ФОТО:
АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ
Хорроры везде. В Каннах, на «Оскаре» и в ближайшем к вашему дому кинотеатре. В российском прокате сейчас одновременно идут «Экзорцист» с Аль Пачино в роли сомневающегося в вере священника и «Хищные твари» про маньяка, одержимого акулами (привет, Стивен Спилберг!), скоро выйдет «Одно целое» — кровавая история созависимых отношений. А в целом с 2015 по 2025 годы жанр увеличил свою долю на мировом рынке с 4,27 до 14,94%. Иван Чекалов плотно вжался в кресло, закрыл глаза и постарался разобраться в причинах такой популярности.
I.
Краткая история киноужаса 2025: в Каннах показали «Альфу» — новую картину от автора «Титана» Жюлии Дюкурно, в прокат вышли «Обезьяна» Оза Перкинса по одноименному рассказу Стивена Кинга и очередной «Пункт назначения» (понравившийся как обычным зрителям, так и критикам из Variety и The Hollywood Reporter). Только-только отгремела ревизия «Золушки» в духе боди-хоррора — «Гадкая сестра», в которой ради красоты героиня среди прочего проглатывает ленточного червя. На подходе ужастик о созависимых отношениях «Одно целое» с Дэйвом Франко и Элисон Бри в главных ролях (их персонажи, муж и жена, буквально сливаются телами) — его премьера состоялась на кинофестивале Санденс, а рейтинг критического одобрения на Rotten Tomatoes достиг буквально 100%. И все это — логичное продолжение прошлогоднего триумфа жанра: «Собиратель душ» зарабатывает 128 миллионов долларов при бюджете в десять, «Субстанция» берет приз за лучший сценарий в Каннах, «Носферату» Роберта Эггерса становится чуть ли не главной рождественской картиной...
«Гадкая сестра», 2025
Что случилось? С нами и человеческой природой — ничего (о том, что случилось с хоррорами, скажем позже). Хорроры нас пугают, следственно — доставляют дискомфортные эмоции, которых в обычной жизни любой нормальный человек старается избегать.
Как и при реальной опасности, при просмотре фильма ужасов активируется симпатическая нервная система и передняя поясная кора мозга. Вы это точно ощущали на себе: учащается сердцебиение, возникает дрожь,
вам хочется зажмуриться, а то и закричать. Страх — защитный механизм инстинкта самосохранения и по-хорошему существует для того, чтобы человек поскорее от него избавился, однако, покупая билет на очередной слэшер, мы зачастую знаем, на что — во всех смыслах — идем. И согласно теории переноса возбуждения, в этом-то и дело. В отличие от опасности в реальной жизни, хронометраж картины заведомо ограничен и известен с самого начала. Более того — вы вольны в любой момент прекратить переживание этого опыта. Нейробиолог из финского Университета Турку Лаури Нюрменмаа приводит пример такого контролируемого испуга: «Если в зоопарке вы стоите напротив клетки с аллигатором или тигром и если животное внезапно прыгает на вас, то вы <...> вероятно, отпрянете, это автоматический отклик [организма]. Ваш мозг думает, что лучше уйти. Но через некоторое время вы успокоитесь, потому что находитесь снаружи [клетки]». А успокоившись, рассмеетесь. Страх связан с адреналином, разрешение стрессовой ситуации — с резким выплеском дофамина. И повышением уровня либидо, так что хорроры —
это еще и идеальный выбор для свиданий.
«Собиратель душ», 2024
«Одно целое», 2025
«носферату», 2025
Согласно исследованию 2022 года, почти 49% взрослых представителей поколения Z в США хотя бы раз за последние полгода смотрели в кинотеатре хоррор. Для сравнения: только 34% миллениалов, 14% иксеров и всего 4% бумеров могут похвастаться тем же. С одной стороны, как пишут в статье ABC, ничего удивительного — молодые люди более впечатлительны, и с возрастом это нередко проходит. С другой — просто представьте, почти половина! И так происходит не только в Америке — в Австралии, например, «Нет» Джордана Пила, «Меню» Марка Майлода и «Улыбка» Паркера Финна втроем попали в топ-50 самых кассовых фильмов 2022 года.
Психолог Пол Розин определил любовь к хоррорам как «доброкачественный мазохизм», benign masochism. А помимо всего прочего, как объясняет Стивен Джеррард, исследователь фильмов ужасов, «страх в контролируемом пространстве, где четко очерчена граница между реальностью и вымыслом, позволяет противостоять непридуманным тревогам». Людям с повышенной тревожностью хоррор помогает особенно. Как только вымышленный мир овладевает вашим (что уж там, нашим) воображением, источник тревоги переносится на экран — вы больше не переживаете из-за сорванного дедлайна, Фредди Крюгер захватывает все ваше существо. Кроме того, в кинотеатре социально приемлемо публично выражать эмоции — если в обычной жизни мы нередко их подавляем, то в кино можно за это не беспокоиться; крики в такой обстановке даже приветствуются.
Разумеется, такой своеобразный мазохизм подходит далеко не всем — лишь «болезненно любопытным» (morbid curiosity). Таким людям хочется разузнать побольше о предполагаемых угрожающих ситуациях (почитать про змей и пауков, посмотреть на ночь глядя документалку про ядерную войну), чтобы избежать их в будущем. При этом в небольшом исследовании (с выборкой около 320 человек) группы ученых-бихевиористов, как раз посвященном феномену болезненного любопытства, прямо говорится, что поклонники фильмов ужасов проявляют большую устойчивость перед лицом реальных жизненных трудностей. Например, по словам одного из организаторов исследования, ученого из Университета Орхуса, Дания, Колтана Скривнера, «мы обнаружили, что болезненно любопытные люди отлично показали себя во время пандемии [COVID-19]. А фанаты постапокалиптических фильмов и фильмов про зомби еще и знали, как себя вести». Увы, конкретных примеров, как «Ночь живых мертвецов» помогает выжить в мире с масками и социальной дистанцией, авторы не привели.
II.
Вышесказанное объясняет перманентную популярность хоррора, но с чем связан его взлет в последние годы? Тут, казалось бы, тоже без новостей: снимать ужастики относительно недорого, никакие звезды и спецэффекты для этого не требуются. Феноменальный успех «Ведьмы из Блэр» (1999), которая при бюджете в 60 тысяч долларов собрала под 250 миллионов, а затем и «Паранормального явления», произведенного за 15 тысяч и собравшего в 2009-м 193,5 миллиона, в очередной раз доказал, что даже самые низкобюджетные картины могут стать хитами проката. И это не говоря о бесконечных сиквелах, приквелах и спин-оффах популярных франшиз: в одном 2025-м уже вышел шестой «Пункт назначения» и (в России) десятая «Пила», а счет «Хэллоуинов» и 13-х пятниц давно перевалил за десяток.
Впрочем, сегодня, когда 90% трейлеров перед сеансом той же «Материалистки» что в России, что за рубежом составляют хорроры, явно что-то изменилось. В гостевой колонке для The Washington Post кинокритик Йен Ямато утверждает — все началось еще десять лет назад, с выходом трех картин: «Бабадука» (2014) Дженнифер Кент, «Ведьмы» (2015) Роберта Эггерса и «Прочь» (2017) Джордана Пила. Начиная с «Бабадука» хоррор беспрестанно говорит на языке травмы. «Ведьма» прославила не только Эггерса — одного из будущих апостолов постхоррора — и Аню Тейлор-Джой, но и студию A24, на тот момент существовавшую всего три года, а еще положила начало моде на эстетские хорроры. Наконец, «Прочь», номинированный на четыре «Оскара» и получивший премию за лучший сценарий, открыл ужастикам дорогу к престижным наградам.
Каждый из этих трендов с тех пор планомерно развивался. Ставка студии A24 на стильный арт-хаус привела к триумфу, скажем, Ари Астера с его «Солнцестоянием» (2019) и «Реинкарнацией» (2018). Популярную трилогию «X» (2022), «Перл» (2022), «Максин XXX» (2024) с Миа Гот без «Ведьмы» тоже сложно себе представить. Отголоски туманной, интеллигентной, рассчитанной на подготовленного зрителя эстетики A24 чувствуются и в прошлогоднем «Собирателе душ» с Николасом Кейджем (а еще больше — в его виральной рекламной компании от дистрибьюторов Neon). Благодаря A24 широкая публика осознала, что хоррор может быть не только «фильмом категории B», но и формалистским и, что еще важнее, авторским высказыванием.
«Прочь», 2017
«Ведьма», 2015
«X», 2022
«Картины, основанные на травме, действительно достигли своего пика в “Бабадуке”, и мы наблюдаем последствия этого уже десять лет», — утверждает Фил Нобиле-младший, главный редактор журнала Fangoria, посвященного хоррорам: «Улыбка» (2022), «Бугимен» (2023), даже довольно забавная и сравнительно веселая «М3ГАН» (2022) — тому примеры. Что же до премиальной истории, то признание критиков (вернее — академиков), возвысившее Джордана Пила, привело сначала к «Золотой пальмовой ветви» «Титану» (2021) Жюлии Дюкурно, а потом и к награде за лучших сценарий там же, в Каннах, для «Субстанции».
Престиж хоррора как жанра вырос в глазах и деятелей киноиндустрии, и зрителей. Впрочем, старые добрые «фильмы категории B» тоже никуда не исчезли — отсылаем вас к свежайшим шедеврам «Винни-Пух: Кровь и мед» (2023) (а также его продолжению «Винни-Пух: Кровь и мед 2») «Мышеловка» (2024) и «Бэмби. Лесной кошмар» (2025).
III.
И наконец, во всякие тяжелые времена, как напоминает Dazed, ужасы были популярны — по причинам не только физиологическим, но и культурологическим. Почти сто лет назад, в самый разгар Великой депрессии, вышли «Франкенштейн» и «Дракула» (оба — в 1931-м). Хиты, пользующиеся народной любовью до сих пор, дали зрителям возможность проговорить свои страхи перед хаосом, творившимся в мире. Как отмечает автор статьи Изабелла Гринвуд, «Монстр Франкенштейна — гротескное сплетение отрубленных конечностей — выступает в качестве прозрачной метафоры расколотого общества, раздробленного экономическим крахом и собранного по кусочкам в отчаянной попытке навести порядок». Можно пойти еще дальше и привести в пример якобинскую Англию времен Порохового заговора 1605 года, «пронизанную всепроникающим чувством ужаса. <...> Отражением бурных политических и экзистенциальных тревог эпохи стали “Макбет” и “Король Лир”, пьесы, которые изобилуют кровопролитием и сверхъестественными элементами, отражая тем самым общественные страхи перед нестабильностью власти». Зритель шел в театр, как сегодняшний зритель идет в кинотеатр, не просто чтобы расслабиться, но и чтобы вербализировать свои собственные страхи.
«Дракула», 1931
Хоррор говорит на одном языке со зрителями о самых болезненных проблемах современности. И, да, так было всегда — достаточно вспомнить культовую «Техасскую резню бензопилой» (1974), завуалированно рассуждавшую о войне во Вьетнаме. Но сейчас, в очередную турбулентную эпоху, страхов накопилось столько, что хоррор особенно необходим, чтобы их осмыслять. Все они известны — войны, политическая и экономическая нестабильность, глобальное потепление. Да мало ли что: от шутинга до расизма. Разрыв с традицией — на него недвусмысленно намекает популярность фолк-хоррора, начиная с той самой «Ведьмы» и заканчивая, например, «Ловушкой для кролика» с Девом Пателем, представленной на Санденсе в этом году. Внутриполитическая изоляция, как в свежей картине Дэнни Бойла «28 лет спустя» — про Великобританию, оторванную от мира из-за вспышки вируса ярости (вируса зомби). Очевидная аллюзия на Брекзит: «...фильм так или иначе был бы о Брекзите, потому что Брекзит был», — делится сценарист картины Алекс Гарленд. Вневременной «прозрачной метафорой расколотого общества» вновь выступает монстр Франкенштейна — в 2025–2026 годах выйдет сразу две картины по мотивам классического романа Мэри Шелли: многострадальный «Франкенштейн» Гильермо дель Торо (его производство началось в далеком 2008-м) и «Невеста» Мэгги Джилленхол, ремейк «Невесты Франкенштейна» 1935-го.
«Техасская резня бензопилой», 1974
