Винни-Пух
и крах всего святого
ФОТО:
АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ
Лето для театров традиционно мертвый сезон, но июнь (и даже с заходом в июль) вполне урожаен на события, а уже в начале августа некоторые площадки снова открывают двери. Так что этот дайджест не про отдельный месяц, а про заметные события всего лета.
«Васса»
09-10.06
Театр наций, Москва
На советской сцене «Васса Железнова» шла часто, но во второй редакции 1935 года, где Максим Горький «обострил тему классовой борьбы». К изначальной, не замусоренной идеологией версии 1910 года вернулся Анатолий Васильев, поставивший в 1978-м знаменитый «Первый вариант «Вассы Железновой» в Драматическом театре им. Станиславского. Теперь же драматург Константин Стешик фактически пересобрал пьесу, используя обе редакции — дореволюционную и советскую, а также добавив фрагменты других текстов писателя, в том числе романа «Жизнь Клима Самгина». Основной конфликт — распад семьи — остался, но Театр наций, как можно понять из анонса, пытается смягчить образ волевой владелицы судоходной компании. «Мне жалко эту женщину, — говорит о своей героине актриса Юлия Пересильд. — Жалко оттого, что она возомнила себя богом, который может вершить судьбы людей. Жалко, что Васса запуталась в этой жизни, пытаясь сохранить дом, семью, бизнес, которые она тащила на своих плечах. Волевая, мощная по своей природе, Васса была уверена, что ей удастся выйти победительницей из любой ситуации, но обстоятельства оказались сильнее. Сердце ее не выдержало ни этой ноши, ни взятого на душу греха». Пересильд значится и руководителем постановки — режиссер в афише не указан, хотя заранее было известно, что спектакль будет ставить экс-худрук «Современника» Виктор Рыжаков, а премьеру планировали на апрель.
«В родном городе»
«Горький аэропорт»
12/22.06
12-13.06
Студия театрального искусства, Москва
МДТ – Театр Европы, Санкт-Петербург
Режиссер Сергей Женовач и художник Александр Боровский, сделавшие инсценировку прозы Виктора Некрасова, решили заглянуть в ситуацию «после войны». Повесть, ставшая сенсацией в 1954 году, рассказывает о фронтовике, который возвращается после ранения в разрушенный Киев, где его жена, оставшаяся в городе во время оккупации, начала жить с другим. Этот сюжет стал такой же неудобной правдой, как и «окопная» проза Некрасова, но запретили книгу лишь в 1976-м (зато с уничтожением большей части напечатанных тиражей). «Виктор Некрасов — один из самых смелых и самых порядочных писателей, — говорит Женовач. — Его вторая повесть, после “В окопах Сталинграда” — история о ребятах, для которых война стала частью жизни, ее смыслом. И о том, как трудно им найти себя в новой реальности». Вместо обычного указания на возрастные ограничения в афише напечатано капслоком: «Запрещено для детей».
Насколько привычно насмотренному зрителю сочетание имен режиссера Дмитрия Волкострелова и драматурга Павла Пряжко, настолько же странно появление рядом названия МДТ. Хотя Волкострелов и учился у Льва Додина, после выпуска он пошел совершенно другим путем, на котором встретил настоящего соавтора. Оба — и Пряжко, и Волкострелов — концептуалисты, и едва ли не каждый их проект оказывается сюрпризом. В спектакле «Поле» последовательность эпизодов диктовалась генератором случайных чисел, в «Карине и Дроне» набор как будто случайных реплик подростков заглушался странным гулом, «Я свободен» был и вовсе набором слайдов с кадрами, снятыми Пряжко во время какой-то скучной поездки. Но всякий раз это разговор о языке, коммуникации, восприятии. Пряжко — очень внимательный наблюдатель обыденности с фантастическим слухом к языку со всей его шелухой, Волкострелов — мастер лаконичных и точных приемов (как-то на фестивале «Любимовка» он делал читку пьесы Пряжко «Пушечное мясо», написанной словно бы в чеховской манере истории отношений трех женщин в большом, но каком-то пустом городе, — и режиссер просто повесил над актрисами экран, на котором чуть подрагивало название, напоминая, о чем героини не говорят). «Горький аэропорт» — тоже о коммуникации: это разговор двух взрослых дочерей и матери по видеосвязи, в котором за бытом сквозит метафизика, а за смешными подробностями — потерянность и печаль.
«Лисистрата»
14.06
Театр «Шалом», Москва
Первая премьера «Шалома» на сцене бывшего Центра им. Мейерхольда — комедия Аристофана о находчивых афинянках, придумавших, что остановить изнурительную войну между Афинами и Спартой можно с помощью сексуальной забастовки, лишив своих мужей любого интима. Худрук театра Олег Липовецкий, конечно, осовременил сюжет, но вряд ли слишком — дистанцию обозначает, например, вынесенный на афишу плакат Нины Ватолиной «Привет женщинам — борцам за мир!», сделанный в 1960 году.
«Винни-Пух
и все-все-все»
«Мон, русско-татарский ситком»
21.06
Театр юного зрителя, Москва
26.06
Первый спектакль нового главного режиссера МТЮЗА Петра Шерешевского, адресованный целевой аудитории театра, основной репертуар которого составляют все-таки «взрослые» постановки. Но это если формально — потому что «Винни-Пуха» часто ставят как сказку философскую, и в этом смысле рекомендация «всем-всем-всем от 8 до 80» выглядит совершенно уместной. Анонс обещает, что юные и не очень зрители узнают много нового и полезного — например, как считать тигров в метрах, литрах и килограммах, как выигрывать в «Пустяки», сколько дней никто не говорил с Иа-Иа и т.д. «Я читал “Винни-Пуха”, наверное, раз сто, больше, чем любую другую книжку, — говорил Шерешевский в интервью журналу «Театр». — Сначала в детстве, потом своему старшему сыну, потом младшей дочке. Это такая история... одновременно мудрая, как дзен-буддийские коаны, и “ужасно” веселая. В спектакле мы пытаемся передать свою любовь к этому тексту. Это история про радость бытия. Для взрослых в ней будет много “пасхалок”: постмодернистских отсылок и к чеховской “Чайке”, и к поэзии Иосифа Бродского, и к “Сталкеру” Андрея Тарковского, и к современным интернет-мемам. А для детей — простые веселые истории, в которых всегда побеждает дружба».
Театральный центр MON, Казань
Хит казанской творческой лаборатории «Угол», перекочевавший на сцену MON, построен как комедия положений о репетиции музыкальной группы, участники которой никак не могут договориться. «Язык — это, наверное, самый интересный аспект театра и вообще культуры, — объясняют авторы постановки. — В нашем спектакле эта тема возникает на нескольких уровнях. Во-первых, разные национальные языки. Когда Инна Яркова, директор фонда «Живой город», предложила нам придумать спектакль, в котором на равных существовали бы русский и татарский языки, выяснилось, что это очень редкая ситуация, почти невозможная. Звучит либо один, либо другой язык. Они существуют параллельно. Это интересный вызов — именно поэтому мы решили двигаться в направлении ситуативного театра, а не условного, поэтического. Такой разворот вывел на свет следующий уровень языковой проблемы, «вавилонский». Мы не просто говорим на разных языках, каждый из нас говорит на своем собственном языке».
«Луманзе / Снегурочка»
28.06
Театральный центр MON, Казань
Спектакль по тексту Дениса Осокина, сочинившего собственную мифологию, — его персонажи сохраняют традиции финно-угорского летописного народа меря, жившего когда-то на территории современного Поволжья и прилегающих областей. Рассказчиками у Осокина выступают представители «мерянской литературы» — отец и сын Сергеевы, Веса и Аист. Пишут они по-русски, но помнят древнюю топонимику и за всяким невзрачным населенным пунктом словно бы видят сокровенный град Китеж. В 2010 году самую известную повесть Осокина «Овсянки» экранизировал такой же мистификатор Алексей Федорченко. Судя по этому фильму, меря — идеальные русские. Они спокойны, доброжелательны, любвеобильны и даже водку употребляют наружно: моют ею женщин перед сексом. Наверняка в «Снегурочке» обнаружатся подробности не менее поэтичные.
«Утиная охота»
«Катарсис, или Крах всего святого»
27-28.06, 08.07
БДТ, Санкт-Петербург
Первая петербургская постановка Антона Федорова, главной режиссерской звезды в России нескольких последних лет. The Blueprint написал о нем уже столько, что при одном имени у читателя должна возникать перед глазами картинка с нелепыми персонажами в нелепых обстоятельствах и каких-нибудь советских интерьерах 1970-х. Заранее ясно, что «Утиная охота» Вампилова, портрет «лишнего человека» и манифест эскапизма, применимый к любой эпохе застоя, — совершенно федоровский материал, в котором наверняка будет обыгран и хрестоматийный фильм с Олегом Далем. И ностальгия будет смешана с иронией и абсурдом в пропорциях, которые Федоров уже превратил практически в рецепт коктейля — что-то вроде ерофеевской «Слезы комсомолки» (которую вполне уместно употребить и вампиловскому Зилову). «Человеку свойственно искать ответы в воспоминаниях, — говорит режиссер, — и Зилов как персонаж-процесс именно этим и занимается: пытается восстановить хронологию событий, восстановить цепочку, склеить эти расколотые куски, чтобы собрать единую картину и понять, почему все пошло не так. И где и когда пошло не так». В общем, ой, где был я вчера?
03.08
Театр на Таганке, Малая сцена
Спектакль по написанной в середине 1970-х пьесе Дмитрия Александровича Пригова, которая, в общем-то, не совсем пьеса: главные ее герои — сам поэт-концептуалист Пригов и актриса Елизавета Никищихина. «События эти реальны не случайно, — объяснял автор в предисловии, — не потому, что они подходят для некоего сценического действия, но потому, что они прямо рассказывают про меня и прямо про Елизавету Сергеевну Никищихину, а не про каких-то там сценических героев Дмитрия Александровича и Елизавету Сергеевну Никищихину. Так что Елизавета Сергеевна Никищихина не играет Елизавету Сергеевну Никищихину, а она и есть прямая Елизавета Сергеевна Никищихина и знает про себя, естественно, больше и лучше, чем любой автор, даже если он и Дмитрий Александрович Пригов, и чем любой уж режиссер, с любой там знаменитой фамилией». Суть «реальных событий» заключалась, однако, в том, что «Пригов» провоцировал «Никищихину» на то, чтобы та его убила. Режиссер Саша Золотовицкий, вышедший из ГИТИСа в 2023 году, уже успел поставить спектакли в МХТ им. Чехова и РАМТе, а теперь, можно сказать, возвращает пьесу Пригова на ее «историческую сцену» — единственная постановка «Катарсиса» случилась в 1991 году именно на Малой сцене Таганки. «Этот текст полон абсурда, а это очень близкое и интересное мне направление, — говорит Золотовицкий. — Мне кажется, что абсурд снова вошел в силу и актуален сейчас. И самое главное, что эта пьеса о том, как театр и искусство рефлексируют сами себя. Зачем нам искусство? Мне кажется, это очень интересный вопрос. Почему мы любим обманываться и смотреть, как люди на сцене кривляются, изображают других людей и умирают понарошку? Что нам это дает и глобально зачем это нужно?».
