ИНТЕРВЬЮ ИГОРЯ АНДРЕЕВА И МАШИ КОМАРОВОЙ 

фото: 

Саша Фаворов

интервью: 

Настя сотник

Присутствие бренда Vereja, который основал стилист, а в прошлом главред журнала Numéro Игорь Андреев, в 2021 году ощущалось везде: в универмаге «Цветной» (там команда марки установила гигантскую сюрреалистическую инсталляцию с вязаными пауками), на фестивале Signal (где Vereja и The Blueprint выгуливали своего Блюзавра — придуманную нами вместе маску) и, конечно, в сердцах модной публики (особенно тех, кто побывал на фантастическом показе на цветочной базе «Цветы от Мачелюка»). Другими словами, не просто так Vereja занял почетное место в нашем списке The Blueprint 100 в прошлом декабре. В ожиданни новых героев будущего вспоминаем интервью Игоря Андреева и его подруги и партнера по бренду, журналистки Маши Комаровой.

Игорь Андреев:

Вообще, Маша, мне очень нравится наш формат общения. Мне нравится, что он не сводится к сплетням или обсуждению тусовки. Мы всегда стараемся смотреть какие-либо показы, видео и придумывать новое. По сути, мы же весь карантин провели вместе.

Маша Комарова:

Да мы просто живем в 15 минутах, поэтому все время ходили друг к другу. У меня есть будто две категории друзей: кто-то, с кем я встречаюсь иногда, чтобы провести время вместе, поболтать, а есть есть люди, с которыми постоянно рядом. Это такое общение, для которого не нужен повод, не нужно совместное занятие или тема для разговора. Я могу просто лечь к тебе на кровать, молчать, и каждый будет в телефоне сидеть тупо. Но при этом все время вместе: не надо ничего выдумывать для этого.

Игорь:

Но вообще для меня было шоком, когда объявили карантин. У нас же должен был быть показ Vereja первого июня, а седьмого должна была быть выставка как раз. И мы же были в таком непонятном состоянии. И ты сказала: нет, мы точно все сделаем.

Маша:

Да, я помню, мы же еще с кем-то созванивались как раз по этому поводу, чтобы начать работу.

Игорь:

И мы не просто сидели на карантине и прокрастинировали. Мы начали разговаривать с брендами, обсуждать какие-то вещи.

Маша:

Со своими друзьями: с Аней Осмехиной из TTSWTRS, с Сашей из Dear Progress.

Игорь:

Да-да, и они дали много советов. Кто-то говорил, что нужно сделать капсулы, а кто-то, наоборот, говорил про единичные экземпляры. Мы пока до конца не поняли, что мы будем делать. Но все уже идет хотя бы к первой этой выставке, где можно будет купить какие-то вещи Vereja или заказать. И еще повдохновляться работами.

Маша:

Слушай, если честно, я не могу сказать, что в какой момент мы что-то решили. Мы просто лежали, пиво пили, TLC смотрели, показы, кино, и все в подсознании само развивалось. Мне нравится, когда все само собой происходит, и не нужно из своего мозга что-то выдрачивать. Название «У Марии» и логотип в виде печенья «Мария» сами собой появились. «Мария» — это любимые печеньки моей бабушки, она всегда их макала в чай. А название — во-первых, про то, что мне нравится эстетика 90-х, все эти странные кафе на трассах.

Игорь:

Но были проблемы с названием очень долго все равно. Те же самые, что с Vereja. Потому что кто-то где-то тебе сказал когда-то, что это не прикольно. И ты начинаешь сомневаться. Но потом, когда ты несколько раз проговоришь «У Марии», «У Марии», Vereja, «У Марии»...

Маша:

Ты уже потом чувствуешь, что правильно, а что нет.

Игорь:

Да-да. Сначала было Vereya — я недавно нашел какой-то паблик свой «ВКонтакте» Vereya (еще с «y»). который начал вести в 2012 году. Получается, я восемь лет назад начинал думать об этом, и только сейчас все начинает обретать какую-то форму.

Маша:

Я же раньше тоже занималась искусством, всей этой херней, пиаром в сфере искусства, немного курировала выставки. И наверное, задумывалась, что я хочу свою галерею, а это было лет семь назад. Меня немного пугает эта тема. То, что сейчас ты загадываешь на будущее, получишь только через семь лет.

Игорь:

Да ладно тебе, может, и быстрее. Мы же как-то в порядке бреда проходили тренинг личностного роста у Елены Блиновской, которая «Марафон желаний», и благодаря ей я, кстати, сделал первый показ. Это звучит как бред, но так и было.

Маша:

Слушай, я вообще научный позитивист. Я выучилась на психолога, и я знаю, что такое статистика, как собираются большие данные; я против гомеопатии, против силы креста, но даже нам в универе говорили, если ты во что-то веришь, о чем-то много думаешь, то ты начинаешь везде видеть возможности для реализации. Потому что мозг так настроен, что это всегда в фокусе твоего внимания.

Игорь:

Ну вот у меня так было. После Numéro я не знал, за что взяться. И многие в тусовке говорили, что я сошел с ума. Потому что я сидел дома и рисовал, вязал и мало с кем общался. Никто не понимал, как можно быть главным редактором, а потом просто сесть дома и вязать. Просто вязание — это тоже некая медитация. А если вязать по схеме, то можно ******* (c ума сойти) вообще. Ты улетаешь.

Настя С.:

Кстати, зачем вы хоронили Numéro?

Маша:

Нам сказали, что Numéro закрывается, — а что еще делать с ним?

Игорь:

Мы сделали художественный акт. Это жесткое видео, и мне влетело от [Александра] Федотова за него, конечно. Но вообще сейчас очень странная тема с Numéro происходит.

Маша:

Он возродился из пепла в виде какого-то непонятно как выжившего абортированного ребенка.

Игорь:

Но все-таки он дал нам очень большие возможности, потому что мы набрали крутое портфолио, мы дали благодаря Numéro дорогу таким талантам, как Евгений Шишкин, Эмми Америка, многим зарубежным фотографам — Сильвестр Макка, Борис Комако, Марк Кемпински, Хьюго Комте тот же самый. Фотографам, которые сейчас начали снимать большие рекламные кампании для международных брендов. Это был очень хороший старт для них и для нас как профессионалов. Все говорят, что русский рынок умирает и нет у нас крутых ребят, — да ни хера. Мы есть, мы здесь. Просто не дают возможности.

Маша:

Мне кажется, что вот эта история про то, что нормальных ребят нет, это ***** (вранье). Мы когда в Numéro делали список классных стилистов, думали, что в России есть 10 стилистов нормальных. Но мы нашли 25 классных стилистов, 20 молодых, которые могут стать нормальными, и еще 25–30, которые нормально снимают коммерцию.

Игорь: 

А снимают одни и те же. Проблема «печатки» сейчас в том, что людям негде расти. Нельзя получить доступ к вещам даже. Мы с Ренатой Харьковой (директор моды журнала Tatler. — Прим. The Blueprint) это недавно обсуждали. Что карьерный рост стилиста сейчас начинается с позиции ассистента, но как профессионал ты растешь, когда ездишь на показы, ходишь на мероприятия, работаешь с рекламодателями — ассистентам это часто недоступно. Ты должен работать не только с русскими фотографами, но и с заграничными. Но как ты будешь, находясь в России, работать с заграничным фотографом? Предположим, ты свяжешься с заграничным офисом бренда, и они дадут тебе вещи (потому что русские офисы пока тебя не знают — не дадут точно), но вот отправку вещей нужно будет оплачивать самому. А отправка одной партии одного бренда стоит 30 тысяч.

Маша:

Ну да, а денег у начинающих нет.

игорь:

А русские офисы очень тяжело будут давать вещи, если они тебя не знают. А так как работают одни и те же, люди на должностях не меняются — и получается замкнутый круг.

Маша:

Но если мы говорим о печатке, то странно думать, что кто-то решит: «Пришло время дать дорогу молодым — ****** (свалить) со своей работы». Я скорее жду, когда же появится независимый журнал, который сам будет делать в России все.

Игорь:

Это же еще может быть супердорого.

Маша:

Да, но чему нас научили на курсах Елены Блиновской: хочешь сделать журнал — не думай, что это супердорого. Это останавливающая мысль. Думай, где найти деньги, чтобы сделать журнал. Как делались все эти заграничные журналы? King Kong, Fantastic Man? Собирались ребята, что-то делали, а потом уже искали деньги.

Игорь:

А что про моду вообще думаешь?

Маша:

Ой, слушай, я же как-то проходила курс тренд-аналитики, так что теперь могу говорить, что вижу тренды. Но правда вижу — последние показы это подтвердили. Вот пару лет назад вышли две обложки с рыцарями у двух журналов (один из которых — 032c). Еще тогда вышло несколько съемок (у Vogue Ukraine) про крестьянскую тему. Мы тогда с тобой вели курсы по моде, и на одной лекции я сказала студентам: «Посмотрите на это. Через несколько лет все перестанут копаться в своей истории на глубине 20–30 лет, а начнут копаться в своей истории на глубине 100–200–300 лет. И сейчас мне нравится, что появляется куча показов в стиле XVIII века. У JW Anderson или Moschino в прошлом сезоне.

Игорь:

Прически викторианские всякие...

Маша:

Да, эти парики модные. И мне нравится, что идет углубление в историю. И в соседние культуры. Больше не снимают в Москве про Москву. В Москве снимают про дальнюю, неизвестную культуру. Мне такое нравится.

Игорь:

Да, мне тоже такое нравится, эклектика такая. Восемь лет назад, когда я только начинал работать, появился такой тренд на платье с кроссовками, потом это надоело, все стали минималистами. Celine, чистые линии. А сейчас ощущение полной свободы, хаоса. Сейчас маленький бренд очень быстро может стать популярным, особенно если он занимается, например, переработкой. На это сразу все обращают большое внимание. А про моду меня, кстати, удивило, что происходило в кутюре: очень странно, что после карантина только Dior выпустили большой интересный ролик, а все остальные...

Маша:

А остальные «ничего все равно не происходит, какую-то ***** (ерунду) сделаем!»

Игорь:

«Пойду в студии девчонок сниму».

Маша:

А Balmain такие «***** (зачем) вообще швы сшивать — не буду». Valentino, кстати, был красивый. Но ни у кого не было сложного продакшена: посадить телок в темной студии — это красиво, но как будто решили не запариваться.

Игорь:

Хочется зрелищ после такого отдыха.

Маша:

Мне еще очень нравится, что про какие-то мотивы древнерусские или про сказки не только мы думаем, эта тема везде. И Dior выпустили про сказку, и Gucci про сказку делают постоянно. Возвращение к мифам, к фантазиям, мечтам. Это прикольно. И помнишь, мы еще угорали пару дней назад, когда делали съемку, стояли с визажистом и стилистом, а они рассказывали, как ходят на какой-то курс привлечения энергии, отвлечения энергии, превращения энергии. А мы же просто тоже обожаем всю эту **** (ерунду). У нас много друзей, которые ходят заряжать кристаллы... Мне нравится. Это как в начале XX века, когда все угорали по спиритизму, потустороннему. Вокруг индустриальное общество, все развивается, а они такие «***** (ого), найдем прибежище в мире духов». А ты, кстати, веришь в гороскопы?

Игорь:

Нет. Я думаю, что тебе там напишут, то ты и сделаешь. Я вот очень сильно программируюсь. Если я прочитаю, что все **** (отлично), значит, все будет **** (отлично). У меня есть такая приколюха: я верю в цифры — 7, 13, 27, 31. Если, допустим, я спускаюсь в метро и проезжает мимо поезд, и на нем есть цифры 31, я думаю «я сегодня самый крутой!». То же касается выбора квартиры или когда я прихожу к кому-нибудь в гости. У меня был проект последний, клиентка живет на 7-м этаже 7-го дома в 7-й квартире — или 31, не помню. Я когда заходил к ней, всегда думал «йеее». А до этого я жил в 7-м доме на 7-м этаже.

Настя С.:

Вы создаете какой-то миф вокруг себя?

Маша:

Нет, мы больше за честность, за искренность.

Игорь:

Ну да, мы не создаем никакого мифа. Какой я в Instagram, такой я и в жизни. Если меня побили, я расскажу, что меня побили.

Маша:

А я в Stories или Instagram не выкладываю некоторые вещи, которые хотела бы.

Игорь:

Ну а мне многие говорят, что я тварь на мероприятиях, что я на всех смотрю свысока. Господи, ребята, я самый добрый человек на этом свете.

Маша:

Это правда, ты такой добрый. Слушай, а ты чувствуешь себя художником?

Игорь:

По-честному, я не художник в классическом смысле. То есть глобально я художник, как artist, но рисую я не как художник. Мне все говорили идти учиться смешивать краски, правильно наносить акрил, а ты как-то сказала: «Игорь, зачем?». Я вот и подумал, а правда, зачем? Тяп-ляп — и подождать, чтобы все высохло, потом ручкой подрисовал. Всех еще бесят контуры, которые я делаю везде. Потому что я ввожу персонажей, мне так нравится. У меня как-то на стол краска ляпнулась, а я подумал, что это крутая тема — рисовать на столе. И ты поддержала идею.

Маша:

Мне кажется, в искусстве не должно быть правил. У меня, кстати, мама художница.

Игорь:

Серьезно?

Маша:

Да. И когда она что-то рисовала, она не понимала, хорошо это или плохо. Я же из деревни. Я родилась в Вологодской области, а там в одно место очень красивое, с разрушенными монастырями, как-то приехали старые московские художники и основали целую деревню. Но они все художники академические. Моя мама такая же. Она что-то нарисует и потом обходит всю деревню, спрашивает у всех художников, что они думают об этом. И мне все время это казалось странной херней. Ты художник — делай, что тебе нравится. В этом твой прикол. А как ты считаешь, кстати, кому нужна вообще эта галерея?

Игорь:

Я думаю, галерея нужна очень людям, которые приходят на все эти мои встречи, сектантские практически — когда все приходят, вяжут что-то, доделывают. Приходят разные совершенно люди, половина из них не из моды. Это эсэмэмщики, бухгалтеры, художники, дизайнеры. И в чате Vereja уже 77 человек. Благодаря этим людям я сделал первый показ. Ребята шьют, вяжут, и ты им уже говоришь: «Все, ребят, давайте, мы не можем больше, все», а они: «Нет-нет, пожалуйста, мы хотим доделать бирки». И это круто, потому что получается дать людям свободу.

Я же на днях пытался как-то ограничить их минимально, когда они использовали нитки заканчивающиеся, но меня просили: «Пожалуйста, только не надо рамок, не надо нас ограничивать» — и все, я отступил. Они со мной советуются, спрашивают: «Игорь, можно я сделаю дерево?» А я отвечаю: «Да! Крутая идея, делай». Но я в создании этого дерева не принимаю участия.

Мне сейчас стали писать молодые художники, мол, как круто, что мы можем собраться в галерее у Маши, в этом пространстве, и с друзьями сделать выставку. Когда ты молодой художник, ты стучишься во многие двери, в галереи, например, но для тебя они закрыты. Мне кажется, мы хороший пример компании друзей, которые берут и делают. Мы думаем, конечно, много о чем...

Маша:

Но в основном после того, как что-то сделаем. Мне кажется, изначальная идея была в том, что вещи, в которые я одета, и пространство, в котором я живу, — это продолжения моей личности. Например, я ненавижу, когда незнакомые мне люди трогают мои вещи. Как-то в Лондоне еще до карантина, в отеле, я забыла повесить табличку «не убирайтесь», и пришла уборщица, переложила там мои футболки, тапки переставила. У меня реально была истерика. Короче, так как для меня это такое важное место — просто хотелось наполнить его хорошей энергией. Круто позвать друзей, классных людей, которые порадуются за тебя; чтобы всем было кайфово.

Игорь:

Короче, ты делаешь новоселье такое.

Маша:

Ну не то чтобы новоселье. Просто мы же думали про наших друзей, друзей друзей и про какую-то тусу.

Игорь:

И про новоселье.

Маша:

Потому что это прикольно показывать художникам современным. Мест полно, куда пойти. Но мне нравится фокус проекта — про то, что здесь все художники будут из моды.

Игорь:

И про новоселье.

Маша:

Арт-галерея для fashion-тусы — это крутой фокус, такого вообще не было. Это прикольно.

Игорь:

И про новоселье.

Маша:

И новоселье! Да, хорошо. Просто хочу отметить новоселье, так что нужны деньги. За сколько будем продавать работы?

Игорь:

Мы же не делали супераналитику рынка. Конечно, хочется все коммерциализировать. Но как только я начинаю думать, как это продастся, у меня падает качество того, что я делаю. Хочется в какой-то момент уйти в Vereja и заниматься только ей. Но сейчас это дитя только зарождается — оно только потом начнет давать плоды.

Маша:

Я тоже, кстати, не очень думаю про деньги. У меня есть money job, на которую я живу, ем, оплачиваю квартиру, делаю монтаж выставки. Но я человек, которого деньги супермотивируют. Мы делаем выставку, на которой можно будет купить работы, вещи. Это прикол, кайф и fun, но получать бабки тоже хочется.

Игорь:

Ну и есть цели сделать из этого большой бренд.

Маша:

Мне вообще всегда казалось, что с первого раза нужно делать все идеально. Потом меня отпустило от двух вещей. Мне кто-то сказал, что в «Яндексе» есть политика «сначала выпускаем продукт — потом допиливаем». Меня это очень успокоило. И потом мой знакомый, Паша из агентства Department, когда я ему плакалась, сказал, что нужно все делать step by step.

Игорь:

Я вот считаю, что у Vereja идет приличным путем: и на Flacon материал был, и в Vogue, и на The Blueprint большой материал вышел. Никита Забелин в «Мутаборе» выступал в костюме Vereja.

Маша:

Да, все по плану идет. Сейчас проведем выставку, снимем лукбук новой коллекции, в сентябре сделаем показ. И к этому моменту, наверное, мы какой-то международный PR расфигачим. Все будет круто — я верю, что ты очень талантливый.

Игорь:

Спасибо.

Маша:

И тебя полюбят еще больше людей. Когда ты привозил недавно вещи из дома и я их мерила, то чувствовала себя собой на 100%. Мне кажется, кстати, что еще многие твои вещи достаточно феминистические. Вот этот топ с сосочками, например. И вагины, которые ты много где изображаешь.

Игорь:

Но я не феминист.

Маша:

Как так?

Игорь:

Все проекты, которые я делаю, — в той или иной мере феминистические. Но мне не нравятся эти стереотипы. Когда ты себя подгоняешь под феминизм, патриархат. Мне нравится, когда все живут в мире, в гармонии. Я за равенство, но за равенство в разумных пределах. И я не вкладываю в одежду феминистический подтекст. Если эта вещь из пинеток, то я такую сделал просто потому, что это красиво, или если мне захочется вышить вагину, то я сделаю это просто потому, что это красиво смотреться будет.

Маша:

Мне тоже странно все это. Я феминистка, естественно, и все такое, но мне кажется, что это какая-то бессмысленная грызня за слова. Мне понравился пост Карена Шаиняна*, который он сделал в честь нового клипа Лободы. Он написал, что сексуальность — это ощущение силы, это оружие. Мне очень понравилась эта мысль. А что ты думаешь про политику?

Игорь:

Ну я недавно ходил голосовать, первый раз в жизни. Я даже делал пост про это. Но вообще политику мне не нравится обсуждать. Ты начинаешь копаться в этом, неизбежно становишься ярым активистом, и у тебя не хватает энергии на другие вещи, а тебе нужно оплатить квартиру, поесть, ты еще хочешь позаниматься творчеством.

Маша:

На карантине у меня, кстати, было много мыслей по поводу активизма. Тогда Юлю Цветкову схватили, все постили про это, потом был митинг на Пушкинской. А у меня был опыт хождения на митинги какое-то количество раз, и я поняла, что плохо себя там чувствую, в толпе людей, я ощущаю ярость, бессилие. И вот я поняла, что активизм — это просто не мое. Хочу заниматься тем, от чего меня прет.

Игорь:

А меня постоянно полиция забирает, потому что я какую-то херню вымачиваю. Недавно была, например, вечеринка Esthetic Joys, и в «Мутаборе» был Popoff Kitchen. И что-то я решил продолжить эту вечеринку и пошел к памятнику Пушкина с бутылкой пива утром. Я здесь не прав, признаю. И меня забрали — что как бы окей, — но при этом меня тащили. И меня возмутило то, что меня именно тащили. Я, естественно, все это выложил в Instagram, все начали писать: «Игорь, чем помочь?» И я понял, что если у меня случится какой-то **** (кошмар), то это будет замечено. Но рассуждать про политику, когда ты в ней не разбираешься совсем, как-то...

Маша:

Меня это просто делает несчастной. С какой целью я буду этим заниматься? Если мы все хотим, чтобы жилось лучше, ну неужели я должна себя для этого чувствовать плохо?

Игорь:

Есть еще такая мысль — почему я должен бороться за людей, которые не борются за меня или даже за себя? Почему я должен разрушать свою жизнь и осваивать то пространство, в котором можно утонуть? Ради людей, которые не готовы принять меня таким, какой я есть? Поэтому мне нравится мое самовыражение. Выставка — это тоже в эту сторону. Мои преображения. Это все о том, что ты можешь быть любым здесь, сегодня.

Маша:

Мне кажется, каждый человек имеет право не заниматься тем, чем он не хочет заниматься. А когда иначе происходит и кто-то кого-то заставляет, то это психологическое насилие.

Игорь:

Слушай, давай обсудим лучше то, что мы очень много всего сделали.

Маша:

Ой, это супертема — хвалить друг друга. Это потрясающе. Во-первых, мы правда за последнюю неделю сделали очень много для подготовки выставки. Но самое крутое — что можно в конце дня друг друга похвалить. Это так приятно! Я обожаю хвалить людей. Вот, Игорь, хвалю тебя. Во-первых, ночью нам скинула Эми фотки, я позвонила тебе, ты проснулся...

Игорь:

Могу похвалить тебя за то, что ты не спала в этот момент.

Маша:

Потом ты пришел рано с утра, мы доделали выбор, ты помог с уборкой. И глобально то, за что я могу тебя похвалить, так это за то, что ты всегда без стресса, паники и истерики работаешь. Это самое главное.

Игорь:

Маша, а я тебя хочу поблагодарить за то, что ты написала письмо сегодня Филиппу (Луи Филипп де Гагу — креативный директор и главный редактор африканского модного журнала Nikkou Magazine) на английском языке, то есть мы начали работу с международными изданиями. Ты большая молодец, что убралась здесь, помыла раковину, запланировала интервью. Я могу тебя похвалить, что у тебя все четко и по полочкам — и у нас уже близится открытие выставки. А еще ты большая молодец, что выдержала подготовку, потому что было так много незнакомых людей в твоей квартире.

Маша:

Когда я только переехала в эту квартиру, мой друг Коля праздновал у меня день рождения, и пришли его друзья, и в какой-то момент я поняла, что в моем доме 20 незнакомцев. Я почувствовала такую тревогу, что просто уехала. Но потом мы делали выставку, и я как-то забыла об этом. И я подумала, что дело не в том, что я не люблю незнакомых людей, а в том, что просто какие-то люди мне не очень подходят. А сейчас у меня хорошие ощущения.

Игорь:

Ну посмотрим, что будет в день выставки.

* Признан иноагентом