Эстетика anyway
ФОТО:
АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ
В Музее Москвы открылась выставка «Москва без окраин: Перово и Новогиреево», совсем не пафосная и даже скромная, но поднимающая актуальную тему локальной идентичности. Посмотрев экспозицию, в которой не забыт и Музей Вадима Сидура, патриот Восточного округа Олег Зинцов вспомнил другие важные для современного искусства точки на столичных окраинах.
Выставка выстроена, с одной стороны, вокруг примечательных точек обоих районов — Дворца пионеров, Афганского сквера, Кошачьего пруда, Немецкого городка, «Красного дома» и т.д. А с другой, собрана из множества маленьких частных историй жителей Перово и Новогиреево —
как тех, кто там родился, так и тех, кто переехал совсем недавно: локальная идентичность, деликатно намекают кураторы Алиса Савицкая, Полина Жураковская и Алина Черепанова, — не вопрос времени и прописки, куда важнее ощущение, твое это место или нет, отношения с пространством и соседями, включенность в местное сообщество. В условиях социальной нестабильности, считают политологи, роль локальной идентичности значительно возрастает — ассоциация себя с городом или районом может стать важной точкой опоры и уменьшить тревожность.
Вот, например, история Натальи Черевко. В 1960-х она часто приезжала в Перово к бабушке и прабабушке, которые жили на улице Новогиреевской, 44. Бабушка была химиком, а квартал в народе называли Химгородок. «Я любила пробираться в Измайловский парк по забору больницы № 60, — рассказывает Наталья. — Бабушка не могла запретить мне такое удовольствие, только восклицала: “Не вытирай курткой забор!”». В 1990-х Наталья переехала жить в Перово. Сыну еще до рождения были куплены лыжи, и до сих пор вся семья любит кататься в парке. Старые детские лыжи — часть экспозиции. Почему я выбрал именно эту маленькую историю? Потому что случайно знаю Наталью — много лет мы вместе работали в газете «Ведомости». Помню, она рассказывала, что живет в Перово и активно участвует в местной жизни. В тот момент жители наших районов сопротивлялись затеянной московской мэрией «реновации», защищая свое право остаться в кирпичных пятиэтажках с зелеными дворами, которые попали в списки на снос. Закономерным образом давление властной вертикали усилило горизонтальные связи — незнакомые люди объединились ради достижения общей цели, и многие именно тогда впервые осознали свою локальную идентичность.
Чтобы привязать эту тему к искусству, лучше всего вспомнить термин «психогеография», придуманный в 1950-х участниками Ситуационистского интернационала — группы радикальных художников и писателей, из которых больше всех сегодня известен Ги Дебор, автор манифеста «Общество спектакля», «библии новых левых». Слоняясь по Парижу (это называлось «дрейфом»), ситуационисты пытались исследовать влияние обстановки на свои эмоции и поведение, после чего составляли «психогеографические карты» районов. Их стихийным наследником в современной Москве стал режиссер Всеволод Лисовский, в 2016 году придумавший спектакль «Неявные воздействия» — театральные интервенции в городскую среду (перформансы, декламирование текстов и т.п.), проходившие то в Сокольниках, то в районе Электрозавода, то в каких-то еще не самых очевидных для театра местах. Это было, конечно, наследство не только Ги Дебора и его друзей, но и московских концептуалистов из группы «Коллективные действия». И вообще, если вспомнить, у Москвы богатый опыт центробежного бытования искусства — особенно неформального, неформатного, актуального. И вокруг таких точек на окраинах (к части которых это определение сегодня применимо с натяжкой) тоже можно выстроить локальную идентичность.
Речной вокзал
Тушино
Свиблово
Химки-Ховрино
Богородское
Беляево
Сокольники
Лианозово
Лианозово
Химки-Ховрино
Речной вокзал
ТУШИНО
СВИБЛОВО
БОГОРОДСКОЕ
сокольники
кликайте по точкам на карте, чтобы узнать подробности
А в этом районе жил художник Анатолий Зверев — тоже в малогабаритной квартире, служившей одновременно мастерской. Правда, Свиблово он так и не полюбил. Его локальная идентичность связана скорее с Сокольниками, где Зверев родился, учился и расписывал детские площадки в парке. Свиблово же упорно называл Гиблово — там и умер в 1986 году в возрасте всего-то 55 лет.
15 сентября 1974 года на пустыре, где сегодня пересекаются улицы Профсоюзная и Островитянова, группа неофициальных художников устроила несанкционированную экспозицию картин, которую оперативно прибывшая милиция уничтожила при помощи бульдозеров, отчего мероприятие и вошло в историю как «Бульдозерная выставка». Среди организаторов был лианозовец Оскар Рабин, а идея принадлежала молодым тогда художникам Виталию Комару и Александру Меламиду, которые изначально порывались провести показ картин на Красной площади, но в итоге передумали. Показать толком ничего не удалось — часть художников даже не успела распаковать холсты, а кого-то задержали еще на выходе из метро, но шум вышел изрядный: на беляевский пустырь приехала иностранная пресса, которой тоже досталось от милиционеров, переодетых в форму сотрудников ЖКХ, и о неофициальном искусстве СССР узнал весь мир.
Есть у Беляево и «гений места» — здесь около 40 лет жил поэт и художник Дмитрий Александрович Пригов, который сознательно культивировал локальную идентичность и без ложной скромности называл себя герцогом Беляевским. В 2014 году группа уличных художников Zukclub воспроизвела на торце одного из многоэтажных домов района приговскую стихограмму «АЯ», увековечив Беляево как малую родину московского концептуализма. По соседству обитали другие заметные представители течения — писатель Владимир Сорокин в Теплом Стане, поэт Тимур Кибиров — в Коньково. Философ Борис Гройс, поэты Алексей Парщиков и Сергей Гандлевский тоже жили в пределах пешей доступности.
25 июля 1959 года в парке «Сокольники» открылась Американская национальная выставка — можно сказать, достижений народного хозяйства: тут были автомобили, модели домов, интерьеры, а также — впервые в СССР — современное американское искусство, в частности, работы Эдварда Хоппера и Джексона Поллока. За шесть недель работы выставка собрала около 3 млн любопытных советских граждан, но большинство было поражено, скорее всего, не абстрактным экспрессионизмом и даже не «кадиллаками», а неведомым напитком пепси-кола. В истории искусства первой четверти ХХI века Сокольники останутся местом, где уже упомянутый Сева Лисовский проводил свои «Неявные воздействия» и, подобно святому Франциску, проповедовал птицам в местном орнитарии.
Начинать прогулку по арт-истории с арт-географией логично с самой дальней точки — ж/д станции Лианозово, рядом с которой в барачном поселке Севводстрой в 1950-х жили Евгений Кропивницкий и Игорь Холин. Вокруг них возникло первое после войны неофициальное сообщество поэтов и художников — Лианозовская группа. В нее входили художники Оскар Рабин, Владимир Немухин, Лидия Мастеркова, Николай Вечтомов, Лев Кропивницкий (сын основателя группы), поэты Генрих Сапгир, Ян Сатуновский, Всеволод Некрасов, позже — Эдуард Лимонов. Писали все они по большей части о том, что видели вокруг, — о грустном быте рабочих окраин и жителях бараков. Фирменным стилем группы стало сочетание жесткого натурализма с авангардными приемами. «У забора проститутка, / Девка белобрысая. / В доме 9 — ели утку / И капусту кислую» (Евгений Кропивницкий). «Двое спорят у сарая,/ А один уж лезет в драку./ Выходной. Начало мая./ Скучно жителям барака» (Игорь Холин). В 1950-1960-х Лианозово — главная точка на художественной карте неофициальной Москвы (тогда еще Московской области). Если же смотреть на карту сегодня, то не так уж это и далеко — в пределах МКАД, и там уже есть метро.
Еще одна ключевая для московского концептуализма локация. В 1975 году художник Григорий Перкель стал председателем московского жилищно-строительного кооператива, организованного для постройки дома на Фестивальной улице. Вскоре по приглашению Перкеля в кооператив вступили несколько его знакомых и друзей, среди которых были Илья Кабаков, Виктор Пивоваров, Иван Чуйков, Эдуард Гороховский, и все они, как и «беляевские», разумеется, бесконечно ходили друг к другу в гости.
В 1963 году входившие в лианозовский круг художники Владимир Немухин и Лидия Мастеркова переехали в кооперативную однушку на севере Москвы, где начали коллекционировать антикварную мебель и другие предметы, например, ткани, которые они собирали по разоренным подмосковным церквям. Как это все умещалось на крохотном метраже, представить непросто, но квартира на окраине превратилась, по сути, в музей или «дворянское гнездо» в миниатюре, где весь быт радикально отличался от унылых советских пейзажей вокруг.
В 1960-1970-х в этом районе располагалась мастерская Олега Целкова — автора знаменитых на весь мир фантасмагорических «морд». Собственно, мастерской была обычная квартира, в которой художник и жил в окружении своих полотен. В гости приезжали Иосиф Бродский, Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Василий Аксенов, Булат Окуджава, а однажды, по воспоминаниям падчерицы и хранительница архива Целкова Ольги Шмитт, в Тушино заглянул Луи Арагон. Она же пересказывает байку о том, что художнику приходилось прикладывать к глазам военный бинокль задом наперед, чтобы взглянуть на картину издалека, — настолько маленькой была квартира. Целков жил в ней до самой эмиграции в 1976 году.
В сентябре 1990 года по адресу Малая Черкизовская, 66 бизнесмен Владимир Овчаренко открыл «Риджину» — одну из первых в России частных арт-галерей. Через нее прошли практически все знаковые художники 1990-х и нулевых, а также успевшие стать классиками представители предыдущего арт-поколения. В первые три года арт-директором «Риджины» был Олег Кулик. Тогда же Андрей Монастырский вынес тему локальной идентичности в название своей выставки — «Окрестности галереи Риджина арт» (1991). Экспозиции предшествовали исследования на местности: участники посетили завод «Красный богатырь», деревянный Богородский храм, завод «Микромашина», где к всеобщей радости встретили сотрудника по фамилии Кулик (на месте «Микромашины» теперь торчат две «пиковские» башни), и Богородское кладбище, откуда утащили в галерею бесхозное надгробие. В Богородском прошли выставки Константина Звездочетова, Олега Голосия, Франсиско Инфанте-Орана, Бориса Орлова, Ивана Чуйкова, Анатолия Осмоловского, Юрия Лейдермана, самого Кулика, который разделывал в галерее свинью и раздавал публике (акция называлась «Пятачок делает подарки»). Еще более дикой была затея устроить в галерее настоящие роды (была даже договоренность с беременной), но авторы вовремя одумались. В 1994 году галерея переехала в центр — на Мясницкую. С 2018-го у нее новое название — Ovcharenko. А на Малую Черкизовскую, 66 я как житель Богородского захожу теперь просто в «Пятерочку» — но иногда вспоминаю там о героической смерти Пятачка во имя искусства.
МОСКВА
Беляево
