MUSIC ISSUE

Одним взмахом

ФОТО:
Леонид Сорокин

текст:
екатерина бирюкова

Суперуспешная мировая премьера «Сфер» московского композитора Алексея Сысоева, «Весна священная» — ключевой концерт в филармоническом цикле «Весь Стравинский», музыка Ренессанса и барокко, вагнеровский «Летучий голландец» в постановке Константина Богомолова — год для дирижера Филиппа Чижевского вышел всем нам на зависть. 24 декабря он исполняет в Зале Чайковского любимую музыку европейских зимних праздников — «Рождественскую ораторию» Сен-Санса. Следующий год начинает в «Новой опере» не слишком праздничной, но миролюбивой программой из Гайдна, Шенберга и Онеггера, приуроченной к Дню памяти жертв Холокоста. С Екатериной Бирюковой дирижер поговорил о разнообразии своих интересов, среди которых есть место даже тундре.

Глядя на программы Филиппа Чижевского, забываешь, в каких тисках сейчас находится наша музыкальная жизнь. Никто не приезжает, многие уехали или под запретом, международного сотрудничества ноль, все договоренности обрушены, долгосрочные планы невозможны, варимся в собственном соку, сюда не ходи, туда не смотри. На этом фоне у 38-летнего дирижера каждое выступление — неординарное событие и повод для аншлага. А выступлений, кажется, становится все больше. Его ранняя карьера сразу успешно началась внутри страны, и о западной ее составляющей он просто еще не успел как следует подумать, так что нынешний разрыв с музыкальным миром оказался для него не слишком болезненным. «Работы много. Я всегда, слава тебе, Господи, фильтровал предложения. Даже 10 лет назад иногда от чего-то уже отказывался. Сейчас отказываюсь довольно часто. Стараюсь, чтобы каждый концерт был по-своему уникальный», — говорит Филипп и делает только то, что ему интересно. Вроде бы так должно быть у всех, но на самом деле это серьезная привилегия, тем более сейчас.

На ближайшем Крещенском фестивале в «Новой опере» в программе Чижевского заявлены «Месса во время войны» Гайдна, хор Арнольда Шенберга «Мир на Земле» и Вторая симфония Артюра Онеггера, известная также как «Симфония Сопротивления» (она создавалась во время гитлеровской оккупации Франции). Комментарии излишни. Пятую симфонию Бетховена, широким кругам известную под названием «Так судьба стучится в дверь», он в этом сезоне собирается комбинировать с Dies irae (в переводе с латыни «День гнева», то есть Страшного суда) Галины Уствольской, сочинением великой нонконформистки советской эпохи для 8 контрабасов, фортепиано и деревянного ящика в качестве ударного инструмента. Стучаться в дверь судьба у обоих композиторов будет в модных просторах «ГЭС-2», где Филипп частый гость. Но и в олдскульных аудиториях этот дирижер, чей кричаще неакадемический сценический облик, пожалуй, по эффектности соперничает только с обликом Теодора Курентзиса, тоже совсем не чужой.

В родной Московской консерватории (перед ней Филипп окончил хоровое Свешниковское училище) он преподает с 2011 года. «Эгоистично скажу. Преподавание — один из способов формулирования для себя каких-то важных вещей. Дополнительный момент саморазвития». В Большом зале своей альма-матер он постоянно выступает. Как и в Зале Чайковского. Там в рамках филармонического абонемента «Другое пространство. Continuo» ему скоро предстоят российские премьеры симфонической фрески «Озарения потустороннего» (1992) Оливье Мессиана и Скрипичного концерта (1950) Бернда Алоиса Циммермана (солист Даниил Коган), мировая премьера сочинения Юрия Каспарова «Остановилось время!» (2023) и «Ритуал» Шнитке (памяти погибших во Второй мировой войне). Еще одна программа с пианистом Юрием Фавориным состоит из Четвертого концерта Рахманинова (если кто не знает — у Рахманинова четыре фортепианных концерта, а не только Второй и Третий) и так называемой «Десятой симфонии Шуберта» (возможно, вы считали, что у Шуберта девять симфоний, но нет — в 1989 году итальянский композитор Лучано Берио собрал оставшиеся от Десятой эскизы в симфоническую пьесу под названием Rendering).

Два главных коллектива, с которыми Филипп предпочитает работать, — его собственный ансамбль Questa Musica, созданный в 2008 году вместе с женой-хормейстером Марией Грилихес, и Российский национальный молодежный симфонический оркестр, или «Молодежка», любимое дитя Московской филармонии. Жена Маша еще и успешный администратор, руководит ансамблем. А Филипп организует «Квесте» отличную репетиционную базу неподалеку от Консерватории, в закрытом бизнес-клубе Noôdome, чьим амбассадором он является. Про работу с «Молодежкой» увлеченно говорит, что «это всегда челлендж: как не зажать и излишне не раскрепостить всю эту безудержную энергию, как держать ее в руках и использовать во благо».

Отдельно стоит работа в оперном театре. Правда, в таком, который меньше всего на оперный театр похож. Две имеющиеся у Филиппа «Маски» получены за две предыдущие работы с Константином Богомоловым — «Триумф Времени и Бесчувствия» Генделя в Театре Станиславского и Немировича-Данченко и «Кармен» Бизе в Перми. Последнее его совместное творение с режиссером — вагнеровский «Летучий голландец», который сейчас идет в «Новой опере». Про дальнейшее пока говорит без конкретики. «С Костей мы в прекрасных отношениях. Есть план заниматься актуализацией современной музыки». Еще один заметный оперный деконструктор — Борис Юхананов. В его «Электротеатре» имя Чижевского связано прежде всего с некогда потрясшим Москву многодневным оперным сериалом «Сверлийцы», состоящим сплошь из непримиримо современных партитур (композиторы Дмитрий Курляндский, Борис Филановский, Сергей Невский, Алексей Сысоев, Владимир Раннев). Еще одна работа Чижевского и Юхананова, актуальная в этом сезоне, — «Нонсенсорики Дримса» (композиторы Дарья Звездина, Александр Белоусов, Владимир Горлинский, Кирилл Широков). «„Электротеатр“ — это выход в другой, лучший мир», — резюмирует дирижер.

Как и у Курентзиса, новейшая музыка в его репертуаре отлично уживается со старинной. Поначалу его, конечно, все время сравнивали со старшим коллегой. «Сейчас уже не сравнивают. Но меня это никак не раздражало. Я к Курентзису отношусь в высшей степени уважительно». Среди классицистских, барочных и даже ренессансных программ текущего сезона — «Страсти по Матфею» Баха, «Идоменей» Моцарта, «Королева фей» Перселла, музыка Гийома Дюфаи и Марк-Антуана Шарпантье. Сложно ли справляться с такой стилистически требовательной музыкой без привозных спецов? «Мы справляемся, но это сложно. Хотя на самом деле кто-то и приезжает. Мы вот сейчас летали в Красноярск с француженкой Македой Монне. Той же самой, которая в Москве у нас в прошлом сезоне пела российскую премьеру „Реквиема“ Лигети. Прилетела в Красноярск на трех самолетах. Там был фестиваль Хворостовского, мы делали с ней барочную программу».

Еще из крупного на вторую половину сезона запланированы Девятая симфония Брукнера и Седьмая Малера. Брукнер и Малер — вершины европейской симфонической традиции, у дирижеров принято их сопоставлять. «Малер пользуется всеми средствами, что есть на Земле. А Брукнер просто от нее отдаляется — вот у него планета Земля, вот Меркурий, вот Юпитер. Он может их приближать, удалять. Мне нравится его широкий, космический стиль. У него эмоции совершенно другого порядка. Когда я был с Лешей Сысоевым в тундре, я не о Малере вспоминал, а о Брукнере».

Разговор о тундре получается детальнее любого разговора о том или ином композиторе. Но без него никак.

— Сколько раз вы с Лешей Сысоевым там были? Я уже запуталась. Ты мне про что-то такое уже рассказывал. А теперь новая серия страшилок ходит в музыкантских кругах.

— Первый раз, в 2016-м, гораздо более лайтово было. Полярный Урал, сплав по речкам на две недели. Путешествовали с гидом, то есть мы были не одни. А второй раз мы чуть не сдохли. Год назад мы были на Канином полуострове. Это от Архангельска лететь на самолете 4 часа. Потом нас забрасывали двое суток на огромных вездеходах в центр полуострова. Омывается он Баренцевым и Белым морями. Дальше только Земля Франца-Иосифа. Мы были в единственно возможное для посещения этих мест время года — месяц август. Вдвоем. Это был комбинированный поход. У каждого была лодка, специально сделанная под заказ. Надувная. Весло сборное. Мы сплавлялись, потом шли, потом опять сплавлялись. Когда река впадает в море, плыть по течению невозможно, потому что ветер с моря. Выйти на сушу тоже нельзя, потому что там так называемая няша. Это такая жижа типа болота. Наступаешь и проваливаешься. Она очень опасная, и Сысоев в нее провалился очень сильно. Я его вытаскивал. Ложился плашмя, чтобы тоже не засосало, — и за весло. Но до реки еще надо дойти. У нас была только советская карта. Сначала навигация была у Леши в телефоне, но в первый же день он уронил его в воду. В общем, все по классике. Пролетали вертолеты, мы, как в фильмах, махали руками, они нас не видели, улетали. У нас сломалась горелка. Дров в тундре нет. У нас была удочка, рыбу ловили, ели сырую. Но это уже на реке, а до этого несколько пакетиков тушенки, и мы, значит, так — по ложке тушенки утром, по ложке вечером. В какой-то момент я иду-иду, стал читать Иисусову молитву, смирился с тем, что могу не вернуться. Было такое, да.

— Вы сознательно на такой экстрим пошли?

— Мы не знали, что так получится. Но получилось так. Мы вернулись на неделю позже запланированного. Несколько суток ждали вертолет, который нас вернет на Большую землю.

Тундрой внемузыкальные увлечения дирижера не ограничиваются. В пандемию начал рисовать. «Я и сейчас рисую. Сделал выставку у Бартенева в галерее на Таганке. Он сам мне предложил. С тех пор количество работ увеличилось. Это все портреты. Гуашь, бумага. Сейчас, как с некоторой иронией говорят мои товарищи, у меня меняется визуальный язык. Для меня рисование — это тоже своего рода дирижирование. Обмен энергиями с моделью. В музыке же все время пробуешь разные составы, стили, эпохи, и рисование — это одно из моих музыкальных направлений. Я вот так это расцениваю».

Легкость, любопытство и чувство такта, с которыми Филипп умудряется браться и за новое, и за старое, совершенно обезоруживают. Его беспроблемный тандем с Богомоловым, вставляющим в священную для каждого музыканта партитуру оперы «Кармен» куплеты про Дерибасовскую, сам по себе о многом говорит. Но и без всякого Богомолова маэстро склонен пошалить. Современная ритм-секция, как ни в чем не бывало появляющаяся у него в «Королеве фей» (XVII век), более того, невероятно уместно там выглядящая, — это вообще к какому музыкальному направлению относится?

«Просто я добавил современную перкуссию в одном номере. Это перчинка такая была. Или изюминка, как кому больше нравится. А так-то у нас там старый барабан с козлиной кожей. Мы еще в первом номере немного похулиганили — добавили глиссандо литавр, когда появляется пьяный поэт. Но постарались сделать это изящно, — миролюбиво объясняет Филипп. — Вообще, для меня вся музыка современна. Я это давно для себя сформулировал. И Дюфаи (умер в 1474-м) с Шарпантье (1643–1704), и Стравинский 1913 года. Я их для себя преломляю сквозь наше время. Играя современную музыку, ты не затвердеваешь, не теряешь нюх. Эта острота необходима для исполнения музыки XIX века и более ранней. Если ты играешь только ее, то ты превращаешься в какой-то нафталиновый материал. Узкий специалист — это всегда немножко музей. Даже если ты, играя новую музыку, где-то не догоняешь, но все-таки высовываешься, это лучше. Можешь шишки набивать. У меня всегда было это „распыление“, на самом деле это очень правильно. Я считаю, что надо всем интересоваться, и детям своим тоже говорю (их у Филиппа с Машей трое. — Прим. The Blueprint). Интересно? Пожалуйста, делаете. Лука сейчас что-то на миди-клавиатуре сочиняет, — и, добавим, играет на скрипке „Каприсы“ Паганини. — Будет он композитором, не будет? Если интересно — надо этим заниматься! Ева сама в 9 лет выбрала арфу. И китайский. Еще у нее большой теннис и танцы. А если ты заранее ставишь рамки, тебе в искусстве делать нечего».

MUSIC ISSUE