически уникальную политическую пассивность. Поднимая важнейшие проблемы своего времени, от ядерного кризиса и фундаментализма до ксенофобии и террора, авторы этих опер стараются не занимать отчетливую позицию, избегают выводов и сохраняют удивительную, едва ли не олимпийскую отстраненность (или политическую уклончивость). На момент выхода книги критика эта была во многом справедлива. «Эйнштейн на пляже» не содержал внятного высказывания на тему науки или технического прогресса, вместо этого превращая своего героя в визуальную икону, объект поп-арта. «Смерть Клингхоффера» предоставляла слово всем сторонам поровну и не давала оценок. «Никсон в Китае» сглаживал противостояние систем до полной бесконфликтности. История оперы знает достаточно примеров политической сатиры: Гилберт и Салливан в «Иоланте» (1882) высмеивают британскую палату лордов, Римский-Корсаков в «Золотом петушке» (1907) стремится «окончательно осрамить царя», Кшенек в «Диктаторе» (1928) пародирует Муссолини, а Джанкарло Менотти в «Герое» (1976) делает фарс из американской политики. Но авторы «Никсона» стремились не к сатире, а к героической утопии — в их руках репортаж о визите президента США в Китай превратился в постидеологический миф.

«Никсон в Китае», 1987

«Доктор Атом»

В конце XX века опера попыталась стать искусством автономным, музейным, абстрактным, поэтичным, каким угодно, лишь бы не актуальным, — но у нее не получилось. Радикальные режиссерские переосмысления классики не давали ей забыть о своем бурном прошлом. На смену цензуре, от которой в XIX веке страдали Верди и Доницетти, пришли отмены дискуссионных постановок Генделя, Моцарта или Вагнера театральными интендантами. Статистика обнаружила, что потребители жанров высокой культуры (включая оперу) охотнее интересуются политикой и активнее в ней участвуют; опера вновь оказалась важным звеном в цепи социальных связей. Для существования ей все так же нужны меценаты. Выход в оперу — по-прежнему в немалой степени развлечение для богатых и образованных элит. В наши дни, как и много лет назад, престижные события вроде открытия сезона в Ла Скала собирают в здании театра финансистов и политиков, а за его пределами — акции протеста.

Трамп и боты

Опера XXI века не боится болезненных тем. Стив Райх в «Трех историях» (2002) высказывается об опасности технологий, от ядерного оружия до клонирования и искусственного интеллекта. Джон Адамс в «Докторе Атоме» (2005) с тревогой описывает испытания первой атомной бомбы в Лос-Аламосе, предвосхищая «Оппенгеймера» Кристофера Нолана. Филип Гласс в «Аппоматоксе» (2007) ищет корни современного расизма во временах Гражданской войны в США, а в «Совершенном американце» (2012) ведет атаку на Уолта Диснея, показывая его мегаломаньяком, антисемитом и приверженцем ультраправых политических взглядов. Энтони Дэвис в 2019 году получил Пулитцеровскую премию за «Пятерку из Центрального парка», судебную драму, исследующую расовые предубеждения и заодно напоминающую, что Дональд Трамп в конце 80-х публиковал на рекламных полосах нью-йоркских газет призывы вернуть смертную казнь. Про Трампа как символ современного политического популизма высказывается и Бернхард Ланг в опере Playing Trump (2020). Цикл Cheap Operas, куда входит эта опера, уже названием подчеркивает политическую заряженность: дешевое производство дает независимость от меценатов и открывает возможности для полноценного критического высказывания. В других своих операх Ланг с подрывными целями пересочиняет «Парсифаля» Вагнера (ParZeFool, 2017) или превращает «Отелло» Верди в джазовый комментарий по вопросам миграции и ксенофобии (Der Hetzer, 2019).

«Три истории», 2002

В 2017 году британская сопрано Лора Ликсенберг основала Voice Party — политическую партию, задуманную как партиципаторная опера. Манифест партии звал на борьбу против социопатов на государственных постах, популизма, постправды, ботоферм и культурного оцепенения, которое заставляет людей голосовать против собственных интересов и отказываться от самоанализа. Вся избирательная кампания, от поквартирной агитации до экзитполов, проводилась в песнях и шла под лозунгом «Нам нужны ваши голоса!». Боты, подписанные на аккаунты британского правительства и премьера-министра в соцсетях, комментировали пением любой их пост, выступая в роли древнегреческого хора. Первый опыт объединения оперы с прямым политическим действием оказался неудачным — участие в местных выборах принесло Voice Party 0,1% голосов. Но нет сомнений, что опера, учитывая ее богатую социальную историю, способна на большее.

Voice Party 2017

Мировой театральный сезон 2024-2025 обещает интересующимся достаточное количество интригующих оперных премьер. В Ла Скала Франческо Филидеи адаптирует для сцены «Имя розы» Умберто Эко. Сан-Франциско ждет премьеру «Рассказа служанки» Пола Рудерса — антиутопии о США XXII века под властью ультраправой теократии. В Лирической опере Чикаго ставят Blue, оперу Джанин Тесори, посвященную расовым проблемам в Гарлеме. Метрополитен-опера открывает сезон другой ее оперой, Grounded, о женщине, пилотирующей истребитель F-16 и переживающей психологические последствия современной войны, а закрывает премьерой «Антония и Клеопатры» Джона Адамса. Королевская опера в Лондоне адаптирует для сцены «Торжество» Томаса Винтерберга, а Лос-Анджелес Опера — «Обожание» Атома Эгояна, пронзительный взгляд на нетерпимость и массовую истерию в цифровую эпоху. В Тель-Авиве ставят оперу про Теодора Герцля и зарождение идеи еврейского государства, а в Цюрихе — Das grosse Feuer, оперу классика современного авангарда Беата Фуррера, посвященную критике современной цивилизации, уничтожающей традиционные культуры. Политическая опера свое последнее слово еще явно не сказала.